Неточные совпадения
А уж там в стороне четыре пары откалывали мазурку; каблуки ломали
пол, и армейский штабс-капитан работал и душою и телом, и руками и ногами, отвертывая такие па, какие и
во сне никому не случалось отвертывать.
Точно
во сне приснилась», — думал он, подпрыгивая в бричке по раскисшей дороге, среди шелково блестевших
полей.
Он был как будто один в целом мире; он на цыпочках убегал от няни, осматривал всех, кто где спит; остановится и осмотрит пристально, как кто очнется, плюнет и промычит что-то
во сне; потом с замирающим сердцем взбегал на галерею, обегал по скрипучим доскам кругом, лазил на голубятню, забирался в глушь сада, слушал, как жужжит жук, и далеко следил глазами его
полет в воздухе; прислушивался, как кто-то все стрекочет в траве, искал и ловил нарушителей этой тишины; поймает стрекозу, оторвет ей крылья и смотрит, что из нее будет, или проткнет сквозь нее соломинку и следит, как она летает с этим прибавлением; с наслаждением, боясь дохнуть, наблюдает за пауком, как он сосет кровь пойманной мухи, как бедная жертва бьется и жужжит у него в лапах.
Барин помнит даже, что в третьем году Василий Васильевич продал хлеб по три рубля, в прошлом дешевле, а Иван Иваныч по три с четвертью. То в
поле чужих мужиков встретит да спросит, то напишет кто-нибудь из города, а не то так, видно,
во сне приснится покупщик, и цена тоже. Недаром долго спит. И щелкают они на счетах с приказчиком иногда все утро или целый вечер, так что тоску наведут на жену и детей, а приказчик выйдет весь в поту из кабинета, как будто верст за тридцать на богомолье пешком ходил.
Кровь всё текла, под порогом она уже собралась в лужу, потемнела и как будто поднималась вверх. Выпуская розовую пену, Цыганок мычал, как
во сне, и таял, становился всё более плоским, приклеиваясь к
полу, уходя в него.
— Видела я
во сне отца твоего, идет будто
полем с палочкой ореховой в руке, посвистывает, а следом за ним пестрая собака бежит, трясет языком. Что-то частенько Максим Савватеич сниться мне стал, — видно, беспокойна душенька его неприютная…
У собак вообще и у легавых в особенности есть расположение грезить
во сне; чем лучше, чем горячее собака в
поле, тем больше грезит и — грезит об охоте! Это видеть по движениям ее хвоста, ушей и всего тела.
Бедная, уничтоженная Аннинька сидела на
полу в самом отчаянном виде и решительно не могла понять,
во сне она или наяву.
Все еще о вчерашнем. Личный час перед
сном у меня был занят, и я не мог записать вчера. Но
во мне все это — как вырезано, и потому-то особенно — должно быть, навсегда — этот нестерпимо-холодный
пол…
И вдруг… Бывает: уж весь окунулся в сладкий и теплый
сон — вдруг что-то прокололо, вздрагиваешь, и опять глаза широко раскрыты… Так сейчас: на
полу в ее комнате затоптанные розовые талоны, и на одном: буква Ф и какие-то цифры…
Во мне они — сцепились в один клубок, и я даже сейчас не могу сказать, что это было за чувство, но я стиснул ее так, что она от боли вскрикнула…
А я стою, не трогаюсь, потому что не знаю, наяву или
во сне я все это над собою вижу, и полагаю, что я все еще на конике до краю не достиг; а наместо того, как денщик принес огонь, я вижу, что я на
полу стою, мордой в хозяйскую горку с хрусталем запрыгнул и поколотил все…
Что делаешь, Руслан несчастный,
Один в пустынной тишине?
Людмилу, свадьбы день ужасный,
Всё, мнится, видел ты
во сне.
На брови медный шлем надвинув,
Из мощных рук узду покинув,
Ты шагом едешь меж
полей,
И медленно в душе твоей
Надежда гибнет, гаснет вера.
Мастера храпят, мычат
во сне, кто-то бредит, захлебываясь словами, на полатях выкашливает остатки своей жизни Давидов. В углу, телом к телу, валяются окованные
сном и хмелем «рабы божие» Капендюхин, Сорокин, Першин; со стен смотрят иконы без лиц, без рук и ног. Душит густой запах олифы, тухлых яиц, грязи, перекисшей в щелях
пола.
Потом приснилась Людмиле великолепная палата с низкими, грузными сводами, — и толпились в ней нагие, сильные, прекрасные отроки, — а краше всех был Саша. Она сидела высоко, и нагие отроки перед нею поочередно бичевали друг друга. И когда положили на
пол Сашу, головою к Людмиле, и бичевали его, а он звонко смеялся и плакал, — она хохотала, как иногда хохочут
во сне, когда вдруг усиленно забьется сердце, — смеются долго, неудержимо, смехом сомозабвения и смерти…
В тёмный час одной из подобных сцен Раиса вышла из комнаты старика со свечой в руке, полураздетая, белая и пышная; шла она, как
во сне, качаясь на ходу, неуверенно шаркая босыми ногами по
полу, глаза были полузакрыты, пальцы вытянутой вперёд правой руки судорожно шевелились, хватая воздух. Пламя свечи откачнулось к её груди, красный, дымный язычок почти касался рубашки, освещая устало открытые губы и блестя на зубах.
Особенно трудно было ночью, когда узники укладывались вповалку на земляной
пол и каждое движение
во сне сопровождалось лязгом железа.
Ничипоренко, перепугавшись этого синего пуделя, стал от него отмахиваться
во сне, завертелся, забрыкал на диване, на котором спал, зацепился за покрывавшую стол скатерть и упал, стащив с нею вслед за собою на
пол графин с водою, стакан, тарелку с сахаром и связку баранок.
— Слава-богу лег на
пол спать с своей принцессой, да
во сне под лавку и закатись, а тут проснулся, испить захотел, кругом темень, он рукой пошевелил — с одной стороны стена, повел кверху — опять стена, на другую сторону раскинул рукой — опять стена (в крестьянах к лавкам этакие доски набивают с краю, для красы), вот ему и покажись, что он в гробу и что его похоронили. Вот он и давай кричать… Ну, разутешили они нас тогда!
Книгохранилище замка Дукс, в Богемии. Темный, мрачный покой. Вечный
сон нескольких тысяч книг. Единственное огромное кресло с перекинутым через него дорожным плащом. Две свечи по сторонам настольного Ариоста зажжены только для того, чтобы показать —
во всей огромности — мрак. Красный, в ледяной пустыне, островок камина. Не осветить и не согреть. На
полу, в дальнедорожном разгроме: рукописи, письма, отрепья. Чемодан, извергнув, ждет.
К вечеру Меркулов был пьян, подрался с зятем Тараской, и их обоих отправили в участок. Там их бросили на асфальтовый грязный
пол, и они заснули пьяным мертвецким
сном, рядом, как друзья; и
во сне они скрипели зубами и обдавали друг друга горячим дыханием и запахом перегорелой водки.
Глазам не верил Алексей, проходя через комнаты Колышкина…
Во сне никогда не видывал он такого убранства. Беломраморные стены ровно зеркала стоят, — глядись в них и охорашивайся…
Пол — тоже зеркало, ступить страшно, как на льду поскользнешься, того гляди… Цветы цветут, каких вздумать нельзя… В коврах ноги, ровно в сыпучем песке, грузнут… Так прекрасно, так хорошо, что хоть в Царстве Небесном так в ту же бы пору.
— Чудное… словно, как
во сне или в тумане… Лежу я на траве пьяный и дремлю, не то я дремлю, не то совсем сплю… Только слышу, кто-то идет мимо и ногами сильно стучит… открываю глаз и вижу, словно как бы в беспамятстве или
во сне: подходит ко мне какой-то барин, нагинается и вытирает руки о мои
полы… вытер о
полы, а потом рукой по жилетке мазнул… вот так.
Про былую тяжбу из-за пустошей миршенцы якимовским словом не поминали, хоть Орехово
поле, Рязановы пожни и Тимохин бор глаза им по-прежнему мозолили. Никому на ум не вспадало,
во сне даже не грезилось поднимать старые дрязги — твердо помнили миршенцы, сколько бед и напастей из-за тех пустошей отцами их принято, сколь долго они после разоренья по миру ходили да по чужим местам в нáймитах работали. Но вдруг ровно ветром одурь на них нанесло: заквасили новую дежу на старых дрождях.
Когда наступила зима,
поля и горы покрылись снегом, он уже здесь, в запермском крае, увидел то место, которое видел
во сне: снег, а деревья зеленые.
И как мне жаль, что он умер, и как я рад, что он жив опять!» С одной стороны стола сидели Анатоль, Долохов, Несвицкой, Денисов и другие такие же (категория этих людей так же ясно была
во сне определена в душе Пьера, как и категория тех людей, которых он называл они), и эти люди, Анатоль, Долохов, громко кричали, пели; но из-за их крика слышен был голос благодетеля, неумолкаемо говоривший, и звук его слов был так же значителен и непрерывен, как гул
поля сраженья, но он был приятен и утешителен.