Неточные совпадения
А князь опять больнехонек…
Чтоб только время выиграть,
Придумать: как тут быть,
Которая-то барыня
(Должно быть, белокурая:
Она ему, сердечному,
Слыхал я, терла щеткою
В то время левый бок)
Возьми и брякни барину,
Что мужиков помещикам
Велели воротить!
Поверил!
Проще малого
Ребенка стал старинушка,
Как паралич расшиб!
Заплакал! пред иконами
Со всей
семьею молится,
Велит служить молебствие,
Звонить в колокола!
Открытие это, вдруг объяснившее для нее все те непонятные для нее прежде
семьи, в которых было только по одному и по два ребенка, вызвало в ней столько мыслей, соображений и противоречивых чувств, что она ничего не умела сказать и только широко раскрытыми глазами удивленно смотрела на Анну. Это было то самое, о чем она мечтала еще нынче дорогой, но теперь, узнав, что это возможно, она ужаснулась. Она чувствовала, что это было слишком
простое решение слишком сложного вопроса.
«Куда? Уж эти мне поэты!»
— Прощай, Онегин, мне пора.
«Я не держу тебя; но где ты
Свои проводишь вечера?»
— У Лариных. — «Вот это чудно.
Помилуй! и тебе не трудно
Там каждый вечер убивать?»
— Нимало. — «Не могу понять.
Отселе вижу, что такое:
Во-первых (слушай, прав ли я?),
Простая, русская
семья,
К гостям усердие большое,
Варенье, вечный разговор
Про дождь, про лён, про скотный двор...
Мужчины, одни, среди дел и забот, по лени, по грубости, часто бросая теплый огонь, тихие симпатии
семьи, бросаются в этот мир всегда готовых романов и драм, как в игорный дом, чтоб охмелеть в чаду притворных чувств и дорого купленной неги. Других молодость и пыл влекут туда, в царство поддельной любви, со всей утонченной ее игрой, как гастронома влечет от домашнего
простого обеда изысканный обед искусного повара.
В пользу же в частности женитьбы именно на Мисси (Корчагину звали Мария и, как во всех
семьях известного круга, ей дали прозвище) — было, во-первых, то, что она была породиста и во всем, от одежды до манеры говорить, ходить, смеяться, выделялась от
простых людей не чем-нибудь исключительным, а «порядочностью», — он не знал другого выражения этого свойства и ценил это свойство очень высоко; во-вторых, еще то, что она выше всех других людей ценила его, стало быть, по его понятиям, понимала его.
В нашей
семье тон был очень
простой.
Впоследствии «
простая» вера разлетелась, и в моем воображении вставала скромная могила: жил, надеялся, стремился, страдал и умер с мукой в душе за участь
семьи… Какое значение имеет теперь его жизнь, его стремления и его «преждевременная» честность?..
Расчет самый
простой: по вкладам мы будем платить
семь процентов, а по ссудам будем получать до двадцати.
Устенька в отчаянии уходила в комнату мисс Дудль, чтоб отвести душу. Она только теперь в полную меру оценила эту
простую, но твердую женщину, которая в каждый данный момент знала, как она должна поступить. Мисс Дудль совсем сжилась с
семьей Стабровских и рассчитывала, что, в случае смерти старика, перейдет к Диде, у которой могли быть свои дети. Но получилось другое: деревянную англичанку без всякой причины возненавидел пан Казимир, а Дидя, по своей привычке, и не думала ее защищать.
Дело в том, что дети и подростки в беднейших
семьях получают от казны кормовые, которые выдаются только до 15 лет, и тут молодых людей и их родителей
простой расчет побуждает говорить неправду.
Из этих коротких и
простых соображений не трудно понять, почему тяжесть самодурных отношений в этом «темном царстве» обрушивается всего более на женщин. Мы обещали в прошедшей статье обратить внимание на рабское положение женщины в русской
семье, как оно является в комедиях Островского. Мы, кажется, достаточно указали на него в настоящей статье; остается нам сказать несколько слов о его причинах и указать при этом на одну комедию, о которой до сих пор мы не говорили ни слова, — на «Бедную невесту».
— Откроем приют для угнетенных; сплотимся, дружно поможем общими силами частному горю и защитим личность от
семьи и общества. Сильный поработает за бессильного: желудки не будут пугать, так и головы смелее станут. Дело
простое.
— Не могу вам про это доложить, — да нет, вряд, чтобы была знакома. Она ведь из
простых, из города Брянскова, из купецкой
семьи. Да
простые такие купцы-то, не то чтобы как вон наши губернские или московские. Совсем из
простого звания.
— И прекрасно сделаешь, мой друг, — сказала бабушка уже не тем недовольным голосом, которым говорила прежде. — St.-Jérôme, по крайней мере, gouverneur, который поймет, как нужно вести des enfants de bonne maison, [детей из хорошей
семьи (фр.).] a не
простой menin, дядька, который годен только на то, чтобы водить их гулять.
Милая О… Милый R… В нем есть тоже (не знаю, почему «тоже», — но пусть пишется, как пишется) — в нем есть тоже что-то, не совсем мне ясное. И все-таки я, он и О — мы треугольник, пусть даже и неравнобедренный, а все-таки треугольник. Мы, если говорить языком наших предков (быть может, вам, планетные мои читатели, этот язык — понятней), мы —
семья. И так хорошо иногда хоть ненадолго отдохнуть, в
простой, крепкий треугольник замкнуть себя от всего, что…
И всю
семью он успел на свой лад дисциплинировать; и жена и дети видят в нем главу
семьи, которого следует беспрекословно слушаться, но горячее чувство любви заменилось для них
простою формальностью — и не согревает их сердец.
Снилось мне, что я очутился в самой
простой немецкой деревне и встретил семи-восьмилетнего крестьянского мальчика… в штанах!
Сказавши это, Иудушка перекрестился и низенько поклонился Улитушке, молчаливо рекомендуя ей не оставить проказника Володьку своими попечениями. Будущее приблудной
семьи было устроено самым
простым способом.
В самом
простом виде дело происходило так: люди жили племенами,
семьями, родами и враждовали, насиловали, разоряли, убивали друг друга. Насилия эти происходили в малых и больших размерах: личность боролась с личностью, племя с племенем,
семья с
семьей, род с родом, народ с народом. Бòльшие, сильнейшие совокупности завладевали слабейшими, и чем больше и сильнее становилась совокупность людей, тем меньше происходило в ней внутренних насилий и тем обеспеченнее казалась продолжительность жизни совокупности.
Хор из гимназистов пел хорошо, и потому церковь посещалась первогильдейным купечеством, чиновниками и помещичьими
семьями Простого народа бывало не много, тем более, что обедню здесь служили, сообразно с желанием директора, позже, чем в других церквах.
Он хотя и не высказывал никогда своих чувств, но, кажется, сильно ко мне привязался, привязался за нашу общую страсть к охоте, за мое
простое обращение, за помощь, которую я изредка оказывал его вечно голодающей
семье, а главным образом за то, что я один на всем свете не корил его пьянством, чего Ярмола терпеть не мог.
Если б Бельтов не приезжал в NN, много бы прошло счастливых и покойных лет в тихой
семье Дмитрия Яковлевича, конечно, — но это не утешительно; идучи мимо обгорелого дома, почерневшего от дыма, без рам, с торчащими трубами, мне самому приходило иной раз в голову: если б не запала искра да не раздулась бы в пламень, дом этот
простоял бы много лет, и в нем бы пировали, веселились, а теперь он — груда камней.
И вот для женщины только два выхода: один — сделать из себя урода, уничтожить или уничтожать в себе по мере надобности способность быть женщиной, т. е. матерью, для того чтобы мужчина мог спокойно и постоянно наслаждаться; или другой выход, даже не выход, а
простое, грубое, прямое нарушение законов природы, который совершается во всех так называемых честных
семьях.
Каким образом могла прожить такая
семья на такие ничтожные средства, тем более, что были привычки дорогие, как чай? Ответ самый
простой: все было свое. Огород давал все необходимые в хозяйстве овощи, корова — молоко, куры — яйца, а дрова и сено Николай Матвеич заготовлял сам. Немалую статью в этом хозяйственном обиходе представляли охота и рыбная ловля. Больным местом являлась одежда, а сапоги служили вечным неразрешимым вопросом.
— Ну, это не больно кручиновато дело, Полуехт Степаныч. Самому можно помолодеть, коли понадобится. И нет того
проще… Закажи белый плат, чтобы его выткала безвинная девица, да тем платом по
семь зорь снимай с пшеничного колоса росу и мажь ей лицо, а то и обвяжи этим платом. Которое лицо рябое или угриновато, все сгонит росой-то…
— Высока премудрость эта, не досягнуть её нашему разуму. Мы — люди чернорабочие, не нам об этом думать, мы на
простое дело родились. Покойник князь Юрий
семь тысяч книг перечитал и до того в мысли эти углубился, что и веру в бога потерял. Все земли объездил, у всех королей принят был — знаменитый человек! А построил суконную фабрику — не пошло дело. И — что ни затевал, не мог оправдать себя. Так всю жизнь и прожил на крестьянском хлебе.
Эта веселость происходила от невозмутимой ясности
простой его души, безупречной совести и неистощимого благодушия; она невольно сообщалась другим и одушевляла всех: понятно, как он был любим в обществе, в кругу родных и в
семье.
Вопрос, милостивые государи, для
простого человека довольно затруднительный, но я, нечего делать, начал и рассказал, как писано в Новегороде звездное небо, а потом стал излагать про киевское изображение в Софийском храме, где по сторонам бога Саваофа стоят седмь крылатых архистратигов, на Потемкина, разумеется, не похожих; а на порогах сени пророки и праотцы; ниже ступенью Моисей со скрижалию; еще ниже Аарон в митре и с жезлом прозябшим; на других ступенях царь Давид в венце, Исаия-пророк с хартией, Иезекииль с затворенными вратами, Даниил с камнем, и вокруг сих предстоятелей, указующих путь на небо, изображены дарования, коими сего славного пути человек достигать может, как-то: книга с
семью печатями — дар премудрости; седмисвещный подсвечник — дар разума; седмь очес — дар совета; седмь трубных рогов — дар крепости; десная рука посреди седми звезд — дар видения; седмь курильниц — дар благочестия; седмь молоний — дар страха божия.
Вот вам даже смешно меня слушать, а, между тем, в Кормчей что сказано: к
простому человеку приставлен один бес, к белому попу —
семь бесов, а к мниху — четырнадцать.
Семь ящиков и три стеклянные банки нельзя было везти с собою в
простой ямской кибитке; в одни сутки червяков бы затрясло, а хризалид оторвало с места и вообще все бы расстроилось, [Так мы думали тогда, но ошибались: червяков в траве и листьях, и особенно хризалид в хлопчатой бумаге, можно везти безопасно.] да и просто некуда было поместить эти громоздкие вещи; оставить же без призора мое воспитательное заведение — также было невозможно.
Причина понятна: крестьянские дети, говоря вообще, свободнее воспитываются, отношения между младшими и старшими там
проще и ближе, ребенок раньше делается деятельным членом
семьи и участником общих трудов ее.
Мне никогда не доводилось с ним разговаривать, но я нередко видел его и особенно много о нем слышал благодаря той
простой и в то же время тяжелой крестьянской драме, которая на глазах всей деревни разыгрывалась в его
семье.
Не знаю, не помню,
В одном селе,
Может, в Калуге,
А может, в Рязани,
Жил мальчик
В
простой крестьянской
семье,
Желтоволосый,
С голубыми глазами…
Я полагаю, что я ему в то время разонравилась за мою простоту, которую он счел за бессодержательность, — я имею основание так думать, потому что он не упускал случая отзываться с иронией, а иногда и прямо с презрением о женщинах такого
простого образа мыслей, каков был мой, и таких скромных намерений, каковы были мои, возникшие в
семье простой и честной, дружной, любящей, но в самом деле, может быть, чересчур неинтересной.
"Чудно!" — вымолвил он про себя, чувствуя, как что-то
простое, мужицкое, только без мужицкого презрения к"бабе", заливает его душу. Что тут разбирать да анализировать? Надо
семьей обзаводиться; сладко и лестно — отдать свою тихую, прочную любовь вот такому немудрому, беззащитному"суслику". Это слово, брошенное Серафимой в припадке женской ярости, полюбилось ему.
Корш был человек с большой
семьей, женатый во второй раз на русской француженке Денизе Андреевне, добродушной и оригинальной, но весьма некрасивой женщине, с которой у меня очень скоро установился
простой и веселый тон. Она приглашала меня запросто обедать и была всегда оживлена, особенно в отсутствие Корша, который куда-то уезжал за то время, когда я был сотрудником, уж не помню — в Москву или за границу.
Поражаясь ужасом, а часто совсем недоумевая, как легко входили «Сенички» в русские
простые, бесхитростные
семьи в шестидесятых годах, многие с пафосом восклицали: «Нигде в мире нет такой свободы губительному соблазну, как у нас!
Семья у купца была небольшая: хозяйка, старуха мать, старший сын женатый,
простого воспитания, с отцом в деле был, и другой сын — ученый, кончил в гимназии и был в университете, да оттуда выгнали, и он жил дома, да еще дочь — девушка гимназистка.
В один июньский вечер, когда заходило солнце и в воздухе пахло сеном, теплым навозом и парным молоком, во двор к Дюде въехала
простая повозка, на которой сидело трое: мужчина лет тридцати в парусинковом костюме, рядом с ним мальчик, лет семи-восьми, в длинном черном сюртуке с большими костяными пуговицами, и молодой парень в красной рубахе за кучера.
Он настолько горячо и убедительно говорил о своей привязанности и благодарности ко всему семейству князей Прозоровских, что самая жертва жизнью для счастья этой
семьи являлась лишь
простым логическим последствием этой привязанности.
Русская простонародная
семья только в очень редких, исключительных случаях представляет те
простые, достойные уважения добродетели, которым украшает ее тенденциозно настроенная фантазия беззаветных поклонников деревни.