Неточные совпадения
Сегодня положено обедать на берегу. В воздухе невозмутимая
тишина и нестерпимый жар. Чем ближе подъезжаешь к берегу, тем сильнее пахнет гнилью от сырых кораллов, разбросанных по берегу и затопляемых приливом. Запах этот вместе с кораллами перенесли и на фрегат. Все натащили себе их кучи. Фаддеев приводит меня в отчаяние: он каждый раз
приносит мне раковины; улитки околевают и гниют. Хоть вон беги из каюты!
Она была так близка, она пришла ко мне с полной решимостью, в полной невинности сердца и чувств, она
принесла мне свою нетронутую молодость… и я не прижал ее к своей груди, я лишил себя блаженства увидать, как ее милое лицо расцвело бы радостью и
тишиною восторга…
Внизу —
тишина. В воздухе — тонкие, непонятные, почти невидимые нити. Их каждую осень
приносит оттуда, из-за Стены. Медленно плывут — и вдруг вы чувствуете: что-то постороннее, невидимое у вас на лице, вы хотите смахнуть — и нет: не можете, никак не отделаться…
С поля налетал холодный ветер,
принося мелкую пыль отдаленного дождя. В окнах домов уже вспыхивали желтые огни. По времени надо бы к вечерне звонить, а колокола не слышно, город облегла жуткая
тишина, только ветер вздыхал и свистел, летая над крышами домов, молча прижавшихся к сырой и грязной земле.
Убегает за пивом. Поэт вынимает записную книжку.
Тишина. Ацетилен шипит. Похрустывают бублики. Половой
приносит Поэту бутылку пива и садится на край стула против него.
— Кто осмелился
принести в класс ворону? — резко прозвучал среди восстановившейся мигом
тишины ее визгливый голос.
Деды не стало… На горийском кладбище прибавилась еще одна могила… Под кипарисовым крестом, у корней громадной чинары, спала моя деда! В доме наступила
тишина, зловещая и жуткая. Отец заперся в своей комнате и не выходил оттуда. Дед ускакал в горы… Я бродила по тенистым аллеям нашего сада, вдыхала аромат пурпуровых бархатистых розанов и думала о моей матери, улетевшей в небо… Михако пробовал меня развлечь… Он
принес откуда-то орленка со сломанным крылом и поминутно обращал на него мое внимание...
Оскорбленный Пимфов садится, выпивает и отворачивает лицо в сторону. Наступает
тишина. Мимо пьющих кухарка Феона проносит лохань с помоями. Слышится помойный плеск и визг облитой собаки. Безжизненное лицо Пимфова раскисает еще больше; вот-вот растает от жары и потечет вниз на жилетку. На лбу Яшкина собираются морщинки. Он сосредоточенно глядит на мочалистую говядину и думает… Подходит к столу инвалид, угрюмо косится на графин и, увидев, что он пуст,
приносит новую порцию… Еще выпивают.