Неточные совпадения
Еремеевна. Я и к нему было толкнулась, да насилу унесла ноги. Дым столбом, моя матушка!
Задушил,
проклятый, табачищем. Такой греховодник.
— А кто это сказывал? А вы бы, батюшка, наплевали в глаза тому, который это сказывал! Он, пересмешник, видно, хотел пошутить над вами. Вот, бают, тысячи
душ, а поди-тка сосчитай, а и ничего не начтешь! Последние три года
проклятая горячка выморила у меня здоровенный куш мужиков.
Он встал на ноги, в удивлении осмотрелся кругом, как бы дивясь и тому, что зашел сюда, и пошел на Т—в мост. Он был бледен, глаза его горели, изнеможение было во всех его членах, но ему вдруг стало дышать как бы легче. Он почувствовал, что уже сбросил с себя это страшное бремя, давившее его так долго, и на
душе его стало вдруг легко и мирно. «Господи! — молил он, — покажи мне путь мой, а я отрекаюсь от этой
проклятой… мечты моей!»
Душа эта поглощена решением конечных,
проклятых вопросов о смысле жизни.
— Ах ты,
проклятый ворчун! — сказал я ему, выходя, и Кетчер, от
души смеясь, повторял: «Да разве это не курам на смех, не написал и приехал, — это из рук вон».
— Недаром, когда я сбирался на эту
проклятую ярмарку, на
душе было так тяжело, как будто кто взвалил на тебя дохлую корову, и волы два раза сами поворачивали домой.
Мужики пришли в ужас и стали откупаться от
проклятой редкости гривенником с
души.
Ах!.. Эти речи поберечь
Вам лучше для других.
Всем вашим пыткам не извлечь
Слезу из глаз моих!
Покинув родину, друзей,
Любимого отца,
Приняв обет в
душе моей
Исполнить до конца
Мой долг, — я слез не принесу
В
проклятую тюрьму —
Я гордость, гордость в нем спасу,
Я силы дам ему!
Презренье к нашим палачам,
Сознанье правоты
Опорой верной будет нам.
Это враждебное чувство к собственному детищу проснулось в
душе Родиона Потапыча в тот день, когда из конторки выносили холодный труп Карачунского. Жив бы был человек, если бы не продала
проклятая Рублиха. Поэтому он вел теперь работы с каким-то ожесточением, точно разыскивал в земле своего заклятого врага. Нет, брат, не уйдешь…
— Это под Горюном
проклятый солдат ему подвел девку, — объясняла Парасковья Ивановна, знавшая решительно все, не выходя из комнаты. — Выискался пес… А еще как тосковал-то Самойло Евтихыч, вчуже жаль, а тут вон на какое художество повернул. Верь им, мужчинам, после этого. С Анфисой-то Егоровной
душа в
душу всю жизнь прожил, а тут сразу обернул на другое… Все мужики-то, видно, на одну колодку. Я вот про своего Ефима Андреича так же думаю: помри я, и…
Нюрочка бросилась Парасковье Ивановне на шею и целовала ее со слезами на глазах. Один Ефим Андреич был недоволен, когда узнал о готовившейся экспедиции. Ему еще не случалось оставаться одному. А вдруг что-нибудь случится с Парасковьей Ивановной? И все это придумала
проклятая Таисья, чтобы ей ни дна ни покрышки… У ней там свои дела с скитскими старцами и старицами, а зачем Парасковью Ивановну с Нюрочкой волокет за собой? Ох, неладно удумала святая
душа на костылях!
— Да, а все коляска
проклятая; туда мотнет, сюда, — всю
душу вымотала, — отвечал он.
Эта salmo thymalis испортила целую ночь старику Майзелю, который от
души проклинал все горные речки, где водилась эта
проклятая рыбешка.
На
душе у доктора лежало камнем одно обстоятельство, которое являлось тучкой на его небе, — это
проклятый заговор, в котором он участвовал.
— Закона, —
проклятая его
душа! — сквозь зубы сказал он. — Лучше бы он по щеке меня ударил… легче было бы мне, — и ему, может быть. Но так, когда он плюнул в сердце мне вонючей слюной своей, я не стерпел.
Эти вольные берут с нас втридорога, а везут-то так, что, кажется,
душу всю вытянут,
проклятые!
— Будешь плакать, как эта
проклятая любовь заползет червячком в
душу!.. — проговорил с ударением капитан.
Так из-за тебя,
проклятого, я грех на
душу взял!»
— Та-ак? Это ты мать к черту послал, сукин сын? Ах ты, стыд мой полуночный, заноза
проклятая, дьявол тебя в
душу мою засадил, сгнить бы тебе до рождения!
Бедного Дыму сильно тошнило, и он кричал, что это
проклятое море вывернет его наизнанку, и заклинал Христом-богом, чтобы корабль пристал к какому-нибудь острову, и чтоб его, Дыму, высадили хоть к дикарям, если не хотят загубить христианскую
душу.
— Слушай ты, Дыма, что тебе скажет Матвей Лозинский. Пусть гром разобьет твоих приятелей, вместе с этим мерзавцем Тамани-голлом, или как там его зовут! Пусть гром разобьет этот
проклятый город и выбранного вами какого-то мэра. Пусть гром разобьет и эту их медную свободу, там на острове… И пусть их возьмут все черти, вместе с теми, кто продает им свою
душу…
— Не пойду, — сказал Дыма решительно. — Бог создал человека для того, чтобы он ходил и ездил по земле. Довольно и того, что человек проехал по этому
проклятому морю, которое чуть не вытянуло
душу. А тут еще лети, как какая-нибудь сорока, по воздуху. Веди нас пешком.
— Сколько
душ загубил,
проклятый, теперь, поди, как его ублаготворять будут, — сказал один.
Что же это за
проклятая гордость, которая не допускает раскаяния в
душу?
Кроме этого, Пелагея Миневна лелеяла в
душе заветную мысль породниться с Брагиными, а теперь это
проклятое золото могло разрушить одним ударом все ее надежды. Старушка знала, что Алешке нравится Нюша Брагина, а также то, что и он ей нравится.
Варвара Михайловна (горячо, с тоской и досадой). Я не могу! Поймите вы — я не могу! Я сама — нищая… Я сама в недоумении перед жизнью… Я ищу смысла в ней — и не нахожу! Разве это жизнь? Разве можно так жить, как мы живем? Яркой, красивой жизни хочет
душа, а вокруг нас —
проклятая суета безделья… Противно, тошно, стыдно жить так! Все боятся чего-то и хватаются друг за друга, и просят помощи, стонут, кричат…
Честь храброму и мир его
душе!
Как мало нас от битвы уцелело.
Изменники! злодеи-запорожцы,
Проклятые! вы, вы сгубили нас —
Не выдержать и трех минут отпора!
Я их ужо! десятого повешу,
Разбойники!
Градобоев (берет стакан). Прокаженные вы! Турок я так не боялся, как боюсь вас, чертей! Через
душу ведь я пью для тебя, для варвара. Когда вы захлебнетесь этим вином
проклятым!
Мельников не явился ночевать, Евсей пролежал всю ночь один, стараясь не двигаться. При каждом движении полог над кроватью колебался, в лицо веял запах сырости, а кровать певуче скрипела. Пользуясь тишиной, в комнате бегали и шуршали
проклятые мыши, шорох разрывал тонкую сеть дум о Якове, Саше, и сквозь эти разрывы Евсей видел мёртвую, спокойно ожидающую пустоту вокруг себя, — с нею настойчиво хотела слиться пустота его
души.
Домна Пантелевна. Напугали до смерти. Они этими звонками
проклятыми всю
душу вымотают.
Круглова. Уж потешила бы свою душеньку; да не приходится. А и то сказать; что хвастать-то! Душа-то у нас коротка, перед деньгами-то, пожалуй, и растаешь.
Проклятые ведь они.
Сначала я только восхищался и никакое чувство зависти не вкрадывалось в мое сердце, но потом слова некоторых студентов, особенно актеров, глубоко меня уязвили, и
проклятая зависть поселилась в моей
душе.
«Да что же это? Вот я и опять понимаю!» — думает в восторге Саша и с легкостью, подобной чуду возрождения или смерти, сдвигает вдавившиеся тяжести, переоценивает и прошлое, и
душу свою, вдруг убедительно чувствует несходство свое с матерью и роковую близость к отцу. Но не пугается и не жалеет, а в радости и любви к
проклятому еще увеличивает сходство: круглит выпуклые, отяжелевшие глаза, пронзает ими безжалостно и гордо, дышит ровнее и глубже. И кричит атамански...
— Ой, не надо, не покупай! — просила она. — Может, в этой штуке
проклятый кричит,
душа его спрятана!
В жизнь мою я не знал, что такое бессонница, а теперь испытал не только бессонницу, но сны такие… я и сам не умею сказать, сны ли это, или что другое: точно домовой тебя
душит, и всё мерещится
проклятый старик.
Анна. Да, горе; и с ним было горе, и умер — горе. До нас ли ему было, прости ему господи, коли он
души своей не пожалел! За деньги, за
проклятые деньги… Ведь всем умереть; да зачем же так!..
Вот так! ха! ха! ха! ха! давай бумаги;
За друга всем готов
душой и телом
Пожертвовать. А еретик Фернандо
Погреется у нас, пока
Охолодеет прах его
проклятый...
Теперь эта
душа открылась перед молодым человеком; он понял, чего искал бродяга своим темным умом; понял, что и перед человеком с грубыми чертами могут вставать
проклятые вопросы. Жизнь оскорбила этого человека — вот он восстал, и он ставит эти вопросы, обращая их к жизни, требуя у нее ответа.
Головщик наш Арефа тут же стоял и сразу его послушал и ударил: «Отверзу уста», а другие подхватили, и мы катавасию кричим, бури вою сопротивляясь, а Лука смертного страха не боится и по мостовой цепи идет. В одну минуту он один первый пролет перешел и на другой спущается… А далее? далее объяла его тьма, и не видно: идет он или уже упал и крыгами
проклятыми его в пучину забуровило, и не знаем мы: молить ли о его спасении или рыдать за упокой его твердой и любочестивой
души?
—
Души нет. У меня машиной руки вырвало, а у неё
душу — жизнью. Жизнь у бедных людей
проклятая — калечит без всякого резона. Жестокая жизнь.
Глуховцев. Сильнее нельзя любить. Видишь ли, настоящую любовь можно узнать по тому, насколько от нее человек становится лучше, и еще по тому, Оль-Оль, насколько от нее в
душе светлеет. А у меня так светло теперь, что я удивляюсь. Ведь ты знаешь, Олечка, как мучили меня всякие
проклятые вопросы, а теперь ничего: только радость, только свет, только любовь. И петь хочется… как Блохину.
Не гнушался и табашниками, и хоть сроду сам не куривал, а всегда говаривал, что табак зелье не
проклятое, а такая же Божья трава, как и другие; в иноземной одежде, даже в бритье бороды ереси не видал, говоря, что Бог не на одежу смотрит, а на
душу.
Мне захотелось вдруг воротиться и всеми силами своей мягкой, не совсем еще испорченной
души приласкать и приголубить эту горячо меня любившую, мною обиженную девушку и сказать ей, что виноват не я, а моя
проклятая гордость, не дающая мне жить, дышать, ступить шаг.
Осудить себя за чувство к Цезарине,
задушить его, выгнать его вон из сердца, — но опять-таки возможно ли это, когда это чувство, Бог весть как и когда, незаметно и невольно, но так могуче овладело им, когда из-за него он всю будущность, всю жизнь свою поставил уже на карту, когда бесповоротно сказано себе: «aut Caesar, aut nihil», когда наконец и теперь, после этой записки, после всех колючих укоров совести, после сознания своей неправоты, это
проклятое чувство наперекор всему — и рассудку, и долгу, и совести, — вот так и взмывает его
душу, как птицу в ясную высь, в неизвестную даль и все заглушает, все уничтожает собою.
— Опять! Как эти сентиментальные
души ищут утешения в словах! Возьмите сигару, сядьте и слушайте. Уже давно мне нужны деньги, очень большие деньги. В моем прошлом, которое вам ни к чему знать, у меня были некоторые… неудачи, раздражавшие меня. Дураки и сентиментальные
души, вы понимаете? Моя энергия была схвачена и заперта, как воробей в клетку. Три года неподвижно сидел я в этой
проклятой щели, подстерегая случая…
Ничего в жизни не легло у меня на
душу таким загрязняющим пятном, как этот
проклятый день. Даже не пятном: какая-то глубокая трещина прошла через
душу как будто на всю жизнь. Я слушал оживленные рассказы товарищей о демонстрации, о переговорах с Грессером и препирательствах с ним, о том, как их переписывали… Им хорошо. Исключат из университета, вышлют. Что ждет их дома? Упреки родителей, брань, крики, выговоры? Как это не страшно! Или — слезы, горе, отчаяние? И на это можно бы идти.
— Я так утомлен, что едва ли усну… — говорит он, ложась спать. — Наша работа, эта
проклятая, неблагодарная, каторжная работа, утомляет не так тело, как
душу… Мне бы бромистого калия принять… Ох, видит бог, если б не семья, бросил бы я эту работу… Писать по заказу! Это ужасно!
И тогда я нехотя летала на шабаш, боясь матери: ведьмы и все их
проклятые обряды и все их
проклятые повадки были мне как острый нож, а от одной мысли про шабаш мутило у меня на
душе.
Как не ужасаться было ему! По сотне
душ отправлял он ежегодно в Елисейские поля, и ни один мученик не возвращался с того света, чтобы преследовать его. А тут везде за ним неотступно
проклятый малороссиянин! Да даст ли он ему, в самом деле, покой? Странно! никого столько не боится Бирон; на этом предмете скоро сведут его с ума.
— Наконец-то! — вздыхаете вы, садясь через полтора часа на извозчика. — Уходил, мерзавец! Извозчик, езжай в Хамовники! Ах,
проклятый,
душу вытянул политикой!