Неточные совпадения
— Что для меня Россия? — отвечал ее кавалер, —
страна, где тысячи людей, потому что они богаче меня, будут
смотреть на меня с презрением, тогда как здесь — здесь эта толстая шинель не помешала моему знакомству с вами…
— Классовое, думаете? — усмехнулся Суслов. — Нет, батенька, не надейтесь! Это сказывается нелюбовь к фабричным, вполне объяснимая в нашей крестьянской
стране. Издавна принято
смотреть на фабричных как
на людей, отбившихся от земли, озорных…
Самгин пристально
смотрел на ряды лысых, черноволосых, седых голов, сверху головы казались несоразмерно большими сравнительно с туловищами, влепленными в кресла. Механически думалось, что прадеды и деды этих головастиков сделали «Великую революцию», создали Наполеона. Вспоминалось прочитанное о 30-м, 48-м, 70-м годах в этой
стране.
— В самом деле, какие подвиги: садись в коляску или
на корабль, дыши чистым воздухом,
смотри на чужие
страны, города, обычаи,
на все чудеса… Ах, ты! Ну, скажи, что твои дела, что в Обломовке?
Целые миры отверзались перед ним, понеслись видения, открылись волшебные
страны. У Райского широко открылись глаза и уши: он видел только фигуру человека в одном жилете, свеча освещала мокрый лоб, глаз было не видно. Борис пристально
смотрел на него, как, бывало,
на Васюкова.
Нет науки о путешествиях: авторитеты, начиная от Аристотеля до Ломоносова включительно, молчат; путешествия не попали под ферулу риторики, и писатель свободен пробираться в недра гор, или опускаться в глубину океанов, с ученою пытливостью, или, пожалуй,
на крыльях вдохновения скользить по ним быстро и ловить мимоходом
на бумагу их образы; описывать
страны и народы исторически, статистически или только
посмотреть, каковы трактиры, — словом, никому не отведено столько простора и никому от этого так не тесно писать, как путешественнику.
Он ездил в этой
стране исторического бесправия для «юридыческих» комментарий к Пухте и Савиньи, вместо фанданго и болеро
смотрел на восстание в Барцелоне (окончившееся совершенно тем же, чем всякая качуча, то есть ничем) и так много рассказывал об нем, что куратор Строганов, качая головой, стал
посматривать на его больную ногу и бормотал что-то о баррикадах, как будто сомневаясь, что «радикальный юрист» зашиб себе ногу, свалившись в верноподданническом Дрездене с дилижанса
на мостовую.
В письме был только печатный бланк с приглашением поступить в члены общества. Сообщался адрес и размер членского взноса. Цифра этого взноса поразила Анну, когда барыня иронически перевела приглашение… Однако девушка спрятала письмо и порой вынимала его по вечерам и
смотрела с задумчивым удивлением: кто же это мог заметить ее в этой
стране и так правильно написать
на конверте ее имя и фамилию?
Она
смотрит на деревья, странно нарисованные
на образах, и воображает себе целую
страну садов, где всё такие деревья и все это цветет, благоухает, все полно райского пения.
Это была живая картина к той сказке и присказке: полусумасшедший кривой дворянин, важно позирующий в пышном уборе из костюмерной лавки, а вокруг его умная, но своенравная княгиня да два смертно ей преданные верные слуги и друг с сельской поповки. Это собралась
на чужине она, отходящая, самодумная Русь; а там, за стенами дома, катилась и гремела другая жизнь, новая, оторванная от домашних преданий: люди иные,
на которых
страна смотрела еще как удивленная курица
смотрит на выведенных ею утят.
Теперь они стояли вокруг нашего, лежавшего вповалку, табора, глядя
на нас с бесцеремонным любопытством и явным пренебрежением. Мои спутники как-то сконфуженно пожимались и, в свою очередь, глядели
на новоприбывших не без робости. Мне почему-то вдруг вспомнились английские пуритане и индепенденты времен Кромвеля. Вероятно, эти святые так же надменно
смотрели на простодушных грешников своей
страны, а те отвечали им такими же сконфуженными и безответными взглядами.
Все стояли по шею в воде события, нахлынувшего внезапно. Ганувер подошел к Молли, протянув руки, с забывшимся и диким лицом.
На него было больно
смотреть, — так вдруг ушел он от всех к одной, которую ждал. «Что случилось?» — прозвучал осторожный шепот. В эту минуту оркестр, мягко двинув мелодию, дал знать, что мы прибыли в Замечательную
Страну.
Так пленник бедный мой уныло,
Хоть сам под бременем оков,
Смотрел на гибель казаков.
Когда ж полночное светило
Восходит, близ забора он
Лежит в ауле — тихий сон
Лишь редко очи закрывает.
С товарищами — вспоминает
О милой той родной
стране;
Грустит; но больше чем оне…
Оставив там залог прелестный,
Свободу, счастье, что любил;
Пустился он в край неизвестный,
И… всё в краю том погубил.
Купец распился и безобразничал, — Бенни
смотрел с отвращением
на его дикие оргии, но все терпел. Переносясь из
страны в
страну, купец даже нашел средство извлекать себе из следовавшего за ним Бенни изрядную пользу. Он отпустил в Париже своего наемного переводчика, которого до сей поры возил с собою, и обратил в переводчика Бенни, разумеется, без всякого ему за это вознаграждения.
Ветер дале побежал.
Королевич зарыдал
И пошел к пустому месту,
На прекрасную невесту
Посмотреть еще хоть раз.
Вот идет; и поднялась
Перед ним гора крутая;
Вкруг нее
страна пустая;
Под горою темный вход.
Он туда скорей идет.
Перед ним, во мгле печальной...
Деревья также показались Алеше отменно красивыми, хотя притом очень странными. Они были разного цвета: красные, зеленые, коричневые, белые, голубые и лиловые. Когда
посмотрел он
на них со вниманием, то увидел, что это не что иное, как разного рода мох, только выше и толще обыкновенного. Министр рассказал ему, что мох этот выписан королем за большие деньги из дальних
стран и из самой глубины земного шара.
Эти звуки, полные дикого возбуждения, надолго остались у меня в памяти, и впоследствии не раз, когда я с стесненным сердцем
смотрел на угрюмые приленские виды,
на этот горизонт, охваченный горами, по крутым склонам которых теснятся леса, торчат скалы и туманы выползают из ущелий, — мне всегда казалось, что этот дикий крик хищника носится в воздухе над печальною и мрачною
страной.
Прискучили леса и пустыни, прискучили благочестивые старцы; не иноческой тишины мне хотелось, хотелось повидать дальние
страны,
посмотреть на чужие государства, поплавать по синему морю, походить по горам высоким.
И сколько духовного наслаждения вы получите, если будете
смотреть на мир божий,
на вечно окружающую нас природу — и
на море, и
на небо — так сказать, вооруженным глазом, понимающим ее явления, и воспринимать впечатления новых
стран, совсем иных культур и народов, приготовленные предварительным знакомством с историей, с бытом ее обитателей, с ее памятниками…
Утром в далекой дымке открылись бурые, пустынные берега Аттики,
на юге синели под солнцем благородные очертания пелопоннесских гор. И я уже с другим настроением
смотрел на прекрасную
страну, медленно выраставшую из лазурной дали. Я чуял теперь не жившую там когда-то красоту, а что-то совсем другое.
В одном из своих писем князь Радзивил говорит самозванке: «Я
смотрю на предприятие вашего высочества, как
на чудо провидения, которое бдит над нашею несчастною
страной.
Всего этого было бы еще недостаточно, чтобы отправиться в
страну"заправским"корреспондентом. Но ни я сам, ни редакция газеты, куда я собирался писать, и не
смотрели так серьезно
на подобную поездку. Меня успокоивало и то, что я, через посредство Наке, попаду сейчас в круг разноплеменных корреспондентов и испанцев из радикального лагеря, в чем я и не ошибся.
И в отелях, и в ночных увеселительных местах вы находили еще большую вольность нравов, чем в Вене, особенно в отелях. Тогда еще было в обычае
смотреть на женскую прислугу как
на штат своего рода одалисок. Такую же распущенность нашел я в Пеште и в войну 1877 года, когда объезжал славянские
страны.
Когда вода в Ниле стояла низко в ту пору года, когда ей уже было время разлиться, тогда по всей
стране египетской от Филэ до Александрии ощущалось повсеместное терзательное беспокойство: все страшились бесхлебья и ходили унылые и раздраженные, многие надевали печальные одежды с неподрубленными краями, передвигали пояса с чресл высоко
на грудь — к месту вздохов, нетерпеливые женщины рвали
на себе волосы, а задумчивые мужчины безмолвно
смотрели унылыми глазами с повисшими
на ресницах слезами.