Неточные совпадения
Она мечтала, как «прикажет ему прочесть
книги», которые оставил Штольц, потом читать каждый день газеты и рассказывать ей новости, писать в деревню письма, дописывать план устройства имения, приготовиться ехать за границу, — словом, он не задремлет у нее; она укажет ему цель, заставит
полюбить опять все, что он разлюбил, и Штольц не узнает его, воротясь.
Он как-то сразу
полюбил свои три комнатки и с особенным удовольствием раскрыл дорожный сундук, в котором у него лежали самые дорогие вещи, то есть портрет матери, писанный масляными красками,
книги и деловые бумаги.
— Потому что читать
книгу и ее переплетать — это целых два периода развития, и огромных. Сначала он помаленьку читать приучается, веками разумеется, но треплет
книгу и валяет ее, считая за несерьезную вещь. Переплет же означает уже и уважение к
книге, означает, что он не только читать
полюбил, но и за дело признал. До этого периода еще вся Россия не дожила. Европа давно переплетает.
По ее словам, он почти никогда ничего не делал и по месяцам не раскрывал
книги и не брал пера в руки; зато целые ночи прохаживал взад и вперед по комнате и все что-то думал, а иногда и говорил сам с собою; что он очень
полюбил и очень ласкал ее внучку, Катю, особенно с тех пор, как узнал, что ее зовут Катей, и что в Катеринин день каждый раз ходил по ком-то служить панихиду.
При таком пессимистическом взгляде на все в Бегушеве не иссякла, однако, жажда какой-то поэзии, и поэзии не в
книгах только и образцах искусства, а в самой жизни: ему мерещилось, что он встретит еще женщину, которая
полюбит его искренне и глубоко, и что он ей ответит тем же.
Ревностно
полюбил я церковное; со всем жаром сердца ребячьего окунулся в него, так, что всё священно стало для меня, не только иконы да
книги, а и подсвечники и кадило, самые угли в нём — и те дороги!
Но теперь он уже менее интересовался романами и другими сочинениями для легкого чтения, а более
полюбил науку и дельные
книги, особенно исторические. Только стихи по-прежнему привлекали его внимание, хотя он уже и не нуждался теперь в образцах для подражания, открывши свой особенный род, в котором был совершенно самостоятельным и решительно не имел соперников… Как видно из его писем,
книги и журналы присылались ему разными литераторами и в Воронеж, и он всегда с восхищением принимал такие подарки.
А между тем сестра Зина молода, — ей только 22 года, — хороша собой, изящна, весела; она хохотушка, болтунья, спорщица, страстная музыкантша; она знает толк в нарядах, в
книгах и в хорошей обстановке, и у себя дома не потерпела бы такой комнатки, как эта, где пахнет сапогами и дешевою водкой. Она тоже либералка, но в ее вольнодумстве чувствуются избыток сил, тщеславие молодой, сильной, смелой девушки, страстная жажда быть лучше и оригинальнее других… Как же могло случиться, что она
полюбила Власича?
Новиков
полюбил молодого человека, беседовал с ним часто о благах, доставляемых просвещением, и снабдил его списком всех
книг и журналов, какие только были изданы на русском языке.
Он
полюбил меня, узнав мою склонность к поэзии, как он говорил; давал отцу моему хорошие барыши, чтобы он не наказывал меня за своевольство; нередко, в прогулках своих, брал меня с собою и читал мне что-то из
книги.
С трудом могла она, однако ж, объяснить нашему страннику, что она дочь тутошнего уставщика [Уставщик — надзиратель за порядком во время богослужения.], удостоена была в грамотницы [Грамотница читает Апостол, поет на женской половине духовные песни и пишет
книги, нередко с большим искусством, по-уставному.], заменяла нередко батьку (отца духовного) в часовенном служении; но что с недавнего времени лукавый попутал ее:
полюбила молодого, пригожего псалмопевца и четца.
После семейного совета, на котором решено было, что Вале следует меньше читать и чаще видеться с другими детьми, к нему начали привозить мальчиков и девочек. Но Валя сразу не
полюбил этих глупых детей, шумных, крикливых, неприличных. Они ломали цветы, рвали
книги, прыгали по стульям и дрались, точно выпущенные из клетки маленькие обезьянки; а он, серьезный и задумчивый, смотрел на них с неприятным изумлением, шел к Настасье Филипповне и говорил...
Как будто все, что он узнал в течение жизни,
полюбил и передумал, разговоры с товарищами,
книги, опасная и завлекательная работа — бесшумно сгорало, уничтожалось бесследно, но сам он от этого не разрушался, а как-то странно креп и твердел.