Неточные совпадения
(Из записной книжки Н.В. Гоголя.)] густой щетиною вытыкавший из-за ивы иссохшие от страшной глушины, перепутавшиеся и скрестившиеся листья и сучья, и, наконец, молодая ветвь клена, протянувшая сбоку свои зеленые лапы-листы, под один из которых забравшись бог весть каким
образом, солнце превращало его вдруг в
прозрачный и огненный, чудно сиявший в этой густой темноте.
Изумленный глаз смотрит вокруг, не увидит ли руки, которая, играя, строит воздушные видения. Тихо, нежно и лениво ползут эти тонкие и
прозрачные узоры в золотой атмосфере, как мечты тянутся в дремлющей душе, слагаясь в пленительные
образы и разлагаясь опять, чтоб слиться в фантастической игре…
Илье вспоминались голубые сны товарища, и пред ним вставал
образ Якова, тоже весь голубой, лёгкий,
прозрачный, с яркими и добрыми, как звёзды, глазами…
Когда мы подъезжали к Куриловке, погода была ясная, радостная. Кое-где во дворах молотили, пахло ржаною соломой. За плетнями ярко краснела рябина, и деревья кругом, куда ни взглянешь, были все золотые или красные. На колокольне звонили, несли к школе
образа, и было слышно, как пели: «Заступница усердная». А какой
прозрачный воздух, как высоко летали голуби!
Таков у Достоевского злобно-пасквильный
образ великого писателя Кармазинова, с намеренно-прозрачными намеками на Тургенева.
«Боже мой, — думала я, мучительно вглядываясь в любимый
образ, весь окутанный тонкой и
прозрачной дымкой фимиама, — неужели я уже никогда не услышу ее милого голоса? Неужели все-все кончено?..»
Там, в усадьбе, его невеста. Неужели он в ней нашел свою желанную?.. Кто знает! Да и к чему эта погоня за блаженством? Лучше он, что ли, своего отца, Ивана Прокофьича? А тому разве был досуг мечтать о сладостях любви?
Образы двух женщин зашли в его душу: одна — вся распаленная страстью, другая, в белом, с крыльями, вся чистая и
прозрачная, как видел он ее во сне в первую ночь, проведенную с ней под одною кровлей… Живи Калерия — она бы его благословила…
Мещанин Михаил Петров Зотов, старик лет семидесяти, дряхлый и одинокий, проснулся от холода и старческой ломоты во всем теле. В комнате было темно, но лампадка перед
образом уже не горела. Зотов приподнял занавеску и поглядел в окно. Облака, облегавшие небо, начинали уже подергиваться белизной, и воздух становился
прозрачным, — стало быть, был пятый час, не больше.
Нам не дышится легче после революционной грозы, воздух не стал чистым и
прозрачным, осталась муть, по-прежнему господствуют двусмысленные и двоящиеся
образы, хотя и в новых облачениях, ложь по-прежнему царит в нашей общественной жизни, предательство и провокация не перевелись, хотя Сухомлинов и Штюрмер сидят в крепости.