Неточные совпадения
— В-вывезли в лес, раздели догола,
привязали руки,
ноги к березе, близко от муравьиной кучи, вымазали все тело патокой, сели сами-то, все трое — муж да хозяин с зятем, насупротив, водочку пьют, табачок покуривают, издеваются над моей наготой, ох, изверги! А меня осы, пчелки жалят, муравьи, мухи щекотят, кровь мою пьют, слезы пьют. Муравьи-то — вы подумайте! — ведь они и в ноздри и везде ползут, а я и
ноги крепко-то зажать не могу, привязаны
ноги так, что не сожмешь, — вот ведь что!
Но стало еще хуже, когда он покорно лег на скамью вниз лицом, а Ванька,
привязав его
к скамье под мышки и за шею широким полотенцем, наклонился над ним и схватил черными руками
ноги его у щиколоток.
Толстых не спеша, тоже молча, спускает ему штаны до колен и начинает медленно
привязывать к скамье руки и
ноги.
— Наконец-то удалось войти… зачем это вы колокольчик
привязываете? — весело проговорила она, подавая руку Гане, бросившемуся
к ней со всех
ног. — Что это у вас такое опрокинутое лицо? Познакомьте же меня, пожалуйста…
— Я тебя, курву, вниз головой спущу в дудку! — орал Мыльников, устав от внушения. — Палач, давай
привяжем ее за
ногу к канату и спустим.
— Мужик спокойнее на
ногах стоит! — добавил Рыбин. — Он под собой землю чувствует, хоть и нет ее у него, но он чувствует — земля! А фабричный — вроде птицы: родины нет, дома нет, сегодня — здесь, завтра — там! Его и баба
к месту не
привязывает, чуть что — прощай, милая, в бок тебе вилами! И пошел искать, где лучше. А мужик вокруг себя хочет сделать лучше, не сходя с места. Вон мать пришла!
И вместе с тем вспомнилось ему, как в раннем детстве, еще до корпуса, мать наказывала его тем, что
привязывала его тоненькой ниткой за
ногу к кровати, а сама уходила.
Между тем в воротах показался ямщик с тройкой лошадей. Через шею коренной переброшена была дуга. Колокольчик, привязанный
к седелке, глухо и несвободно ворочал языком, как пьяный, связанный и брошенный в караульню. Ямщик
привязал лошадей под навесом сарая, снял шапку, достал оттуда грязное полотенце и отер пот с лица. Анна Павловна, увидев его из окна, побледнела. У ней подкосились
ноги и опустились руки, хотя она ожидала этого. Оправившись, она позвала Аграфену.
Кельнеры, по его указанию, расположили во внутренности кареты все многочисленные его покупки, обложили место его сиденья шелковыми подушечками, сумочками, узелками, поставили в
ноги короб с провизией и
привязали к козлам чемодан.
Эркель подал первый, и пока Петр Степанович, ворча и бранясь, связывал веревкой
ноги трупа и
привязывал к ним этот первый камень, Толкаченко всё это довольно долгое время продержал свой камень в руках на отвесе, сильно и как бы почтительно наклонившись всем корпусом вперед, чтобы подать без замедления при первом спросе, и ни разу не подумал опустить свою ношу пока на землю.
Так как труп предназначено было снести в ближайший (третий) пруд и в нем погрузить его, то и стали
привязывать к нему эти камни,
к ногам и
к шее.
— Крестись, да недолго! — сказал он, и когда Максим помолился, Хлопко и рыжий сорвали с него платье и стали
привязывать его руки и
ноги к жердям.
Между тем Фока подъехал
к людской избе,
привязал к изгороди лошадь, подкинул ей охапку сенной трухи и через минуту уже переминается с
ноги на
ногу в девичьей, где Порфирий Владимирыч имеет обыкновение принимать подобных просителей.
Меж тем Нартанович, не торопясь,
привязал сына
к скамейке, — руки затянул над головой ремнем,
ноги в щиколотках обвел каждую отдельно веревкой и притянул их
к скамейке порознь, раздвинув их, одну
к одному краю скамьи, другую —
к другому, и еще веревкой
привязал его по пояснице.
Вся прислуга Багровых, опьянев сначала от радости, а потом от вина, пела и плясала на дворе; напились даже те, которые никогда ничего не пивали, в числе последних был Ефрем Евсеев, с которым не могли сладить, потому что он всё просился в комнату
к барыне, чтоб посмотреть на ее сынка; наконец, жена, с помощью Параши, плотно
привязала Евсеича
к огромной скамейке, но он, и связанный, продолжал подергивать
ногами, щелкать пальцами и припевать, едва шевеля языком: «Ай, люли, ай, люли!..»
Возьмет, разденет донага,
привяжет назади руки
к ногам, а сам нагайкой ее и полосует, пока руку не вымахает…
Стульчиком называются две палочки, всегда из сырого тальника, каждая с лишком аршин длиною, которые кладутся крест-накрест и связываются крепкою бечевкою; потом концы их сгибаются вниз и также связываются веревочками, так что все четыре ножки отстоят на четверть аршина одна от другой, отчего весь инструмент и получает фигуру четвероножника, связанного вверху плотно; во внутренние бока этих ножек набиваются волосяные силья, расстоянием один от другого на полвершка; в самом верху стульчика, в крестообразном его сгибе, должна висеть такая же приманка, какую
привязывают к сторожку плахи; приманка бывает со всех сторон окружена множеством настороженных сильев; зверек, стараясь достать добычу, полезет по которой-нибудь ножке и непременно попадет головой в силок; желая освободиться, он спрыгнет вниз и повиснет, удавится и запутается в сильях даже всеми
ногами.
Прежде охотники
привязывали бубенчик
к ноге; но этот способ несравненно хуже: бубенчик будет беспрестанно за что-нибудь задевать и как раз сломается; когда же ястреб с перепелкой сядет в траву или в хлеб, то звука никакого не будет; а бубенчик в хвосте, как скоро ястреб начнет щипать птицу, при всяком наклонении головы и тела станет звенеть и дает о себе знать охотнику, в чем и заключается вся цель.
Видно было, каких усилий стоило рекрутам правильно делать по команде поворот. Рассказывали, будто в недавнем прошлом для укрепления в памяти противоположности правого левому новобранцам
привязывали к одной
ноге сено, а
к другой солому. До этого не доходило на наших учениях, не лишенных, впрочем, трагизма ‹…›
Одно только кажется Меркулову странным: как-то неровно идет сегодня белый мерин. Так и шатает его из стороны в сторону… Ишь как качнуло. Насилу удержался Меркулов, чтобы не полететь с лошади вперед головой. Нет, надо усесться верхом как следует. Пробует Меркулов перебросить правую
ногу на другую сторону, но
нога не шевелится, отяжелела — точно
к ней кто
привязал странную тяжесть. А лошадь так и ходит, так и шатается под ним. «Но, ты, че-ерт! Засну-ул?..»
Бедного мальчугана
привязали крепчайшими веревками за руки, за голову, за
ноги к скамейке.
Но почему же Черт не отдавал, когда потеряно было на улице? А
ноги не было, чтобы
привязать! Не
к фонарному же столбу! Другие
привязывали куда попало (и, о, ужас! Ася однажды, заторопясь, даже
к козьей ножке биде!), у меня же было мое заветное место, заветное кресло… но не надо про кресло, ибо все предметы нашего трехпрудного дома — заводят далёко!
Таким образом его приводят в столовую, откуда заранее вынесена вся мебель, а пол густо застлан соломой… Слона
привязывают за
ногу к кольцу, ввинченному в пол. Кладут перед ним свежей моркови, капусты и репы. Немец располагается рядом, на диване. Тушат огни, и все ложатся спать.
Ступил конь в воду, шагнул три раза и ушел в воду по шею, а дальше
нога и дна не достает. Повернул Аггей назад на берег, думает: «Олень от меня и так не уйдет, а на такой быстрине, пожалуй, и коня утопишь». Слез с коня,
привязал его
к кусту, снял с себя дорогое платье и пошел в воду. Плыл, плыл, едва не унесло. Наконец попробовал
ногой — дно. «Ну, — думает, — сейчас я его достану», — и пошел в кусты.
Только гроза проходила несколько раз, а лягушки не шевелились. Гальвани стал уже снимать их, да, снимаючи, тронул лягушечьей
ногой о желоб, — и
нога дрыгнула. Гальвани снял лягушек и стал пробовать так: он
привязал к медному крючку железную проволоку и проволокой трогал лягушечью лапу, — и лапа дрыгала.
Палачи раздели Гуса и
привязали ему руки назад
к столбу;
ноги Гуса стояли на скамье. Вокруг него положили дрова и солому. Дрова и солома доходили Гусу до подбородка. Тогда имперский начальник подошел
к Гусу и сказал, что если он отречется от всего, что он говорил, его простят.
Ильза указала на своего товарища. Подвели бойкую черкесскую лошадь, и два калмыка собирались уже силою втащить Вольдемара на нее и
привязать его
к седлу, как они обыкновенно делывали это с другими проводниками своими; но он гордо взглянул на малорослых азиятцев, оттолкнул обоих так, что они полетели в разные стороны вверх
ногами, вспрыгнул на коня и, гаркнув молодецким голосом по-русски...
— Прости, соколик мой ясный, прости, желанный мой, из одной любви
к тебе, моему касатику, все это я, подлая, сделала, захотелось
привязать тебя еще пуще
к себе и видела я, что хочешь ты иметь от меня ребеночка, а меня Господь наказал за что-то бесплодием, прости, ненаглядный мой, за тебя готова я жизнь отдать, так люблю тебя, из спины ремни вырезать, пулю вражескую за тебя принять, испытать муку мученическую… — начала, обливаясь слезами, причитать Настасья Федоровна, стараясь поймать в свои объятия
ноги отступавшего от нее графа.
Тараска Резунов, малый лет двенадцати, в полушубке, но босой, в картузе, на пегой кобыле с мерином в поводу и таким же пегим, как мать, стригуном, обогнал всех и поскакал в гору
к деревне. Черная собака весело бежала впереди лошадей, оглядываясь на них. Пегий сытый стригун сзади взбрыкивал своими белыми в чулках
ногами то в ту, то в другую сторону. Тараска подъехал
к избе, слез,
привязал лошадей у ворот и вошел в сени.