Неточные совпадения
Самгин вынул из кармана брюк часы, они
показывали тридцать две минуты двенадцатого. Приятно было ощущать
на ладони вескую теплоту часов. И вообще все было как-то необыкновенно, приятно-тревожно. В
небе тает мохнатенькое солнце медового цвета.
На улицу вышел фельдшер Винокуров с железным измятым ведром, со скребком, посыпал лужу крови золою, соскреб ее снова в ведро. Сделал он это так же быстро и просто, как просто и быстро разыгралось все необыкновенное и страшное
на этом куске улицы.
«Переделать портрет, — думал он. — Прав ли Кирилов? Вся цель моя, задача, идея — красота! Я охвачен ею и хочу воплотить этот, овладевший мною, сияющий образ: если я поймал эту „правду“ красоты — чего еще? Нет, Кирилов ищет красоту в
небе, он аскет: я —
на земле…
Покажу портрет Софье: что она скажет? А потом уже переделаю… только не в блудницу!»
— А вы и не знали! — подмигнул ему Митя, насмешливо и злобно улыбнувшись. — А что, коль не скажу? От кого тогда узнать? Знали ведь о знаках-то покойник, я да Смердяков, вот и все, да еще
небо знало, да оно ведь вам не скажет. А фактик-то любопытный, черт знает что
на нем можно соорудить, ха-ха! Утешьтесь, господа, открою, глупости у вас
на уме. Не знаете вы, с кем имеете дело! Вы имеете дело с таким подсудимым, который сам
на себя
показывает, во вред себе
показывает! Да-с, ибо я рыцарь чести, а вы — нет!
Было темно, но звезды
на небе уже говорили, что солнце приближается к горизонту. Морозило… Термометр
показывал — 34°С. Гривы, спины и морды лошадей заиндевели. Когда мы тронулись в дорогу, только что начинало светать.
Потом я
показывал им созвездия
на небе. Днем, при солнечном свете, мы видим только Землю, ночью мы видим весь мир. Словно блестящая световая пыль была рассыпана по всему небосклону. От тихих сияющих звезд, казалось, нисходит
на землю покой, и потому в природе было все так торжественно и тихо.
В реке шумно всплеснула рыба. Я вздрогнул и посмотрел
на Дерсу. Он сидел и дремал. В степи по-прежнему было тихо. Звезды
на небе показывали полночь. Подбросив дров в костер, я разбудил гольда, и мы оба стали укладываться
на ночь.
Звезды
на небе переместились и
показывали далеко за полночь.
Вид был точно чудесный. Рейн лежал перед нами весь серебряный, между зелеными берегами; в одном месте он горел багряным золотом заката. Приютившийся к берегу городок
показывал все свои дома и улицы; широко разбегались холмы и поля. Внизу было хорошо, но наверху еще лучше: меня особенно поразила чистота и глубина
неба, сияющая прозрачность воздуха. Свежий и легкий, он тихо колыхался и перекатывался волнами, словно и ему было раздольнее
на высоте.
Не желая менять верное малое
на неверное большое, говорят: «Не сули журавля в
небе, а дай синицу в руки»; выражение в
небе уже
показывает высоту журавлиного полета.
«Поди, думает леший, что я его испугалась, — подумала она и улыбнулась. — Ах, дурак, дурак… Нет, я еще ему
покажу, как мужнюю жену своими граблями царапать!..
Небо с овчинку покажется… Не
на таковскую напал. Испугал… ха-ха!..»
Лоташила-лоташила что-то по-иностранному, все рукой
на небо показывала, а потом раздала нам всем по пятачковому евангелию и уехала.
— Еще бы! Ну, разумеется, экстренный train [поезд.]
на наш счет; в Москве каждому гостю нумер в гостинице и извозчик; первый день — к Иверской, оттуда
на политехническую выставку, а обедать к Турину; второй день — обедня у Василия Блаженного и обед у Тестова; третий день — осмотр Грановитой палаты и обед в Новотроицком. А потом экстренный train к Троице, в Хотьков… Пение-то какое, мой друг! Покойница тетенька недаром говаривала: уж и не знаю, говорит,
на земле ли я или
на небесах! Надо им все это
показать!
—
На ангела,
на ангела, а не
на человека! — перебила Ида. — Человека мало, чтобы спасти ее. Ангел! Ангел! — продолжала она, качая головою, — слети же в самом деле раз еще
на землю; вселися в душу мужа, с которым связана жена, достойная любви, без сил любить его любовью, и
покажи, что может сделать этот бедный человек, когда в его душе живут не демоны страстей, а ты, святой посланник
неба?
—
Небо или ад… а может быть и не они; твердое намерение человека повелевает природе и случаю; — хотя с тех пор как я сделался нищим, какой-то бешеный демон поселился в меня, но он не имел влияния
на поступки мои; он только терзал меня; воскрешая умершие надежды, жажду любви, — он странствовал со мною рядом по берегу мрачной пропасти,
показывая мне целый рай в отдалении; но чтоб достигнуть рая, надобно было перешагнуть через бездну. Я не решился; кому завещать свое мщение? кому его уступить?
— Идти… но куда же? — ты забыла, что у нас кроме синего
неба и темного леса нет ни кровли, ни пристанища… и чего бояться… это явно, что в пещере есть жители… кто они таковы?.. что нам за дело… если они разбойники, то им нечего с нас взять, если изгнанники, подобно нам — то еще менее причин к боязни… К тому же в теперешние временазлодеи и убийцы не боятся смотреть
на красное солнце, не стыдятся
показывать свои лица в народе…
Поглядите-ка, поглядите, каков сероватый тон! — вдруг перебил он сам себя,
показывая на уголок
неба.
День был холодный, пестрый, по синему, вымороженному зимою
небу быстро плыли облака, пятна света и теней купались в ручьях и лужах, то ослепляя глаза ярким блеском, то лаская взгляд бархатной мягкостью. Нарядно одетые девицы павами плыли вниз по улице, к Волге, шагали через лужи, поднимая подолы юбок и
показывая чугунные башмаки. Бежали мальчишки с длинными удилищами
на плечах, шли солидные мужики, искоса оглядывая группу у нашей лавки, молча приподнимая картузы и войлочные шляпы.
Размахнул лес зелёные крылья и
показывает обитель
на груди своей.
На пышной зелени ярко вытканы зубчатые белые стены, синие главы старой церкви, золотой купол нового храма, полосы красных крыш; лучисто и призывно горят кресты, а над ними — голубой колокол
небес, звонит радостным гомоном весны, и солнце ликует победы свои.
Владимир. Вам нечего бояться: моя мать нынче же умрет. Она желает с вами примириться, не для того, чтобы жить вашим именем; она не хочет сойти в могилу, пока имеет врага
на земле. Вот вся ее просьба, вся ее молитва к богу. Вы не хотели. Есть
на небе судия. Ваш подвиг прекрасен; он
показывает твердость характера; поверьте, люди будут вас за это хвалить, и что за важность, если посреди тысячи похвал раздастся один обвинительный голос. (Горько улыбается.)
Калашников чему-то усмехнулся и поманил ее к себе пальцем. Она подошла к столу, и он
показал ей в книге
на пророка Илию, который правил тройкою лошадей, несущихся к
небу. Любка облокотилась
на стол; коса ее перекинулась через плечо — длинная коса, рыжая, перевязанная
на конце красной ленточкой, — и едва не коснулась пола. И она тоже усмехнулась.
Луна немного переместилась. Длинные черные тени деревьев, словно гигантские стрелки,
показывали, что месяц передвинулся по
небу к той точке, в которой ему надлежит быть в девять часов вечера. Кругом все спало. Сквозь ветви деревьев
на тропу ложились кружевные тени листвы, я ступал
на них, и они тотчас взбирались ко мне
на обувь и
на одежду.
— До сих пор я в нее не верил, но вы
показали мне ее
на таких
небесах,
на которых я менее всего ожидал ее встретить.
— Mais si jamais il fut écrit dans les decrets de la Divine Providence, [Но если бы предназначено было божественным провидением,] — сказал он, подняв свои прекрасные, кроткие и блестящие чувством глаза к
небу, — que ma dinastie dût cesser de régner sur le trône de mes ancêtres, alors, après avoir épuisé tous les moyens qui sont en mon pouvoir, je me laisserai croître la barbe jusqu’ici (государь
показал рукой
на половину груди), et j’irai manger des pommes de terre avec le dernier de mes paysans plutôt, que de signer la honte de ma patrie et de ma chère nation, dont je sais apprécier les sacrifices!.. [чтобы династия наша перестала царствовать
на престоле моих предков, тогда, истощив все средства, которые в моих руках, я отпущу бороду до сих пор, и скорее пойду есть один картофель с последним из моих крестьян, нежели решусь подписать позор моей родины и моего дорогого народа, жертвы которого я умею ценить!..]
И англичанин взял палку, начертил
на песке круг и стал толковать, как ходит солнце по
небу вокруг земли. Но он не сумел растолковать хорошо и,
показав на кормчего своего корабля, сказал...