Неточные совпадения
Какой из этих двух вариантов заслуживает большего доверия — решить трудно; но справедливость
требует сказать, что атрофирование столь важного органа, как голова, едва ли могло совершиться в такое короткое
время.
Потребовал Бородавкин к себе вероломного жида, чтоб повесить, но его уж и след простыл (впоследствии оказалось, что он бежал в Петербург, где в это
время успел получить концессию [Конце́ссия (лат.) — договор на сдачу в эксплуатацию.] на железную дорогу).
Это доказывает также, что в прежние
времена от градоначальников
требовали не столько блестящего правописания, сколько глубокомыслия и природной склонности к философическим упражнениям.
Понятно, как должен был огорчиться бригадир, сведавши об таких похвальных словах. Но так как это было
время либеральное и в публике ходили толки о пользе выборного начала, то распорядиться своею единоличною властию старик поопасился. Собравши излюбленных глуповцев, он вкратце изложил перед ними дело и
потребовал немедленного наказания ослушников.
На третий день сделали привал в слободе Навозной; но тут, наученные опытом, уже
потребовали заложников. Затем, переловив обывательских кур, устроили поминки по убиенным. Странно показалось слобожанам это последнее обстоятельство, что вот человек игру играет, а в то же
время и кур ловит; но так как Бородавкин секрета своего не разглашал, то подумали, что так следует"по игре", и успокоились.
Наевшись досыта, он
потребовал, чтоб ему немедленно указали место, где было бы можно passer son temps a faire des betises, [Весело проводить
время (франц.).] и был отменно доволен, когда узнал, что в Солдатской слободе есть именно такой дом, какого ему желательно.
Все славословили, но в то же
время уже все единогласно
требовали, чтобы обновление совершилось сию минуту и чтоб наблюдение за этим делом было возложено на них.
Анна первое
время избегала, сколько могла, этого света княгини Тверской, так как он
требовал расходов выше ее средств, да и по душе она предпочитала первый; но после поездки в Москву сделалось наоборот.
Она не видала его со
времени его неожиданного отъезда из Москвы и через старшего сына
требовала, чтоб он приехал к ней.
И на охоте, в то
время когда он, казалось, ни о чем не думал, нет-нет, и опять ему вспоминался старик со своею семьей, и впечатление это как будто
требовало к себе не только внимания, но и разрешения чего-то с ним связанного.
Но господа средней руки, что на одной станции
потребуют ветчины, на другой поросенка, на третьей ломоть осетра или какую-нибудь запеканную колбасу с луком и потом как ни в чем не бывало садятся за стол в какое хочешь
время, и стерляжья уха с налимами и молоками шипит и ворчит у них меж зубами, заедаемая расстегаем или кулебякой с сомовьим плёсом, [Сомовий плёс — «хвост у сома, весь из жира».
— С вас вовсе не
требуют таких интимностей, милостисдарь, да и
времени нет, — грубо и с торжеством перебил было Илья Петрович, но Раскольников с жаром остановил его, хотя ему чрезвычайно тяжело стало вдруг говорить.
Давным-давно как зародилась в нем вся эта теперешняя тоска, нарастала, накоплялась и в последнее
время созрела и концентрировалась, приняв форму ужасного, дикого и фантастического вопроса, который замучил его сердце и ум, неотразимо
требуя разрешения.
Кабанова. Ишь, какие рацеи развел! Есть что послушать, уж нечего сказать! Вот времена-то пришли, какие-то учители появились. Коли старик так рассуждает, чего уж от молодых-то
требовать!
На другой день в назначенное
время я стоял уже за скирдами, ожидая моего противника. Вскоре и он явился. «Нас могут застать, — сказал он мне, — надобно поспешить». Мы сняли мундиры, остались в одних камзолах и обнажили шпаги. В эту минуту из-за скирда вдруг появился Иван Игнатьич и человек пять инвалидов. Он
потребовал нас к коменданту. Мы повиновались с досадою; солдаты нас окружили, и мы отправились в крепость вслед за Иваном Игнатьичем, который вел нас в торжестве, шагая с удивительной важностию.
—
Время требует простой, мужественной работы, ради культурного обогащения страны…
«Да, у нее нужно бывать», — решил Самгин, но второй раз увидеть ее ему не скоро удалось, обильные, но запутанные дела Прозорова
требовали много
времени, франтоватый письмоводитель был очень плохо осведомлен, бездельничал, мечтал о репортаже в «Петербургской газете».
«У него тоже были свои мысли, — подумал Самгин, вздохнув. — Да, “познание — третий инстинкт”. Оказалось, что эта мысль приводит к богу… Убого. Убожество. “Утверждение земного реального опыта как истины
требует служения этой истине или противодействия ей, а она, чрез некоторое
время, объявляет себя ложью. И так, бесплодно, трудится, кружится разум, доколе не восчувствует, что в центре круга — тайна, именуемая бог”».
— Наши дни — не
время для расширения понятий. Мы кружимся пред необходимостью точных формулировок, общезначимых, объективных. Разумеется, мы должны избегать опасности вульгаризировать понятия. Мы единодушны в сознании необходимости смены власти, эго уже — много. Но действительность
требует еще более трудного — единства, ибо сумма данных обстоятельств повелевает нам отчислить и утвердить именно то, что способно объединить нас.
— Похвальное намерение, — сказала Спивак, перекусив нитку. — Может быть, оно
потребует от вас и не всей вашей жизни, но все-таки очень много
времени.
— Избит, но — ничего опасного нет, кости — целы. Скрывает, кто бил и где, — вероятно, в публичном, у девиц. Двое суток не говорил — кто он, но вчера я пригрозил ему заявить полиции, я же обязан! Приходит юноша, избитый почти до потери сознания, ну и…
Время, знаете,
требует… ясности!
События, точно льдины во
время ледохода, громоздясь друг на друга, не только
требовали объяснения, но и заставляли Самгина принимать физическое участие в ходе их.
— Вот что, Ольга, я думаю, — сказал он, — у меня все это
время так напугано воображение этими ужасами за тебя, так истерзан ум заботами, сердце наболело то от сбывающихся, то от пропадающих надежд, от ожиданий, что весь организм мой потрясен: он немеет,
требует хоть временного успокоения…
Ольга чутко прислушивалась, пытала себя, но ничего не выпытала, не могла добиться, чего по
временам просит, чего ищет душа, а только просит и ищет чего-то, даже будто — страшно сказать — тоскует, будто ей мало было счастливой жизни, будто она уставала от нее и
требовала еще новых, небывалых явлений, заглядывала дальше вперед…
Но ему нравилась эта жизнь, и он не покидал ее. Дома он читал увражи по агрономической и вообще по хозяйственной части, держал сведущего немца, специалиста по лесному хозяйству, но не отдавался ему в опеку,
требовал его советов, а распоряжался сам, с помощию двух приказчиков и артелью своих и нанятых рабочих. В свободное
время он любил читать французские романы: это был единственный оттенок изнеженности в этой, впрочем, обыкновенной жизни многих обитателей наших отдаленных углов.
— И это оставим? Нет, не оставлю! — с вспыхнувшей злостью сказал он, вырвав у ней руку, — ты как кошка с мышью играешь со мной! Я больше не позволю, довольно! Ты можешь откладывать свои секреты до удобного
времени, даже вовсе о них не говорить: ты вправе, а о себе я
требую немедленного ответа. Зачем я тебе? Какую ты роль дала мне и зачем, за что!
Впрочем, из этой великолепной картины, как и из многих других, ничего не выходило. Приготовление бумаги для фотографических снимков
требует, как известно, величайшей осторожности и внимания. Надо иметь совершенно темную комнату, долго приготовлять разные составы, давать
время бумаге вылеживаться и соблюдать другие, подобные этим условия. Несмотря на самопожертвование Гошкевича, с которым он трудился, ничего этого соблюсти было нельзя.
Наконец одного здорового я застал врасплох и
потребовал, чтобы он ехал. Он отговаривался тем, что недавно воротился и что надо лошадей кормить и самому поесть. «Сколько тебе нужно
времени?» — спросил я. «Три часа». — «Корми четыре, а потом запрягай», — сказал я и принялся, не помню в который раз, пить чай.
Председатель, который гнал дело как мог скорее, чтобы поспеть к своей швейцарке, хотя и знал очень хорошо, что прочтение этой бумаги не может иметь никакого другого следствия, как только скуку и отдаление
времени обеда, и что товарищ прокурора
требует этого чтения только потому, что он знает, что имеет право
потребовать этого, всё-таки не мог отказать и изъявил согласие. Секретарь достал бумагу и опять своим картавящим на буквы л и р унылым голосом начал читать...
— Уж позволь мне знать лучше тебя, — продолжала тетка. — Видите ли, — продолжала она, обращаясь к Нехлюдову, — всё вышло оттого, что одна личность просила меня приберечь на
время его бумаги, а я, не имея квартиры, отнесла ей. А у ней в ту же ночь сделали обыск и взяли и бумаги и ее и вот держали до сих пор,
требовали, чтоб она сказала, от кого получила.
Вольф был недоволен в особенности тем, что он как будто был уличен в недобросовестном пристрастии, и, притворяясь равнодушным, раскрыл следующее к докладу дело Масловой и погрузился в него. Сенаторы между тем позвонили и
потребовали себе чаю и разговорились о случае, занимавшем в это
время, вместе с дуэлью Каменского, всех петербуржцев.
«Мы полагаем, что настало
время, когда история повелительно
требует от честных и разумных русских людей, чтобы они подвергли это самобытное всестороннему изучению, безбоязненной критике.
Достоинство человека
требует, чтобы он не был рабом быстротечного
времени.
— Насчет подлеца повремените-с, Григорий Васильевич, — спокойно и сдержанно отразил Смердяков, — а лучше рассудите сами, что раз я попал к мучителям рода христианского в плен и
требуют они от меня имя Божие проклясть и от святого крещения своего отказаться, то я вполне уполномочен в том собственным рассудком, ибо никакого тут и греха не будет.
Впрочем, странно бы
требовать в такое
время, как наше, от людей ясности.
Вот к этому-то
времени как раз отец мне шесть тысяч прислал, после того как я послал ему форменное отречение от всех и вся, то есть мы, дескать, «в расчете», и
требовать больше ничего не буду.
— Прежде, когда я не был в личном знакомстве с вами, — сказал Бьюмонт, — я хотел кончить дело сам. Теперь это неловко, потому что мы так хорошо знакомы. Чтобы не могло возникнуть потом никаких недоразумений, я писал об этом фирме, то есть о том, что я во
время торговых переговоров познакомился с управляющим, у которого почти весь капитал в акциях завода, я
требовал, чтобы фирма прислала кого-нибудь заключить вместо меня это дело, и вот, как видите, приедет мистер Лотер.
Нет, хоть и думается все это же, но думаются еще четыре слова, такие маленькие четыре слова: «он не хочет этого», и все больше и больше думаются эти четыре маленькие слова, и вот уж солнце заходит, а все думается прежнее и эти четыре маленькие слова; и вдруг перед самым тем
временем, как опять входит неотвязная Маша и
требует, чтобы Вера Павловна пила чай — перед самым этим
временем, из этих четырех маленьких слов вырастают пять других маленьких слов: «и мне не хочется этого».
Он писал Гассеру, чтоб тот немедленно
требовал аудиенции у Нессельроде и у министра финансов, чтоб он им сказал, что Ротшильд знать не хочет, кому принадлежали билеты, что он их купил и
требует уплаты или ясного законного изложения — почему уплата остановлена, что, в случае отказа, он подвергнет дело обсуждению юрисконсультов и советует очень подумать о последствиях отказа, особенно странного в то
время, когда русское правительство хлопочет заключить через него новый заем.
Образования теоретического, серьезного быть не может; оно
требует слишком много
времени, слишком отвлекает от дела.
— А вас, monsieur Герцен, вся комиссия ждала целый вечер; этот болван привез вас сюда в то
время, как вас
требовали к князю Голицыну. Мне очень жаль, что вы здесь прождали так долго, но это не моя вина. Что прикажете делать с такими исполнителями? Я думаю, пятьдесят лет служит и все чурбан. Ну, пошел теперь домой! — прибавил он, изменив голос на гораздо грубейший и обращаясь к квартальному.
Аленицын
требовал только из каких-то соображений высшего приличия, чтоб я на короткое
время заходил всякий день в канцелярию.
С этими словами она выбежала из девичьей и нажаловалась матушке. Произошел целый погром. Матушка
требовала, чтоб Аннушку немедленно услали в Уголок, и даже грозилась отправить туда же самих тетенек-сестриц. Но благодаря вмешательству отца дело кончилось криком и угрозами. Он тоже не похвалил Аннушку, но ограничился тем, что поставил ее в столовой во
время обеда на колени. Сверх того, целый месяц ее «за наказание» не пускали в девичью и носили пищу наверх.
Благо еще, что ко взысканию не подают, а только документы из года в год переписывают. Но что, ежели вдруг взбеленятся да
потребуют: плати! А по нынешним
временам только этого и жди. Никто и не вспомнит, что ежели он и занимал деньги, так за это двери его дома были для званого и незваного настежь открыты. И сам он жил, и другим давал жить… Все позабудется; и пиры, и банкеты, и оркестр, и певчие; одно не позабудется — жестокое слово: «Плати!»
Даже предрассудки и приметы были в пренебрежении, но не вследствие свободомыслия, а потому что следование им
требовало возни и бесплодной траты
времени.
Эти поездки могли бы, в хозяйственном смысле, считаться полезными, потому что хоть в это
время можно было бы управиться с работами, но своеобычные старухи и заочно не угомонялись, беспрерывно
требуя присылки подвод с провизией, так что, не будучи в собственном смысле слова жестокими, они до такой степени в короткое
время изнурили крестьян, что последние считались самыми бедными в целом уезде.
Знали еще букинисты одного курьезного покупателя. Долгое
время ходил на Сухаревку старый лакей с аршином в руках и
требовал книги в хороших переплетах и непременно известного размера. За ценой не стоял. Его чудак барин, разбитый параличом и не оставлявший постели, таким образом составлял библиотеку, вид которой утешал его.
Я видел, как упало несколько человек, видел, как толпа бросилась к Страстному и как в это
время в открывшихся дверях голицынского магазина появилась в одном сюртуке, с развевающейся седой гривой огромная фигура владельца. Он кричал на полицию и
требовал, чтобы раненых несли к нему на перевязку.
— Ваше превосходительство, — сказал Долгоногов холодно и твердо, — в другое
время я готов выслушать все, что вам будет угодно сказать. Теперь прежде всего я
требую немедленного освобождения моего ученика, незаконно арестованного при полиции… О происшествии я уже послал телеграмму моему начальству…
Собрав гарнолужских понятых, он с злорадным торжеством явился к Антонию, отобрал у него всю бумагу, перья, чернила и
потребовал у «заведомого ябедника» подписку о «неимении оных принадлежностей и на впредь будущие
времена».