Неточные совпадения
Уж не раз испытав с пользою известное ему средство заглушать свою досаду и всё, кажущееся дурным, сделать опять хорошим, Левин и теперь употребил это средство. Он
посмотрел, как шагал
Мишка, ворочая огромные комья земли, налипавшей
на каждой ноге, слез с лошади, взял у Василья севалку и пошел рассевать.
Мартышка, в Зеркале увидя образ свой,
Тихохонько Медведя толк ногой:
«Смотри-ка», говорит: «кум милый мой!
Что́ это там за рожа?
Какие у неё ужимки и прыжки!
Я удавилась бы с тоски,
Когда бы
на неё хоть чуть была похожа.
А, ведь, признайся, есть
Из кумушек моих таких кривляк пять-шесть:
Я даже их могу по пальцам перечесть». —
«Чем кумушек считать трудиться,
Не лучше ль
на себя, кума, оборотиться?»
Ей
Мишка отвечал.
Но Мишенькин совет лишь попусту пропал.
А
Мишка все жует, жует, лицо его стало похоже
на ветчину, острый, хрящеватый нос жалобно свистит.
Смотреть на него страшно, мне кажется, что он сейчас закричит, заплачет...
Спи, Аленушка, сейчас сказка начинается. Вон уже в окно
смотрит высокий месяц; вон косой заяц проковылял
на своих валенках; волчьи глаза засветились желтыми огоньками; медведь
Мишка сосет свою лапу. Подлетел к самому окну старый Воробей, стучит носом о стекло и спрашивает: скоро ли? Все тут, все в сборе, и все ждут Аленушкиной сказки.
Машка же и
Мишка с такою быстротой и с таким визгом полетели босиком к дому по скользкой горе, что забежавшая с деревни
на дворню собака
посмотрела на них и вдруг, поджавши хвост, с лаем пустилась домой, отчего визг Поликеевых наследников еще удесятерился.
Мишка простился с ласковым кержаком молча, — очень уж разогорчила его генеральша. Зачем при людях-то при посторонних срамить? Ежели нравится, — ну, бей с глазу
на глаз, а тут чужой человек стоит и
смотрит, как генеральша полирует
Мишку со щеки
на щеку. Чужой человек в дому, как колокол…
Генерал даже поднялся с лавки и принялся размахивать палкой, показывая, как палач Афонька должен был вразумлять плетью грешную плоть верного раба
Мишки. Прохожие останавливались и
смотрели на старика, принимая его за сумасшедшего, а Злобин в такт генеральской палки качал головой и смеялся старчески-детским смехом. В самый оживленный момент генерал остановился с поднятой вверх палкой, так его поразила мелькнувшая молнией мысль.
Мишка. Конечно, жалко человека. Ты этого, Онуша, не говори. Окромя того — небось совестно: Колька сыт, и, конечно,
на голодного
смотреть ему зазорно. Так, что ли, Глуховцев?
Мишка. Я не могу с Блохиным сидеть:
на меня все
смотрят. Что это, говорят, у Михаила Ивановича такое неприличное знакомство?
И опять
Мишка остался один, ему хотелось есть, и дом был страшно далек, и не было возле близких людей, — все это было так ужасно, что он поднялся, всхлипнул и, опустившись
на четвереньки, пополз куда глаза глядят. Меркулов поднял его и понес;
Мишка сразу успокоился и, покачиваясь
на руках, сверху вниз, серьезно и самодовольно
смотрел на страшную и теперь веселую улицу и ни разу до самого дома не взглянул
на незнакомого человека, спасшего его.