Вся она была как-то по-особенному, законченно, упруго кругла. Руки, и чаши грудей, и все ее тело, такое мне знакомое, круглилось и натягивало юнифу: вот сейчас прорвет тонкую материю — и наружу, на солнце, на свет. Мне представляется: там, в зеленых дебрях, весною так же упрямо
пробиваются сквозь землю ростки — чтобы скорее выбросить ветки, листья, скорее цвести.
Неточные совпадения
Но до чтения ли, до письма ли было тут, когда душистые черемухи зацветают, когда пучок на березах лопается, когда черные кусты смородины опушаются беловатым пухом распускающихся сморщенных листочков, когда все скаты гор покрываются подснежными тюльпанами, называемыми сон, лилового, голубого, желтоватого и белого цвета, когда полезут везде из
земли свернутые в трубочки травы и завернутые в них головки цветов; когда жаворонки с утра до вечера висят в воздухе над самым двором, рассыпаясь в своих журчащих, однообразных, замирающих в небе песнях, которые хватали меня за сердце, которых я заслушивался до слез; когда божьи коровки и все букашки выползают на божий свет, крапивные и желтые бабочки замелькают, шмели и пчелы зажужжат; когда в воде движенье, на
земле шум, в воздухе трепет, когда и луч солнца дрожит,
пробиваясь сквозь влажную атмосферу, полную жизненных начал…
Так юное древо, с трудом
пробиваясь сквозь твердые глыбы
земли, едва-едва приметно на ее зеленой поверхности; но время возвышает его — и величественный дуб осеняет
землю.
У перил террасы пышно разрослись кусты сирени, акаций; косые лучи солнца,
пробиваясь сквозь их листву, дрожали в воздухе тонкими золотыми лентами. Узорчатые тени лежали на столе, тесно уставленном деревенскими яствами; воздух был полон запахом липы, сирени и влажной, согретой солнцем
земли. В парке шумно щебетали птицы, иногда на террасу влетала пчела или оса и озабоченно жужжала, кружась над столом. Елизавета Сергеевна брала в руки салфетку и, досадливо размахивая ею в воздухе, изгоняла пчёл и ос.
Теперь, чай, и птица, и всякая зверь
У нас на
земле веселится;
Сквозь лист прошлогодний
пробившись, теперь
Синеет в лесу медуница!
Наступило молчание. Мелитон задумался и уставил глаза в одну точку. Ему хотелось вспомнить хоть одно место в природе, которого еще не коснулась всеохватывающая гибель. По туману и косым дождевым полосам, как по матовым стеклам, заскользили светлые пятна, но тотчас же угасли — это восходившее солнце старалось
пробиться сквозь облака и взглянуть на
землю.
В лесу ждала Ефрема атмосфера удушливая, густая, насыщенная запахами хвои, мха и гниющих листьев. Слышен легкий звенящий стон назойливых комаров да глухие шаги самого путника. Лучи солнца,
пробиваясь сквозь листву, скользят по стволам, по нижним ветвям и небольшими кругами ложатся на темную
землю, сплошь покрытую иглами. Кое-где у стволов мелькнет папоротник или жалкая костяника, а то хоть шаром покати.
Незадолго до сумерек тяжелая пелена туч, покрывавшая небо, разорвалась.
Сквозь них
пробился луч заходяшего солнца. Воздух, находившийся до сих пор в состоянии покоя, вдруг пришел в движение. Лес зашумел, деревья ожили и закачались, стряхивая на
землю дождевые капли.
Но не смертью и не унынием дышала природа. От
земли шел теплый, мягкий, живой запах.
Сквозь гниющие коричневые листья
пробивались ярко-зеленые стрелки, почки на деревьях наливались. В чаще весело стрекотали дрозды и воробьи. Везде кругом все двигалось, шуршало, и тихий воздух был полон этим смутным шорохом пробуждавшейся молодой, бодрой жизни.
Стояла июньская сибирская ночь, воздух был свеж, но в нем висела какая-то дымка от испарений
земли и тумана, стлавшегося с реки Енисея, и
сквозь нее тускло мерцали звезды, рассыпанные по небосклону, и слабо
пробивался свет луны, придавая деревьям сада какие-то фантастические очертания. Кругом была невозмутимая тишина, ни один лист на деревьях не колыхался, и только где-то вдали на берегу реки стрекотал, видимо, одержимый бессонницей кузнечик.