Это были листки французских брошюр, почти исключительно произведения
польской эмиграции, которые в ярких, поражающих чертах изображали несчастья польской земли, стоны польского народа и не скупились на самые черные краски для обрисовки русских отношений к Польше и русского гнета.
Польской литературой и судьбой
польской эмиграции он интересовался уже раньше и стал писать статьи в"Библиотеке", где впервые у нас знакомил с фактами из истории польского движения, которые повели к восстанию.
Помещики-католики по вероисповеданию большей частью поляки по происхождению. В краю, во время польского владычества и латинской пропаганды, духовенство стремилось неразрывной цепью сковать веру с политикой, имя католика с именем поляка. Польское дворянство и здесь, как в Литве, осталось верным преданиям Речи Посполитой; в нем таились готовые элементы к крамолам, обрабатываемые деятельностью
польской эмиграции и ксендзов.
Неточные совпадения
В эти глухие тридцать лет там, на Западе,
эмиграция создала своих историков, поэтов, публицистов, голоса которых громко и дружно, на всю Европу, раздавались в защиту
польского дела, и эти голоса подхватывались чуждыми людьми других национальностей, усилившими общий негодующий хор, а мы все молчали и молчали, и с этим молчанием в наши «образованные» массы, мало-помалу, но все более и все прочнее проникало сознание, что правы они, а виноваты мы.
Вторую половину 60-х годов я провел всего больше в Париже, и там в Латинском квартале я и ознакомился с тогдашней очень немногочисленной русской
эмиграцией. Она сводилась к кучке молодежи, не больше дюжины, — все «беженцы», имевшие счеты с полицией. Был тут и офицер, побывавший в
польских повстанцах, и просто беглые студенты за разные истории; были, кажется, два-три индивида, скрывшиеся из-за дел совсем не политических.
Владимир Иванович попал в
эмиграцию из-за горячего сочувствия
польскому восстанию. Это послужило толчком дальнейшим его житейским мытарствам. В России он не сделался вожаком ни одной из тогдашних подпольных конспирации. Его платформа была сначала чисто политическая; а о марксизме тогда еще и разговоров не было среди нашей молодежи.
Когда
эмиграция в 1861 году уже решительно стала думать об осуществлении своих давних замыслов, она не могла забыть Могилёвское захолустье. Оно было нужно ей, чтобы заявить в глазах Европы обширность
польского возмущения, подновить воспоминания о границах Польши 1772 года и подтвердить
польские притязания.
В то же время на другом краю губернии пропаганда деятельно работала в стенах Горыгорецкого института. В нем воспитывалось много молодых людей не только уроженцев западного края, но и Царства
Польского. Это сосредоточение большого числа
польской молодежи обратило на себя особое внимание
эмиграции, и еще задолго до мятежа, около 1858 года, в Горках явилось загадочное лицо, Дымкевич, родом из Вильно, под видом футуруса, т. е. кандидата для поступления в студенты; но в институт он не поступал и жил в Горках.