Неточные совпадения
— Да вот, ваше превосходительство, как!.. — Тут Чичиков осмотрелся и, увидя, что камердинер
с лоханкою вышел, начал так: — Есть у меня дядя, дряхлый старик. У него триста душ и, кроме меня,
наследников никого. Сам управлять именьем, по дряхлости, не может, а мне не передает тоже. И какой странный приводит резон: «Я,
говорит, племянника не знаю; может быть, он мот. Пусть он докажет мне, что он надежный человек, пусть приобретет прежде сам собой триста душ, тогда я ему отдам и свои триста душ».
Нехлюдов же, не
говоря о досаде, которую он испытывал за то, что зять вмешивался в его дела
с землею (в глубине души он чувствовал, что зять и сестра и их дети, как
наследники его, имеют на это право), негодовал в душе на то, что этот ограниченный человек
с полною уверенностью и спокойствием продолжал считать правильным и законным то дело, которое представлялось теперь Нехлюдову несомненно безумными преступным.
Только в этот раз (я тогда узнал все это совершенно случайно от подростка, слюнявого сынишки Трифонова, сына и
наследника, развратнейшего мальчишки, какого свет производил), в этот раз,
говорю, Трифонов, возвратясь
с ярмарки, ничего не возвратил.
Дело о задушенном индейце в воду кануло, никого не нашли. Наконец года через два явился законный
наследник — тоже индеец, но одетый по-европейски. Он приехал
с деньгами, о наследстве не
говорил, а цель была одна — разыскать убийц дяди. Его сейчас же отдали на попечение полиции и Смолина.
Ивану пошел всего двадцатый год, когда этот неожиданный удар — мы
говорим о браке княжны, не об ее смерти — над ним разразился; он не захотел остаться в теткином доме, где он из богатого
наследника внезапно превратился в приживальщика; в Петербурге общество, в котором он вырос, перед ним закрылось; к службе
с низких чинов, трудной и темной, он чувствовал отвращение (все это происходило в самом начале царствования императора Александра); пришлось ему, поневоле, вернуться в деревню, к отцу.
Присутствовавшие за ужином дети совсем не слушали, что
говорили большие. За день они так набегались, что засыпали сидя. У Нюрочки сладко слипались глаза, и Вася должен был ее щипать, чтобы она совсем не уснула. Груздев
с гордостью смотрел на своего молодца-наследника, а Анфиса Егоровна потихоньку вздыхала, вглядываясь в Нюрочку. «Славная девочка, скромная да очестливая», — думала она матерински. Спать она увела Нюрочку в свою комнату.
Во все время обеда, за которым я сидел рядом
с княжной, я предполагал, что княжна не
говорит со мной потому, что ненавидит меня за то, что я такой же
наследник князя, как и она, и что князь не обращает внимания на нашу сторону стола потому, что мы — я и княжна —
наследники, ему одинаково противны.
«А, какая там жизнь!» или: «Живем, как горох при дороге!» А иные посмелее принимались рассказывать иной раз такое, что не всякий соглашался слушать. К тому же у них тянулась долгая тяжба
с соседним помещиком из-за чинша [Чинш (польск.) — плата, вносимая владельцу земли за ее бессрочную наследственную аренду.], которую лозищане сначала проиграли, а потом вышло как-то так, что
наследник помещика уступил…
Говорили, что после этого Лозинские стали «еще гордее», хотя не стали довольнее.
Другое он
говорил:"к чему служить в какой бы то ни было службе? Мало ли в России этих баранов-мужиков? Ну, пусть несут свои головы на смерть, пусть роются в бумагах и обливаются чернилами. Но
наследникам богатых имений это предосудительно! Как ставить себя на одной доске
с простолюдином,
с ничтожным от бедности дворянином? Ему предстоят высшие чины, значительные должности. Несведущ будет в делах? возьми бедного, знающего все, плати ему деньги, а сам получай награды без всякого беспокойства".
— К примеру я вам про себя
говорил. А ежели б у меня своего капитала не тридцать тысяч, а три миллиона было, а векселей-то
с меня не взяли, тогда бы
наследникам моим и прятать ваших денег не было надобности. «Тятенькины», да и дело
с концом. Вот оно что!
— Но я вам
говорил, что
наследник скупердяй, дурак…
с ним это невозможно, бумаги представлены взаем другим лицом! Какое же я обеспечение могу дать такому трусливому и алчному
наследнику?
Ему удалось войти в сношение
с главной квартирой шведского генерала, откуда был прислан манифест, обнародованный Швецией, который маркиз распространил в Петербурге, чтобы навести страх на русский двор. В этом манифесте стокгольмское правительство,
говоря о своих дружеских чувствах к русской нации, объявляло о своем намерении напасть на незаконное его правительство, чтобы восстановить права законных
наследников престола.