Неточные совпадения
Утром, полубольной,
сходил на почту, получил там пакет писем из Берлина, вернулся
в отель и, вскрыв пакет, нашел
в нем среди писем и документов маленький и легкий конверт, надписанный почерком Марины.
Доживая последние дни
в Париже, он с утра
ходил и ездил по городу, по окрестностям, к ночи возвращался
в отель, отдыхал, а после десяти часов являлась Бланш и между делом, во время пауз, спрашивала его: кто он, женат или холост, что такое Россия, спросила — почему там революция, чего хотят революционеры.
Уж о сю пору омнибусы
ходят по колонии, водку дистиллируют; есть
отели, магазины, барышни
в буклях, фортепьяно — далеко ли до полного успеха?
Отель был единственное сборное место
в Маниле для путешественников, купцов, шкиперов. Беспрестанно по комнатам
проходят испанцы, американцы, французские офицеры, об одном эполете, и наши. Французы, по обыкновению, кланяются всем и каждому; англичане, по такому же обыкновению, стараются ни на кого не смотреть; наши делают и то и другое, смотря по надобности, и
в этом случае они лучше всех.
— Кстати, чтоб не забыть, тут
ходит цирюльник
в отель, он продает всякую дрянь, гребенки, порченую помаду; пожалуйста, будьте с ним осторожны, я уверен, что он
в связях с полицией, — болтает всякий вздор. Когда я здесь стоял, я покупал у него пустяки, чтоб скорее отделаться.
Не останавливаясь
в Соутамтоне, я отправился
в Крус. На пароходе,
в отелях все говорило о Гарибальди, о его приеме. Рассказывали отдельные анекдоты, как он вышел на палубу, опираясь на дюка Сутерландского, как,
сходя в Коусе с парохода, когда матросы выстроились, чтоб проводить его, Гарибальди пошел было, поклонившись, но вдруг остановился, подошел к матросам и каждому подал руку, вместо того чтоб подать на водку.
Стали мы себя сокращать, из Гранд-Отеля к «Мадлене»
в chambres meublйes [меблированные комнаты (фр.).] перебрались; вместо Cafй Anglais начали к Дюрану
ходить; тоже недурной ресторан, и тем выгоден, что там за пять франков можно целый обед получить.
Они
проходят по террасе
в дверь
отеля, точно люди с картин Гогарта: [Гогарт Вильям (1697–1764) — английский художник,
в картинах которого проявились острая наблюдательность, тонкое понимание натуры и склонность к сатире.] некрасивые, печальные, смешные и чужие всему под этим солнцем, — кажется, что всё меркнет и тускнеет при виде их.
Можно судить, что сталось с ним: не говоря уже о потере дорогого ему существа, он вообразил себя убийцей этой женщины, и только благодаря своему сильному организму он не
сошел с ума и через год физически совершенно поправился; но нравственно, видимо, был сильно потрясен: заниматься чем-нибудь он совершенно не мог, и для него началась какая-то бессмысленная скитальческая жизнь: беспрерывные переезды из города
в город, чтобы хоть чем-нибудь себя занять и развлечь; каждодневное читанье газетной болтовни; химическим способом приготовленные обеды
в отелях; плохие театры с их несмешными комедиями и смешными драмами, с их высокоценными операми,
в которых постоянно появлялись то какая-нибудь дива-примадонна с инструментальным голосом, то необыкновенно складные станом тенора (последних, по большей части, женская половина публики года
в три совсем порешала).
И во сколько раз счастливее их те старые и молодые туристы, которые, не имея денег, чтобы жить
в отелях, живут где придется, любуются видом моря с высоты гор, лежа на зеленой траве,
ходят пешком, видят близко леса, деревни, наблюдают обычаи страны, слышат ее песни, влюбляются
в ее женщин…
Тут есть тихая бухта, по которой
ходят пароходы и лодки с разноцветными парусами; отсюда видны и Фиуме, и далекие острова, покрытые лиловатою мглой, и это было бы картинно, если бы вид на бухту не загораживали
отели и их dépendance'ы [Пристройки (фр.).] нелепой мещанской архитектуры, которыми застроили весь этот зеленый берег жадные торгаши, так что большею частью вы ничего не видите
в раю, кроме окон, террас и площадок с белыми столиками и черными лакейскими фраками.
В Париже и после тогдашнего якобы либерального Петербурга жилось,
в общем, очень легко. Мы, иностранцы, и
в Латинском квартале не замечали никакого надзора. По
отелям и меблировкам
ходили каждую неделю «инспекторы» полиции записывать имена постояльцев; но паспорта ни у кого не спрашивали, никогда ни одного из нас не позвали к полицейскому комиссару, никогда мы не замечали, что нас выслеживают. Ничего подобного!
Кто-то привел ко мне
в отель"Victoria"русского эмигранта, но не политического, а покинувшего родину от расстроенных дел, некоего Г. Он
прошел через большую нужду, работал сначала на заводе под Парижем, а
в России, на юге, был сын богатого еврея-подрядчика и запутался на казенных поставках. Он позднее не скрывал того, что он еврей, но совсем не смотрел типичным евреем ни
в наружности, ни
в говоре, а скорее малороссом.
Прошло более двух недель, когда вдруг
в Шестово было получено известие о драме, разыгравшейся
в гостинице «Гранд-Отель», о смерти княгини и об аресте княжны.