Неточные совпадения
Через год после того, как пропал Рахметов, один из знакомых Кирсанова встретил
в вагоне, по дороге из Вены
в Мюнхен, молодого человека, русского, который говорил, что объехал славянские земли, везде сближался со всеми классами,
в каждой земле оставался постольку, чтобы достаточно узнать понятия, нравы, образ жизни, бытовые учреждения, степень благосостояния всех главных составных частей населения, жил для этого и
в городах и
в селах, ходил пешком из деревни
в деревню, потом точно так же познакомился с румынами и венграми, объехал и обошел северную Германию, оттуда
пробрался опять к югу,
в немецкие провинции Австрии, теперь едет
в Баварию, оттуда
в Швейцарию, через Вюртемберг и Баден во Францию, которую объедет и обойдет точно так же, оттуда за тем же проедет
в Англию и на это употребит еще год; если останется из этого года время, он посмотрит и на испанцев, и на итальянцев, если же не останется времени — так и быть, потому что это не так «нужно», а те земли осмотреть «нужно» — зачем же? — «для соображений»; а что через год во всяком случае ему «нужно» быть уже
в Северо — Американских штатах, изучить которые более «нужно» ему, чем какую-нибудь другую землю, и там он останется долго, может быть, более года, а может быть, и навсегда, если он там найдет себе дело, но вероятнее, что года через три он возвратится
в Россию, потому что, кажется,
в России, не теперь, а тогда, года через три — четыре, «нужно» будет ему быть.
— Нет, вы погодите, чем еще кончилось! — перебил князь. — Начинается с того, что Сольфини бежит с первой станции. Проходит несколько времени — о нем ни слуху ни духу. Муж этой госпожи уезжает
в деревню; она остается одна… и тут различно рассказывают: одни — что будто бы Сольфини как из-под земли вырос и явился
в городе, подкупил людей и
пробрался к ним
в дом; а другие говорят, что он писал к ней несколько писем, просил у ней свидания и будто бы она согласилась.
Если у меня были деньги, я покупал сластей, мы пили чай, потом охлаждали самовар холодной водой, чтобы крикливая мать Людмилы не догадалась, что его грели. Иногда к нам приходила бабушка, сидела, плетя кружева или вышивая, рассказывала чудесные сказки, а когда дед уходил
в город, Людмила
пробиралась к нам, и мы пировали беззаботно.
— Верно, опять
пробираются с провиантом
в город.
Идти играть
в карты было уже поздно, ресторанов
в городе не было. Он опять лег и заткнул уши, чтобы не слышать всхлипываний, и вдруг вспомнил, что можно пойти к Самойленку. Чтобы не проходить мимо Надежды Федоровны, он через окно
пробрался в садик, перелез через палисадник и пошел по улице. Было темно. Только что пришел какой-то пароход, судя по огням — большой пассажирский… Загремела якорная цепь. От берега по направлению к пароходу быстро двигался красный огонек: это плыла таможенная лодка.
Это было освящено древним обычаем, хотя для этого и приходилось под прикрытием вечернего мрака
пробираться в самый центр
города.
Рабочая молодежь из
города маленькими группками
пробиралась тоже
в каменоломни, но по дороге туда, рассказывали, уже рыскали разъезды кубанских казаков.
Я долго сегодня бродил за
городом. Небо сияло. Горячие лучи грызли почерневшие, хрящеватые бугры снега
в отрогах лощин, и неуловимый зеленый отблеск лежал на блеклых лугах. Я ходил, дышал, перепрыгивая через бурлящие ручьи. Вольный воздух обвевал лицо. Лучи сквозь пригретую одежду
пробирались к коже, все тело напитывалось ликующим, звенящим светом… Как хорошо! Как хорошо!
Цель эта между тем была во что бы то ни стало
пробраться в Россию и хотя присутствием с «несчастным другом»
в одном
городе ободрить и утешить его, доказав ему, что обещания следовать за ним даже
в «холодную Сибирь» — не были с ее стороны пустыми словами.
— Славная щетка, — сказал он, посматривая искоса на бедного учителя, который
в отчаянии
пробирался к стене, — точно парикмахерский болван!.. Брутова голова! Важно причесана, помилуй бог, как гладко; только что стены обметать! Бруты, Цезари, патриоты на козьих ножках, двуличники, экивоки! Языком
города берут, ногами пыль пускают… а голова — пуф! Щетка, ей-богу щетка!
Николай Герасимович между тем, верный своему заранее составленному плану, остался временно
в пределах России,
пробрался в один из пограничных
городов, где один из его родственников, или вернее муж его родственницы занимал крупный пост.
В городе ни одного трактира. Они появились только незадолго до двенадцатого года. Да и то купеческие детки, даже сначала мещанские, ходили
в них тайком, перелезая через заборы и
пробираясь задними лестницами, под страхом телесного наказания или проклятия отцовского. С того времени ни одна отрасль промышленности не сделала у нас такого шибкого успеха, и вы теперь не только
в Холодне, но и по дороге к ней от Москвы, почти
в каждой деревне, найдете дом под вывескою елки, трактир и харчевню.
Довудцы, — как мы сказали, — притаились
в своих гнездах или уехали
в город, иные
пробирались лесами на запад.
Первое время он думал было последовать совету Ермака Тимофеевича и вернуться, отъехав на несколько сотен верст, с заявлением, что его ограбили лихие люди, но молодое любопытство взяло верх над горечью разлуки с Домашей, и он
в конце концов решил
пробраться в Москву, поглядеть на этот
город хором боярских и царских палат, благо он мог сказать Семену Иоаникиевичу, что лихие люди напали на него под самой Москвой.
В его голове созрел для этого особый план.
Для отвлечения внимания военного начальства от замка
в эту ночь
в городе был назначен костюмированный бал, на котором находился и Штакельберг. Весть о занятии замка пришла к нему на балу, и он решил отнять замок тотчас же. Была произведена бессвязная атака, но отбита; за нею через полчаса другая, но также без успеха; потеряно 42 убитых и раненых. Отряд этот отбросил русских, и пехота
пробралась в замок, кавалерия же была отогнана с потерею 15 человек.
Встревоженные этим, аскалонцы считали возможным, что ободрившиеся разбойники, при чьей-нибудь тайной помощи,
проберутся, переодетые,
в самый
город Аскалон, нападут на темницу, выбьют дверь и уведут Анастаса, которого одно имя внушало всем содроганье.