Неточные совпадения
Кроме того, этот
вопрос со стороны Левина был не совсем добросовестен. Хозяйка зa чаем только что говорила ему, что они нынче летом приглашали из Москвы Немца, знатока бухгалтерии, который за пятьсот рублей вознаграждения учел их хозяйство и нашел, что оно приносит убытка 3000 с чем-то рублей. Она не
помнила именно сколько, но, кажется, Немец высчитал до четверти копейки.
Я решительно не
помню, каким образом вошла мне в голову такая странная для ребенка мысль, но
помню, что она мне очень нравилась и что на все
вопросы об этом предмете я отвечал, что непременно поднесу бабушке подарок, но никому не скажу, в чем он будет состоять.
Я до того не ошибаюсь, мерзкий, преступный вы человек, что именно
помню, как по этому поводу мне тотчас же тогда в голову
вопрос пришел, именно в то время, как я вас благодарил и руку вам жал.
— А что отвечал в Москве вот лектор-то ваш на
вопрос, зачем он билеты подделывал: «Все богатеют разными способами, так и мне поскорей захотелось разбогатеть». Точных слов не
помню, но смысл, что на даровщинку, поскорей, без труда! На всем готовом привыкли жить, на чужих помочах ходить, жеваное есть. Ну, а пробил час великий, тут всяк и объявился, чем смотрит…
— А вы думали нет? Подождите, я и вас проведу, — ха, ха, ха! Нет, видите ли-с, я вам всю правду скажу. По поводу всех этих
вопросов, преступлений, среды, девочек мне вспомнилась теперь, — а впрочем, и всегда интересовала меня, — одна ваша статейка. «О преступлении»… или как там у вас, забыл название, не
помню. Два месяца назад имел удовольствие в «Периодической речи» прочесть.
Да, это так; это все так. Он, впрочем, это и прежде знал, и совсем это не новый
вопрос для него; и когда ночью решено было в воду кинуть, то решено было безо всякого колебания и возражения, а так, как будто так тому и следует быть, как будто иначе и быть невозможно… Да, он это все знал и все
помнил; да чуть ли это уже вчера не было так решено, в ту самую минуту, когда он над сундуком сидел и футляры из него таскал… А ведь так!..
Он не забыл о том чувстве, с которым обнимал ноги Лидии, но
помнил это как сновидение. Не много дней прошло с того момента, но он уже не один раз спрашивал себя: что заставило его встать на колени именно пред нею? И этот
вопрос будил в нем сомнения в действительной силе чувства, которым он так возгордился несколько дней тому назад.
Появление Обломова в доме не возбудило никаких
вопросов, никакого особенного внимания ни в тетке, ни в бароне, ни даже в Штольце. Последний хотел познакомить своего приятеля в таком доме, где все было немного чопорно, где не только не предложат соснуть после обеда, но где даже неудобно класть ногу на ногу, где надо быть свежеодетым,
помнить, о чем говоришь, — словом, нельзя ни задремать, ни опуститься, и где постоянно шел живой, современный разговор.
— За этот
вопрос дайте еще руку. Я опять прежний Райский и опять говорю вам: любите, кузина, наслаждайтесь,
помните, что я вам говорил вот здесь… Только не забывайте до конца Райского. Но зачем вы полюбили… графа? — с улыбкой, тихо прибавил он.
Должно быть, я попал в такой молчальный день, потому что она даже на
вопрос мой: «Дома ли барыня?» — который я положительно
помню, что задал ей, — не ответила и молча прошла в свою кухню.
Но так как о деньгах не заговаривалось, то я, естественно, рассердился на мою глупость и, как теперь
помню, в досаде на какой-то слишком уж веселый
вопрос его, изложил ему мои взгляды на женщин залпом и с чрезвычайным азартом.
От неожиданного счастья она теряла голову и плохо
помнила, что говорила, повторяя одни
вопросы и отвечая невпопад.
Зачем приехал тогда к нам Иван Федорович, — я,
помню, даже и тогда еще задавал себе этот
вопрос с каким-то почти беспокойством.
— Нет… я с Перезвоном… У меня такая собака теперь, Перезвон. Славянское имя. Там ждет… свистну, и влетит. Я тоже с собакой, — оборотился он вдруг к Илюше, —
помнишь, старик, Жучку? — вдруг огрел он его
вопросом.
Так восклицала она вне себя и уж, конечно, презирая все для себя последствия, хотя, разумеется, их предвидела еще, может, за месяц тому, потому что и тогда еще, может быть, содрогаясь от злобы, мечтала: «Не прочесть ли это суду?» Теперь же как бы полетела с горы.
Помню, кажется, именно тут же письмо было прочитано вслух секретарем и произвело потрясающее впечатление. Обратились к Мите с
вопросом: «Признает ли он это письмо?»
Вопросы перешли к Фетюковичу. Между прочим, я
помню, он спросил про Ракитина и про двадцать пять рублей «за то, что привел к вам Алексея Федоровича Карамазова».
Но зазвонил колокольчик. Присяжные совещались ровно час, ни больше, ни меньше. Глубокое молчание воцарилось, только что уселась снова публика.
Помню, как присяжные вступили в залу. Наконец-то! Не привожу
вопросов по пунктам, да я их и забыл. Я
помню лишь ответ на первый и главный
вопрос председателя, то есть «убил ли с целью грабежа преднамеренно?» (текста не
помню). Все замерло. Старшина присяжных, именно тот чиновник, который был всех моложе, громко и ясно, при мертвенной тишине залы, провозгласил...
Чертопханов, правда, по-русски читал мало, по-французски понимал плохо, до того плохо, что однажды на
вопрос гувернера из швейцарцев: «Vous parlez français, monsieur?» [Вы говорите по-французски, сударь? (фр.)] отвечал: «Же не разумею, — и, подумав немного, прибавил: — па», — но все-таки он
помнил, что был на свете Вольтер, преострый сочинитель, и что Фридрих Великий, прусский король, на военном поприще тоже отличался.
— Благодарю, Серж. Карамзин — историк; Пушкин — знаю; эскимосы в Америке; русские — самоеды; да, самоеды, — но это звучит очень мило са-мо-е-ды! Теперь буду
помнить. Я, господа, велю Сержу все это говорить мне, когда мы одни, или не в нашем обществе. Это очень полезно для разговора. Притом науки — моя страсть; я родилась быть m-me Сталь, господа. Но это посторонний эпизод. Возвращаемся к
вопросу: ее нога?
И — замечательное явление, которое, наверное,
помнят мои товарищи: сотни полторы человек, только что выйдя из церкви, зная, что этот
вопрос им будет предложен одному за другим, по большей части не могли вспомнить ни евангелия, ни апостола.
В это время я ясно припоминаю себя в комнате больного. Я сидел на полу, около кресла, играл какой-то кистью и не уходил по целым часам. Не могу теперь отдать себе отчет, какая идея овладела в то время моим умом,
помню только, что на
вопрос одного из посетителей, заметивших меня около стула: «А ты, малый, что тут делаешь?» — я ответил очень серьезно...
Я не
помню, чтобы после этой первой виденной мною «ревизии» в моем уме сколько-нибудь ясно шевелились критические
вопросы: какова природа этой грозы?
После святок мать отвела меня и Сашу, сына дяди Михаила, в школу. Отец Саши женился, мачеха с первых же дней невзлюбила пасынка, стала бить его, и, по настоянию бабушки, дед взял Сашу к себе. В школу мы ходили с месяц времени, из всего, что мне было преподано в ней, я
помню только, что на
вопрос: «Как твоя фамилия?» — нельзя ответить просто: «Пешков», — а надобно сказать: «Моя фамилия — Пешков». А также нельзя сказать учителю: «Ты, брат, не кричи, я тебя не боюсь…»
Нас привлекли к суду, — в кухне за столом сидели дед, бабушка, мать и допрашивали нас, —
помню, как смешно отвечал Саша на
вопросы деда...
Многое из того, что он рассказывал, не хотелось
помнить, но оно и без приказаний деда насильно вторгалось в память болезненной занозой. Он никогда не рассказывал сказок, а всё только бывалое, и я заметил, что он не любит
вопросов; поэтому я настойчиво расспрашивал его...
Он словоохотлив, на
вопросы отвечает с видимым удовольствием и старчески длинно; память уже стала изменять ему, так что отчетливо
помнит он только давнопрошедшее.
Женщины, которым уже за сорок, плохо
помнят свои лета и отвечают на
вопрос, подумав.
На этот
вопрос мне отвечали без малейшего затруднения, и только бродяги отвечали каким-нибудь острожным каламбуром или «не
помню».
На этот быстрый
вопрос я так же быстро ответил: «Русское сердце в состоянии даже в самом враге своего отечества отличить великого человека!» То есть, собственно, не
помню, буквально ли я так выразился… я был ребенок… но смысл наверно был тот!
Отпевание произвело на князя впечатление сильное и болезненное; он шепнул Лебедеву еще в церкви, в ответ на какой-то его
вопрос, что в первый раз присутствует при православном отпевании и только в детстве
помнит еще другое отпевание в какой-то деревенской церкви.
— Нет? Вы сказали: нет? — настойчиво допрашивала неумолимая Лизавета Прокофьевна, — довольно, я буду
помнить, что вы сегодня, в среду утром, на мой
вопрос сказали мне «нет». Что у нас сегодня, среда?
Он умирал двадцати семи лет, здоровый и сильный; прощаясь с товарищами, он
помнил, что одному из них задал довольно посторонний
вопрос и даже очень заинтересовался ответом.
— Но своего, своего! — лепетал он князю, — на собственное иждивение, чтобы прославить и поздравить, и угощение будет, закуска, и об этом дочь хлопочет; но, князь, если бы вы знали, какая тема в ходу.
Помните у Гамлета: «Быть или не быть?» Современная тема-с, современная!
Вопросы и ответы… И господин Терентьев в высшей степени… спать не хочет! А шампанского он только глотнул, глотнул, не повредит… Приближьтесь, князь, и решите! Все вас ждали, все только и ждали вашего счастливого ума…
— Я не знаю ваших мыслей, Лизавета Прокофьевна. Вижу только, что письмо это вам очень не нравится. Согласитесь, что я мог бы отказаться отвечать на такой
вопрос; но чтобы показать вам, что я не боюсь за письмо и не сожалею, что написал, и отнюдь не краснею за него (князь покраснел еще чуть не вдвое более), я вам прочту это письмо, потому что, кажется,
помню его наизусть.
Я живо
помню, как он любовался на нашу дружбу с сестрицей, которая, сидя у него на коленях и слушая мою болтовню или чтение, вдруг без всякой причины спрыгивала на пол, подбегала ко мне, обнимала и целовала и потом возвращалась назад и опять вползала к дедушке на колени; на
вопрос же его: «Что ты, козулька, вскочила?» — она отвечала: «Захотелось братца поцеловать».
Вопрос этот сначала словно ошеломил собеседников, так что последовала короткая пауза, во время которой Павел Матвеич, чтоб скрыть свое смущение, поворотился боком к окну и попробовал засвистать. Но Василий Иваныч, по-видимому, довольно твердо
помнил, что главная обязанность культурного человека состоит в том, чтобы выходить с честью из всякого затруднения, и потому колебался недолго.
О, да, я
помнил ее… Но на
вопрос высокого, угрюмого человека, в котором я желал, но не мог почувствовать родную душу, я съеживался еще более и тихо выдергивал из его руки свою ручонку.
Я не
помню теперь ни одного слова из того, что мы сказали тогда друг другу;
помню только, что я робела, мешалась, досадовала на себя и с нетерпением ожидала окончания разговора, хотя сама всеми силами желала его, целый день мечтала о нем и сочиняла мои
вопросы и ответы…
— Выслушайте хоть раз в жизни внимательно: я пришел за делом, я хочу успокоиться, разрешить миллион мучительных
вопросов, которые волнуют меня… я растерялся… не
помню сам себя, помогите мне…
Так как математику он знал хорошо и говорил ясно, он так славно прошел со мной
вопрос, что до сих пор я его
помню.
Только тогда я решился отойти от стола, и мне стало стыдно за то, что я своим молчаливым присутствием как будто принимал участие в униженных мольбах Иконина. Не
помню, как я прошел залу мимо студентов, что отвечал на их
вопросы, как вышел в сени и как добрался до дому. Я был оскорблен, унижен, я был истинно несчастлив.
На экзамен математики я пришел раньше обыкновенного. Я знал предмет порядочно, но было два
вопроса из алгебры, которые я как-то утаил от учителя и которые мне были совершенно неизвестны. Это были, как теперь
помню: теории сочетаний и бином Ньютона. Я сел на заднюю лавку и просматривал два незнакомые
вопроса; но непривычка заниматься в шумной комнате и недостаточность времени, которую я предчувствовал, мешали мне вникнуть в то, что я читал.
Помню, как я оробел при этом
вопросе, но как вместе с тем, совершенно невольно для меня, на лице моем распустилась самодовольная улыбка, и я начал говорить по-французски самым напыщенным языком с вводными предложениями такой вздор, который мне теперь, даже после десятков лет, совестно вспомнить.
Вопрос этот сверх ожидания разрешил Вибель, сказав, что у одного его приятеля — Дмитрия Васильича Кавинина, о котором, если
помнит читатель, упоминал Сергей Степаныч в своем разговоре с Егором Егорычем, — можно попросить позволения отпраздновать сей пикник в усадьбе того, в саду, который, по словам Вибеля, мог назваться королевским садом.
Начали мы предлагать старичку
вопросы, но оказалось, что он только одно
помнит: сначала родился, а потом жил. Даже об. Аракчееве утратил всякое представление, хотя, по словам большухи, последний пригрозил ему записать без выслуги в Апшеронский полк рядовым, ежели не прекратит тунеядства. И непременно выполнил бы свою угрозу, если б сам, в скором времени, не подпал опале.
И опять слезы полились у нее из глаз, и все при этом тоже заплакали. Как-то странно это выходило: вот и ничего, казалось, ей не жаль, даже
помянуть нечем — а она плачет. Да и они: ничего не было сказано выходящего из ряда будничных
вопросов и ответов, а всем сделалось тяжело, «жалко». Посадили ее в кибитку, укутали и все разом глубоко вздохнули.
Помню, что тогда же я вдруг и нетерпеливо стал вникать во все подробности этих новых явлений, слушать разговоры и рассказы на эту тему других арестантов, сам задавал им
вопросы, добивался решений.
Помню, как в этот первый год я часто размышлял про себя: «Что они, как? неужели могли привыкнуть? неужели спокойны?» И
вопросы эти очень меня занимали.
Я был и в знаменитых тюрьмах: вот где душа моя возмутилась — я, вы, может быть,
помните — всегда любил заниматься социальными
вопросами и восставал против аристократии — вот бы я куда привел защитников аристократии: в эти тюрьмы; справедливо сказал Байрон: «I stood in Venice on the bridge of sighs»; [«Я стоял в Венеции на Мосту вздохов» (англ.).] впрочем, и он был аристократ.
Однако ж на этот раз"сведущий человек"оказался скромным. Это был тот самый Иван Непомнящий, которого —
помните? — несколько месяцев тому назад нашли в сенном стогу, осмотрели и пустили на все четыре стороны, сказав: иди и отвечай на
вопросы! Натурально, он еще не утратил первобытной робости и потому не мог так всесторонне лгать, как его собрат, Мартын Задека.