Неточные совпадения
— Нет, матушка не обижу, — говорил он, а между тем отирал рукою пот, который в три
ручья катился
по лицу его. Он расспросил ее, не имеет ли она в городе какого-нибудь поверенного или знакомого, которого бы могла уполномочить на совершение крепости и всего, что следует.
Пробираться сквозь заросли горелого леса всегда трудно. Оголенные от коры стволы деревьев с заостренными сучками в беспорядке лежат на земле. В густой траве их не видно, и потому часто спотыкаешься и падаешь. Обыкновенно после однодневного пути
по такому горелому колоднику ноги у лошадей изранены, у людей одежда изорвана, а
лица и руки исцарапаны в кровь. Зная
по опыту, что гарь выгоднее обойти стороной, хотя бы и с затратой времени, мы спустились к
ручью и пошли
по гальке.
Он их всегда держит пять или шесть у себя в комнате; ранней весной
по целым дням сидит возле клеток, выжидая первого «рокотанья», и, дождавшись, закроет
лицо руками и застонет: «Ох, жалко, жалко!» — и в три
ручья зарыдает.
Голос ее, который вдруг было возвысился, остановился.
Ручьи слез покатились
по бледному
лицу. Какое-то тяжелое, полное жалости и грусти чувство сперлось в груди парубка.
По загорелым
лицам жнецов и жниц текли
ручьи пота, но
лица были веселы; человек двадцать окружили нашу карету.
Принесли холодной воды, вспрыснули ему
лицо, облили голову, отец пришел в себя, и
ручьи слез полились
по его бледному
лицу.
Солнце уже поднялось довольно высоко и ярко золотило куполы церквей, когда мы подъехали к монастырю. В тени еще держался мороз, но
по всей дороге текли быстрые мутные
ручьи, и лошадь шлепала
по оттаявшей грязи. Войдя в монастырскую ограду, у первого
лица, которое я увидал, я спросил, как бы мне найти духовника.
Пот лил
ручьями по лицу Препотенского, несмотря на то, что учитель сидел в тени и не обременял себя излишним туалетом.
Изнеможение проглядывало в каждой черте его
лица, в каждом члене его чахоточного тела; ноги его ходили, как мочала, пот
ручьями катил
по зеленоватому, болезненному
лицу.
Его всё занимает: цветы, густыми
ручьями текущие
по доброй земле, ящерицы среди лиловатых камней, птицы в чеканной листве олив, в малахитовом кружеве виноградника, рыбы в темных садах на дне моря и форестьеры на узких, запутанных улицах города: толстый немец, с расковырянным шпагою
лицом, англичанин, всегда напоминающий актера, который привык играть роль мизантропа, американец, которому упрямо, но безуспешно хочется быть похожим на англичанина, и неподражаемый француз, шумный, как погремушка.
Однажды старуха-нищая взяла тихонько сушёного судака и спрятала его в своих лохмотьях; приказчик видел это; он схватил старуху за ворот, отнял украденную рыбу, а потом нагнул голову старухи и правой рукой, снизу вверх, ударил её
по лицу. Она не охнула и не сказала ни слова, а, наклонив голову, молча пошла прочь, и Илья видел, как из её разбитого носа в два
ручья текла тёмная кровь.
— Господи, неужели я совсем пропал! — невольно вырвалось у него, и слезы обильным
ручьем потекли
по его бронзовому, но нежному
лицу.
По пути нам попадались те же кучки бурлаков, которые росли и увеличивались с каждым шагом, пока не перешли в сплошную движущуюся массу. Эти лохмотья, изможденные
лица, пасмурные взгляды и усталые движения совсем не гармонировали с ликующим солнечным светом и весенним теплом, которое гнало с гор веселые, говорливые
ручьи.
Кровь
ручьем текла из его раны; смертная бледность покрывала
лицо; но он смело смотрел в глаза офицеру, и только едва заметная судорожная дрожь пробегала от времени до времени
по всем его членам.
Бледно было его
лицо, губы — точно яркая алая лента; волнистые волосы черные иссиня, и в них — украшение мудрости — блестела седина, подобно серебряным нитям горных
ручьев, падающих с высоты темных скал Аэрмона; седина сверкала и в его черной бороде, завитой,
по обычаю царей ассирийских, правильными мелкими рядами.
Стужа была сильная; несмотря на то, пот обильными
ручьями катился
по лицу мужика; работа, казалось, приходилась ему
по сердцу.
Подходят снизу люди;
лица их покрыты пылью,
ручьи пота текут
по щекам; дышат тяжко, смотрят странно, как бы не видя ничего, и толкаются, пошатываясь на ногах. Жалко их, жалко силу веры, распылённую в воздухе.
Дымно, парно и душно в землянке,
по крыше хлещет дождь. Гудит лес, и откуда-то быстро, как бабья речь,
ручьём стекает вода. Над углями в очаге дрожит, умирая, синий огонь. Егор достаёт пальцами уголь, чтобы закурить папиросу, пальцы у него дрожат и
лицо дикое.
Солдаты, составив ружья, бросились к
ручью; батальонный командир сел в тени, на барабан, и, выразив на полном
лице степень своего чина, с некоторыми офицерами расположился закусывать; капитан лег на траве под ротной повозкой; храбрый поручик Розенкранц и еще несколько молодых офицеров, поместясь на разостланных бурках, собрались кутить, как то заметно было
по расставленным около них фляжкам и бутылкам и
по особенному одушевлению песенников, которые, стоя полукругом перед ними, с присвистом играли плясовую кавказскую песню на голос лезгинки...
В заднем углу стон раздался. Оглянулся Патап Максимыч — а там с лестовкой в руках стоит на молитве Микешка Волк. Слезы
ручьями текут
по багровому
лицу его. С того дня как заболела Настя, перестал он пить и, забившись в уголок моленной, почти не выходил из нее.
Бросилась она на колени, опершись локтями на кресло, закрыла руками
лицо. Слезы
ручьями текут
по бледным щекам.
И в это время, как он кричал, горячие слезы обильными
ручьями лились
по его покрытым седым мохом щекам и прятались в бороду… Волнение старца было так сильно, что он не выстоял на ногах, голос его оборвался, он зашатался и рухнул на
лицо свое и замер… Можно бы подумать, что он даже умер, но тому мешала его правая рука, которую он все-таки выправил, поднял кверху и все махал ею государю двуперстным сложением… Бедняк, очевидно, опасался, чтобы государь не ошибся, как надо показать «небесное исповедание».
Жара стояла нестерпимая, солнце пекло вовсю… К тому же десятилетний Юрик был тяжелым, крупным мальчиком, и нести его было нелегко.
По лицу бедного Фридриха Адольфовича текли
ручьи пота и глаза его выражали мучительную усталость. Бедный толстяк еле-еле передвигал ноги под чрезмерной тяжестью своей ноши. Но он не думал о себе. Все его мысли сосредоточились на несчастном ребенке. Он совсем позабыл о том, как много неприятностей и горя причинил ему этот ребенок за короткое время его пребывания на хуторе.
Катруся была бледна и томна, губы ее помертвели, глаза покраснели от слез, которые
ручьями текли
по ее
лицу.
В голосе старца дрожали слезы, хотя в строгих очах не было их.
По лицу Хабара слезы бежали
ручьем. Он пал в ноги отцу и дал ему обет именем господа, именем матери исправиться отныне и тем заслужить любовь родителей здесь, на земле, и за гробом. В свидетели брал угодников божиих. Обет был искренен, силы и твердости воли доставало на исполнение его.