Неточные совпадения
Тут только
понял Грустилов, в чем дело, но так как душа его закоснела в идолопоклонстве, то слово
истины, конечно, не могло сразу проникнуть в нее. Он даже заподозрил в первую минуту, что под маской скрывается юродивая Аксиньюшка, та самая, которая, еще при Фердыщенке, предсказала большой глуповский пожар и которая во время отпадения глуповцев в идолопоклонстве одна осталась верною истинному богу.
«Не может быть, чтоб это страшное тело был брат Николай», подумал Левин. Но он подошел ближе, увидал лицо, и сомнение уже стало невозможно. Несмотря на страшное изменение лица, Левину стòило взглянуть в эти живые поднявшиеся на входившего глаза, заметить легкое движение рта под слипшимися усами, чтобы
понять ту страшную
истину, что это мертвое тело было живой брат.
Только в эту минуту я
понял, отчего происходил тот сильный тяжелый запах, который, смешиваясь с запахом ладана, наполнял комнату; и мысль, что то лицо, которое за несколько дней было исполнено красоты и нежности, лицо той, которую я любил больше всего на свете, могло возбуждать ужас, как будто в первый раз открыла мне горькую
истину и наполнила душу отчаянием.
— Вы видите, как тесно сплетены здесь судьба, воля и свойство характеров; я прихожу к той, которая ждет и может ждать только меня, я же не хочу никого другого, кроме нее, может быть, именно потому, что благодаря ей я
понял одну нехитрую
истину.
Все были в тревоге и не
понимали друг друга, всякий думал, что в нем в одном и заключается
истина, и мучился, глядя на других, бил себя в грудь, плакал, ломал себе руки.
— Я теперь уже не тот заносчивый мальчик, каким я сюда приехал, — продолжал Аркадий, — недаром же мне и минул двадцать третий год; я по-прежнему желаю быть полезным, желаю посвятить все мои силы
истине; но я уже не там ищу свои идеалы, где искал их прежде; они представляются мне… гораздо ближе. До сих пор я не
понимал себя, я задавал себе задачи, которые мне не по силам… Глаза мои недавно раскрылись благодаря одному чувству… Я выражаюсь не совсем ясно, но я надеюсь, что вы меня
поймете…
— Ты
пойми прежде всего вот что: основная цель всякой науки — твердо установить ряд простейших, удобопонятных и утешительных
истин. Вот.
Мысли его растекались по двум линиям: думая о женщине, он в то же время пытался дать себе отчет в своем отношении к Степану Кутузову. Третья встреча с этим человеком заставила Клима
понять, что Кутузов возбуждает в нем чувствования слишком противоречивые. «Кутузовщина», грубоватые шуточки, уверенность в неоспоримости исповедуемой
истины и еще многое — антипатично, но прямодушие Кутузова, его сознание своей свободы приятно в нем и даже возбуждает зависть к нему, притом не злую зависть.
«Эй, вы! Я ничего не знаю, не
понимаю, ни во что не верю и вот — говорю вам это честно! А все вы — притворяетесь верующими, вы — лжецы, лакеи простейших
истин, которые вовсе и не
истины, а — хлам, мусор, изломанная мебель, просиженные стулья».
— Вы — проповедник якобы неоспоримых
истин, — закричал бритый. Он говорил быстро, захлебываясь словами, и Самгин не мог
понять его, а Кутузов, отмахнувшись широкой ладонью, сказал...
Ольга
поняла, что у него слово вырвалось, что он не властен в нем и что оно —
истина.
Вообще они глухи были к политико-экономическим
истинам о необходимости быстрого и живого обращения капиталов, об усиленной производительности и мене продуктов. Они в простоте души
понимали и приводили в исполнение единственное употребление капиталов — держать их в сундуке.
О, она ведь и сама, я уверен, слишком хорошо
понимала, что Ламберт преувеличил и даже просто налгал ей, единственно чтоб иметь благовидный предлог явиться к ней и завязать с нею сношения; если же смотрела мне в глаза, как уверенная в
истине моих слов и моей преданности, то, конечно, знала, что я не посмею отказаться, так сказать, из деликатности и по моей молодости.
Может быть, в этих, столь ранних, порывах безумия заключается именно эта жажда порядка и это искание
истины, и кто ж виноват, что некоторые современные молодые люди видят эту
истину и этот порядок в таких глупеньких и смешных вещах, что не
понимаешь даже, как могли они им поверить!
Офицеры объяснили мне сущую
истину, мне бы следовало так и
понять просто, как оно было сказано, — и вся тайна была тут.
Приказчик улыбался, делая вид, что он это самое давно думал и очень рад слышать, но в сущности ничего не
понимал, очевидно не оттого, что Нехлюдов неясно выражался, но оттого, что по этому проекту выходило то, что Нехлюдов отказывался от своей выгоды для выгоды других, а между тем
истина о том, что всякий человек заботится только о своей выгоде в ущерб выгоде других людей, так укоренилась в сознании приказчика, что он предполагал, что чего-нибудь не
понимает, когда Нехлюдов говорил о том, что весь доход с земли должен поступать в общественный капитал крестьян.
— Да к чему ты это говоришь-то? — как-то застонал Василий Назарыч, и, взглянув на мертвенную бледность, разлившуюся по лицу дочери, он
понял или, вернее, почувствовал всем своим существом страшную
истину.
Эти люди странно
понимают взаимное примирение и воссоединение враждующих партий и направлений, так
понимают, как
понимают католики соединение церквей, т. е. исключительно присоединение к одной стороне, на которой вся полнота
истины.
Экзистенциалисты антирелигиозного типа так низко мыслят о человеке, так
понимают его исключительно снизу, что остается непонятным самое возникновение проблемы познания, возгорание света
Истины.
Маркса нужно
понимать в том смысле, что он считал определяемость всей жизни человека экономикой скорее злом прошлого, чем
истиной на веки веков.
А подумать внимательно о факте и
понять его причины — это почти одно и то же для человека с тем образом мыслей, какой был у Лопухова, Лопухов находил, что его теория дает безошибочные средства к анализу движений человеческого сердца, и я, признаюсь, согласен с ним в этом; в те долгие годы, как я считаю ее за
истину, она ни разу не ввела меня в ошибку и ни разу не отказалась легко открыть мне правду, как бы глубоко ни была затаена правда какого-нибудь человеческого дела.
Лет тридцати, возвратившись из ссылки, я
понял, что во многом мой отец был прав, что он, по несчастию, оскорбительно хорошо знал людей. Но моя ли была вина, что он и самую
истину проповедовал таким возмутительным образом для юного сердца. Его ум, охлажденный длинною жизнию в кругу людей испорченных, поставил его en garde [настороже (фр.).] противу всех, а равнодушное сердце не требовало примирения; он так и остался в враждебном отношении со всеми на свете.
Как не
понять такую простую мысль, как, например, что «душа бессмертна, а что умирает одна личность», — мысль, так успешно развитая берлинским Михелетом в его книге. Или еще более простую
истину, что безусловный дух есть личность, сознающая себя через мир, а между тем имеющая и свое собственное самопознание.
Вздор, которым ему возражают, — вздор всемирный и поэтому очень важный. Детство человеческого мозга таково, что он не берет простой
истины; для сбитых с толку, рассеянных, смутных умов только то и понятно, чего
понять нельзя, что невозможно или нелепо.
«Я не могу еще взять, — пишет он в том же письме, — те звуки, которые слышатся душе моей, неспособность телесная ограничивает фантазию. Но, черт возьми! Я поэт, поэзия мне подсказывает
истину там, где бы я ее не
понял холодным рассуждением. Вот философия откровения».
Как же мне было признаться, как сказать Р. в январе, что я ошибся в августе, говоря ей о своей любви. Как она могла поверить в
истину моего рассказа — новая любовь была бы понятнее, измена — проще. Как мог дальний образ отсутствующей вступить в борьбу с настоящим, как могла струя другой любви пройти через этот горн и выйти больше сознанной и сильной — все это я сам не
понимал, а чувствовал, что все это правда.
Я хотел бы, чтобы мне поверили читатели этой автобиографии, что я совсем не почтенный и не солидный человек, совсем не учитель жизни, а лишь искатель
истины и правды, бунтарь, экзистенциальный философ,
понимая под этим напряженную экзистенциальность самого философа, но не учитель, не педагог, не руководитель.
Моя критика оккультизма, теософии и антропософии связана была с тем, что все эти течения космоцентричны и находятся во власти космического прельщения, я же видел
истину в антропоцентризме и самое христианство
понимал как углубленный антропоцентризм.
Только теперь запольские хлебники, скупавшие десятками тысяч,
поняли ту печальную
истину, что рынок от них ушел и что цену хлеба даже теперь уже ставят доверенные Стабровского.
Но у Мерича даже и неглубоких-то убеждений нет: от него всякая
истина, всякое серьезное чувство и стремление как-то отскакивает; он как будто не только никогда не жил сознательной жизнью, но даже вовсе и не
понимает, что бы это могло значить…
И не хочет
понять самой простой
истины: что не нужно усыплять в человеке его внутренние силы и связывать ему руки и ноги, если хотят, чтоб он мог успешно бороться с своими врагами.
Теперь же становилось ясно: князь Щ., конечно, толковал событие ошибочно, но всё же бродил кругом
истины, все-таки
понял же тут — интригу.
В первом вашем письме вы изложили весь ваш быт и сделали его как бы вновь причастным семейному вашему кругу. К сожалению, он не может нам дать того же отчета — жизнь его бездейственная, однообразная! Живет потому, что провидению угодно, чтоб он жил; без сего убеждения с трудом бы
понял, к чему ведет теперешнее его существование. Впрочем, не огорчайтесь: человек, когда это нужно, находит в себе те силы, которые и не подозревал; он собственным опытом убедился в сей
истине и благодарит бега.
Только впоследствии
понял я, за что мать сердилась на Парашу и отчего она хотела, чтоб я не знал печальной
истины, которую мать знала очень хорошо.
Увы! несправедливость оскорбления я
понял уже в зрелых годах, а тогда я поверил, что мать говорит совершенную
истину и что у моего отца мало чувств, что он не умеет так любить, как мы с маменькой любим.
Это наивное раздвоение ребенка и размышляющей женщины, эта детская и в высшей степени правдивая жажда
истины и справедливости и непоколебимая вера в свои стремления — все это освещало ее лицо каким-то прекрасным светом искренности, придавало ему какую-то высшую, духовную красоту, и вы начинали
понимать, что не так скоро можно исчерпать все значение этой красоты, которая не поддается вся сразу каждому обыкновенному, безучастному взгляду.
— За границей рабочие уже
поняли эту простую
истину и сегодня, в светлый день Первого мая…
Даже тогда — дикий, лохматый — он
понимал: истинная, алгебраическая любовь к человечеству — непременный признак
истины — ее жестокость.
Она не была ни жадна, ни мечтательна, но любила процесс сложения и вычитания. Сядет в угол и делает выкладки. Всегда она стояла на твердой почве, предпочитая
истины общепризнанные, прочные. Говорила рассудительно, считала верно. Алгебры не
понимала, как и вообще никаких отвлечений.
Разумеется, Сережа ничего этого не знает, да и знать ему, признаться, не нужно. Да и вообще ничего ему не нужно, ровно ничего. Никакой интерес его не тревожит, потому что он даже не
понимает значения слова «интерес»; никакой
истины он не ищет, потому что с самого дня выхода из школы не слыхал даже, чтоб кто-нибудь произнес при нем это слово. Разве у Бореля и у Донона говорят об
истине? Разве в"Кипрской красавице"или в"Дочери фараона"идет речь об убеждениях, о честности, о любви к родной стране?
— Гм… вы
понимаете, что ежели в интересах
истины необходимо…
— Да, она удивительная девушка, — говорил он, стыдливо краснея, но тем с большей смелостью глядя мне в глаза, — она уж не молодая девушка, даже скорей старая, и совсем нехороша собой, но ведь что за глупость, бессмыслица — любить красоту! — я этого не могу
понять, так это глупо (он говорил это, как будто только что открыл самую новую, необыкновенную
истину), а такой души, сердца и правил… я уверен, не найдешь подобной девушки в нынешнем свете (не знаю, от кого перенял Дмитрий привычку говорить, что все хорошее редко в нынешнем свете, но он любил повторять это выражение, и оно как-то шло к нему).
— Далее этой черты ум ничего не
понимает, и тут уж действуют наши чувства и воображение, и из них проистекли пророчества, все религии, все искусства, да, я думаю, и все евангельские
истины: тут уж наитие бога происходит!
Я взглянул на Глумова и встретил и его устремленные на меня глаза. Мы
поняли друг друга. Молча пошли мы от пруда, но не к дому, а дальше. А Праздников все что-то бормотал, по-видимому, даже не подозревая страшной
истины. Дойдя до конца парка, мы очутились на поле. Увы! в этот момент мы позабыли даже о том, что оставляем позади четверых верных товарищей…
И только теперь, когда Аннинька разбудила в нем сознание «умертвий», он
понял впервые, что в этом сказании идет речь о какой-то неслыханной неправде, совершившей кровавый суд над
Истиной…
Стоит усвоить эту великую
истину, и все решено: вся задача сводится к тому, чтобы изобрести такую универсальную машину, которой нужен только свободный человек,
понимаете?
Но так как, во-первых, люди не стоят на месте, а непрерывно движутся, всё более и более познавая
истину и приближаясь к ней своею жизнью, и, во-вторых, все они по своему возрасту, воспитанию, породе расположены в постепенной градации от людей, наиболее способных
понимать новые открывающиеся
истины внутренним путем, до людей, наименее способных к этому, то люди, ближе других стоящие к тем, которые усвоили
истину внутренним способом, одни за другими сначала через длинные промежутки времени, а потом всё чаще и чаще переходят на сторону новой
истины, и количество людей, признающих новую
истину становится всё больше и больше, и
истина становится всё понятнее и понятнее.
Только бы каждый из нас постарался
понять и признать ту христианскую
истину, которая в самых разнообразных видах со всех сторон окружает нас и просится нам в душу; только бы мы перестали лгать и притворяться, что мы не видим эту
истину или желаем исполнять ее, но только не в том, чего она прежде всего требует от нас; только бы мы признали эту
истину, которая зовет нас, и смело исповедовали ее, и мы тотчас же увидали бы, что сотни, тысячи, миллионы людей находятся в том же положении, как и мы, так же, как и мы, видят
истину и так же, как и мы, только ждут от других признания ее.
Стоит людям только
понять это: перестать заботиться о делах внешних и общих, в которых они не свободны, а только одну сотую той энергии, которую они употребляют на внешние дела, употребить на то, в чем они свободны, на признание и исповедание той
истины, которая стоит перед ними, на освобождение себя и людей от лжи и лицемерия, скрывавших
истину, для того чтобы без усилий и борьбы тотчас же разрушился тот ложный строй жизни, который мучает людей и угрожает им еще худшими бедствиями, и осуществилось бы то царство божие или хоть та первая ступень его, к которой уже готовы люди по своему сознанию.
— Аминь, сиречь —
истина!
Понимаешь? Теперь давай запишем несколько сентенций, направляющих ум.