Неточные совпадения
Но погода стала портиться: подул холодок, когда мы в темноте пристали к станции и у пылавшего
костра застали якутов и русских мужиков и баб;
последние очень красивы, особенно одна девушка, лет шестнадцати.
Следующие два дня были дождливые, в особенности
последний. Лежа на кане, я нежился под одеялом. Вечером перед сном тазы
последний раз вынули жар из печей и положили его посредине фанзы в котел с золой. Ночью я проснулся от сильного шума. На дворе неистовствовала буря, дождь хлестал по окнам. Я совершенно забыл, где мы находимся; мне казалось, что я сплю в лесу, около
костра, под открытым небом. Сквозь темноту я чуть-чуть увидел свет потухающих углей и испугался.
Натаскали огромную кучу хвороста и прошлогодних сухих листьев и зажгли
костер. Широкий столб веселого огня поднялся к небу. Точно испуганные, сразу исчезли
последние остатки дня, уступив место мраку, который, выйдя из рощи, надвинулся на
костер. Багровые пятна пугливо затрепетали по вершинам дубов, и казалось, что деревья зашевелились, закачались, то выглядывая в красное пространство света, то прячась назад в темноту.
Последний и главный из них, Малюта Скуратов, не испытав ни разу опалы, был убит при осаде Пайды, или Вейсенштейна, в Ливонии, и в честь ему Иоанн сжег на
костре всех пленных немцев и шведов.
В
последнем случае легко было заметить, что
костер располагался неподалеку от Оки.
В эту ночь,
последнюю перед началом действия, долго гуляли, как новобранцы, и веселились лесные братья. Потом заснули у
костра, и наступила в становище тишина и сонный покой, и громче зашумел ручей, дымясь и холодея в ожидании солнца. Но Колесников и Саша долго не могли заснуть, взволнованные вечером, и тихо беседовали в темноте шалашика; так странно было лежать рядом и совсем близко слышать голоса — казалось обоим, что не говорят обычно, а словно в душу заглядывают друг к другу.
Смерть от жажды райская, блаженная смерть по сравнению с жаждой морфия. Так заживо погребенный, вероятно, ловит
последние ничтожные пузырьки воздуха в гробу и раздирает кожу на груди ногтями. Так еретик на
костре стонет и шевелится, когда первые языки пламени лижут его ноги…
В комнате пахнет гниющим пером постели, помадой, пивом и женщиной. Ставни окна закрыты, в жарком сумраке бестолково маются, гудят большие черные мухи. В углу, перед образом Казанской божьей матери, потрескивая, теплится лампада синего стекла, точно мигает глаз, искаженный тихим ужасом. В духоте томятся два тела, потные, горячие. И медленно, тихо звучат пустые слова —
последние искры догоревшего
костра.
Степан Осипович
Костров имел руку в Иркутске… В
последнее время, впрочем, толковали о перемене генерал-губернатора…
Она промолчала. Голубые глаза Якова улыбались, блуждая в дали моря. Долго все трое задумчиво смотрели туда, где гасли
последние минуты дня. Пред ними тлели уголья
костра. Сзади ночь развертывала по небу свои тени. Желтый песок темнел, чайки исчезли, — всё вокруг становилось тихим, мечтательно-ласковым… И даже неугомонные волны, взбегая на песок косы, звучали не так весело и шумно, как днем.
Молчание. Голос становится ярче и тревожнее, как в
последний раз вспыхнувший
костер.
К восьми часам утра мы перебрались через
последний мыс и подошли к реке Нельме. На другой ее стороне стояла юрта. Из отверстия в ее крыше выходил дым; рядом с юртой на песке лежали опрокинутые вверх дном лодки, а на самом берегу моря догорал
костер, очевидно он был разложен специально для нас. Его-то мы и видели ночью. Из юрты вышел человек и направился к реке. В левой руке он держал за жабры большую рыбину, а в правой — нож.
Отец Иоанн находился на дворе вместе с матушкой-попадьей и двумя сыновьями-подростками.
Последние вместе с матерью были заняты устройством еще двух
костров со стороны соседнего дома, где умирала старуха.
Но вот какой-то слабый треск нарушил невозмутимую тишину — это упала в снег
последняя догоревшая ветка
костра и зашипела.