Неточные совпадения
Вспоминался блеск холодного оружия из Златоуста; щиты ножей, вилок, ножниц и
замков из Павлова, Вачи, Ворсмы; в павильоне военно-морском, орнаментированном ружейными патронами, саблями и штыками,
показывали длинногорлую, чистенькую пушку из Мотовилихи, блестящую и холодную, как рыба. Коренастый, точно из бронзы вылитый матрос, поглаживая синий подбородок, подкручивая черные усы, снисходительно и смешно объяснял публике...
Ведь я его разыскал, затащил к себе и тотчас же спрятал, и дом на
замок, и никому не
показывал до самого последнего дня.
Прошло после свадьбы не больше месяца, как по городу разнеслась страшная весть. Нагибин скоропостижно умер. Было это вскоре после обеда. Он поел какой-то ухи из соленой рыбы и умер. Когда кухарка вошла в комнату, он лежал на полу уже похолодевший. Догадкам и предположениям не было конца. Всего удивительнее было то, что после миллионера не нашли никаких денег. Имущество было в полной сохранности,
замки все целы, а кухарка
показывала только одно, что хозяин ел за час до смерти уху.
Старик
показал рукой, как он запер бы на
замок проклятую фабрику и как его связали по рукам и по ногам компаньоны.
А Платов на эти слова в ту же минуту опустил правую руку в свои большие шаровары и тащит оттуда ружейную отвертку. Англичане говорят: «Это не отворяется», а он, внимания не обращая, ну
замок ковырять. Повернул раз, повернул два —
замок и вынулся. Платов
показывает государю собачку, а там на самом сугибе сделана русская надпись: «Иван Москвин во граде Туле».
— И
покажу, если, впрочем, в зоологический сад не отдал. У меня денег пропасть, на сто лет хватит. В прошлом году я в Ниццу ездил — смотрю, на горе у самого въезда
замок Одиффре стоит. Спрашиваю: что стоит? — миллион двести тысяч! Делать нечего, вынул из кармана деньги и отсчитал!
— Какой угодно
замок отворим этим ключом, — проговорил он,
показывая свою снасть.
Прохор. Виноват. По линии выпивки, а также игры в преферанс — почти непобедим, но к пению — не приспособлен природой. Душа — мягкая, а горло — сухое, хрустит. Пятеркин — ступай вон, бездарная личность, не понравились мы! Рашель, идем ко мне, я тебе коллекцию
замков покажу.
Ключ и
замок словам моим“; или — плюнув трижды и
показав больному глазу кукиш, трижды шепчут: „Ячмень, ячмень, на тебе кукиш; что хочешь, то купишь; купи себе топорок, руби себя поперек!“ В заговорах от крови постоянно упоминается девица и шелк: знахарь сжимает рану и трижды говорит, не переводя духу: „На море Океане, на острове Буяне, девица красным толком шила; шить не стала, руда перестала“.
Книгохранилище
замка Дукс, в Богемии. Темный, мрачный покой. Вечный сон нескольких тысяч книг. Единственное огромное кресло с перекинутым через него дорожным плащом. Две свечи по сторонам настольного Ариоста зажжены только для того, чтобы
показать — во всей огромности — мрак. Красный, в ледяной пустыне, островок камина. Не осветить и не согреть. На полу, в дальнедорожном разгроме: рукописи, письма, отрепья. Чемодан, извергнув, ждет.
Поехали, и как путь лежал чрез Трокадеро, то мой проводник и домик мне этого моего старого знакомого
показал, — важный домик, хоть бы принцу жить не стыдно; ну, а в Пасси так просто
замок этакий маленький, стены каменные, высокие, все плющом заросли, и подъезд из узенького переулочка, а за решеткою виден цветник, а за цветником дом и веранда…
Рассказав все это, Гуль-Гуль
показала мне потайную дверцу, которая вела из моей тюрьмы в ее временное убежище, оказавшееся крошечной комнаткой, которая служила когда-то, скорее всего, кладовой, а теперь была окончательно заброшена обитателями
замка. Керим доставлял ей съестные припасы. За водой же Гуль-Гуль спускалась прямо к Тереку — по уступам полуразрушенной стены.
Графу Рошфору, конечно, не нравилось, что его повелитель отбивает у него невесту, он стал немножко ревновать, но Алина переменила свое обхождение с ним, сделалась холодна,
показывала жениху видимое равнодушие и в начале июня 1773 года уехала с князем Филиппом в принадлежавший ему
замок Нейсес, находившийся во Франконии.
В этом печальном происшествии был виноват отчасти и сам Александр Васильевич, не дав веры сделанным на Штакельберга доносам и не обратив внимания на секретное сообщение одного поляка, поставщика русских войск, который предупреждал его, что на краковский
замок будет покушение, и в доказательство справедливости своих слов
показывал письмо от брата-конфедерата.
Разумеется, что счастливым соперником ее приняты были все меры к уничтожению этого замысла; но дипломатке не
показывали, что тайна открыта. Русские офицеры, собравшиеся в
замке, и хозяйка его, как давно знакомые, как приятели, беседовали и шутили по-прежнему. К умножению общего веселия, прибыл и карла Шереметева. С приходом его в глазах Аделаиды все закружилось и запрыгало: она сама дрожала от страха и чувства близкого счастия.
При этих словах Пропалый вынул из-за рукавника серебряную опояску с крупными алмазами, которую он еще ранее отнял у одного рыцаря при нападении на его
замок,
показал ее своему собеседнику и спрятал снова.
— Кто это там на стенах? Переговоры, что ли, вести с нами хочет? — сказал один из дружинников,
показывая рукою на стены
замка.
Пушки выдвинули жерла свои из развалин
замка и раскатов, воздвигнутых по сторонам ее и уступами в разных местах горы; бегущие из-за них струйки дыма
показывали, что они всегда готовы изрыгнуть огонь и смерть на смелых пришельцев из Ливонии.
— Кто это там на стенах? Переговоры, что ли, вести с нами хочет? — сказал один из дружинников,
показывая рукой на стены
замка.
В эту самую минуту среди
замка вспыхнул огненный язык, который, казалось, хотел слизать ходившие над ним тучи; дробный, сухой треск разорвал воздух, повторился в окрестности тысячными перекатами и наконец превратился в глухой, продолжительный стон, подобный тому, когда ураган гулит океан, качая его в своих объятиях; остров обхватило облако густого дыма, испещренного черными пятнами, представлявшими неясные образы людей, оружий, камней; земля задрожала; воды, закипев, отхлынули от берегов острова и,
показав на миг дно свое, обрисовали около него вспененную окрайницу; по озеру начали ходить белые косы; мост разлетелся — и вскоре, когда этот ад закрылся, на месте, где стояли
замок, кирка, дом коменданта и прочие здания, курились только груды щебня, разорванные стены и надломанные башни.