Неточные совпадения
Если возможешь
принять на себя преступление стоящего пред тобою и судимого сердцем твоим
преступника, то немедленно приими и пострадай за него сам, его же без укора отпусти.
Вот как выражает Белинский свою социальную утопию, свою новую веру: «И настанет время, — я горячо верю этому, настанет время, когда никого не будут жечь, никому не будут рубить головы, когда
преступник, как милости и спасения, будет молить себе конца, и не будет ему казни, но жизнь останется ему в казнь, как теперь смерть; когда не будет бессмысленных форм и обрядов, не будет договоров и условий на чувства, не будет долга и обязанностей, и воля будет уступать не воле, а одной любви; когда не будет мужей и жен, а будут любовники и любовницы, и когда любовница придет к любовнику и скажет: „я люблю другого“, любовник ответит: „я не могу быть счастлив без тебя, я буду страдать всю жизнь, но ступай к тому, кого ты любишь“, и не
примет ее жертвы, если по великодушию она захочет остаться с ним, но, подобно Богу, скажет ей: хочу милости, а не жертв…
— Вопрос из одной старинной комедии-с. Но, благодушнейший князь! Вы уже слишком
принимаете к сердцу несчастье мое! Я не стою того. То есть я один не стою того; но вы страдаете и за
преступника… за ничтожного господина Фердыщенка?
Е. А.
принимает только: хорошои худо;поэтому я обвиняю себя безусловно: то, что мы сделали, пред законом — худо,мы
преступники, и постигшая нас гибель справедлива.
В Суздальской тюрьме содержалось четырнадцать духовных лиц, всё преимущественно за отступление от православия; туда же был прислан и Исидор. Отец Михаил
принял Исидора по бумаге и, не разговаривая с ним, велел поместить его в отдельной камере, как важного
преступника. На третьей неделе пребывания Исидора в тюрьме отец Михаил обходил содержащихся. Войдя к Исидору, он спросил: не нужно ли чего?
— Перестаньте, полковник! — вскричал адъютант, — зажигатель всегда
преступник. И что можно сказать о гражданине, который для того, чтоб избавиться от неприятеля, зажигает свой собственный дом? [Точно такой же вопрос делает г. Делор, сочинитель очерков французской революции (Esquisses Historiques de la Révolution Francaise). (
Прим. автора.)]
Я полагаю, не
примет, тем более, что, сколько известно мне, этим обстоятельством начали в последнее время злоупотреблять в юридическом мире: адвокаты при уголовных процессах стали весьма часто оправдывать своих клиентов,
преступников тем, что они в момент преступления ничего не помнили и что это будто бы такая болезнь.
Доносчика велено брать под караул, расспрашивать — впрочем, без пытки, исследовать его прежнюю жизнь и поведение, делать строгую поверку его слов, не
принимать доносов от
преступников пред казнью, за ложный донос наказывать и пр.
Но Иисус молчал. И, внимательно взглянув на него, Петр быстро покраснел и разжал руку, державшую ворот. Иуда стыдливо оправился, искоса поглядел на Петра и
принял покорно-угнетенный вид раскаявшегося
преступника.
Да разве не было примеров в прошлом тому, что в военное время
преступников отпускали на свободу и
принимали в ряды армии, чтобы дать им возможность геройскими подвигами самоотвержения загладить самую жестокую вину?
— Пожалуй, — замялся врач, — если
принимать в расчет силу, с какой… э-э-э…
преступник наносит удар… Впрочем… извините, я не совсем понял ваш вопрос…
В то время, когда на юбилее московского актера упроченное тостом явилось общественное мнение, начавшее карать всех
преступников; когда грозные комиссии из Петербурга поскакали на юг ловить, обличать и казнить комиссариатских злодеев; когда во всех городах задавали с речами обеды севастопольским героям и им же, с оторванными руками и ногами, подавали трынки, встречая их на мостах и дорогах; в то время, когда ораторские таланты так быстро развились в народе, что один целовальник везде и при всяком случае писал и печатал и наизусть сказывал на обедах речи, столь сильные, что блюстители порядка должны были вообще
принять укротительные меры против красноречия целовальника; когда в самом аглицком клубе отвели особую комнату для обсуждения общественных дел; когда появились журналы под самыми разнообразными знаменами, — журналы, развивающие европейские начала на европейской почве, но с русским миросозерцанием, и журналы, исключительно на русской почве, развивающие русские начала, однако с европейским миросозерцанием; когда появилось вдруг столько журналов, что, казалось, все названия были исчерпаны: и «Вестник», и «Слово», и «Беседа», и «Наблюдатель», и «Звезда», и «Орел» и много других, и, несмотря на то, все являлись еще новые и новые названия; в то время, когда появились плеяды писателей, мыслителей, доказывавших, что наука бывает народна и не бывает народна и бывает ненародная и т. д., и плеяды писателей, художников, описывающих рощу и восход солнца, и грозу, и любовь русской девицы, и лень одного чиновника, и дурное поведение многих чиновников; в то время, когда со всех сторон появились вопросы (как называли в пятьдесят шестом году все те стечения обстоятельств, в которых никто не мог добиться толку), явились вопросы кадетских корпусов, университетов, цензуры, изустного судопроизводства, финансовый, банковый, полицейский, эманципационный и много других; все старались отыскивать еще новые вопросы, все пытались разрешать их; писали, читали, говорили проекты, все хотели исправить, уничтожить, переменить, и все россияне, как один человек, находились в неописанном восторге.