Неточные совпадения
Тут были все клички, все
повелительные наклонения: стреляй, обругай, порхай, пожар, скосырь, черкай, [Скосырь — хват, забияка; черкай — от
слова «черкаться» (чертыхаться).] допекай, припекай, северга, касатка, награда, попечительница.
Гордость его страдала, и он мрачно обращался с женой. Когда же, однако, случалось, что Илья Ильич спрашивал какую-нибудь вещь, а вещи не оказывалось или она оказывалась разбитою, и вообще, когда случался беспорядок в доме и над головой Захара собиралась гроза, сопровождаемая «жалкими
словами», Захар мигал Анисье, кивал головой на кабинет барина и, указывая туда большим пальцем,
повелительным шепотом говорил: «Поди ты к барину: что ему там нужно?»
Эти
слова, страстные и
повелительные, действовали на Гладышева как гипноз. Он повиновался ей и лег на спину, положив руки под голову. Она приподнялась немного, облокотилась и, положив голову на согнутую руку, молча, в слабом полусвете, разглядывала его тело, такое белое, крепкое, мускулистое, с высокой и широкой грудной клеткой, с стройными ребрами, с узким тазом и с мощными выпуклыми ляжками. Темный загар лица и верхней половины шеи резкой чертой отделялся от белизны плеч и груди.
На этих
словах Вибеля раздался уже не легкий удар в дверь, а громкий стук, и вместе с тем послышался
повелительный голос пани Вибель...
Он приглашал открыть карты. Одновременно с звуком его
слов мое сознание, вдруг выйдя из круга игры, наполнилось
повелительной тишиной, и я услышал особенный женский голос, сказавший с ударением: «Бегущая по волнам». Это было как звонок ночью. Но более ничего не было слышно, кроме шума в ушах, поднявшегося от резких ударов сердца, да треска карт, по ребру которых провел пальцами доктор Филатр.
Лев приподнялся, движением брови выпустил из орбиты стеклышко и… вместе с тем из него все как будто выпало: теперь я видел, что это была просто женщина, еще не старая, некрасивая, с черными локонами, крупными чертами и
повелительным, твердым выражением лица. Одета она была строго, в черное шелковое платье без всякого банта за спиной; одним
словом, это была губернаторша.
Эти
слова были произнесены таким
повелительным голосом, что казаки, которые хотели броситься на Юрия, остановились.
Глафира. Оттопырится нижняя губка, явится
повелительный тон, величественный жест. Как мила и нежна я буду с посторонними и как строга с вами. Как счастливы вы будете, когда дождетесь от меня милостивого
слова. Уж не буду я суетиться и бегать для вас, и не будете вы папашей, а просто Мишель… (Говорит лениво.) «Мишель, сбегай, я забыла в саду на скамейке мой платок!» И вы побежите. Это вот один способ заставить жениться; он хотя старый, но верный; а то есть еще и другие.
Он хотел написать матери, чтобы она во имя милосердного бога, в которого она верует, дала бы приют и согрела лаской несчастную, обесчещенную им женщину, одинокую, нищую и слабую, чтобы она забыла и простила все, все, все и жертвою хотя отчасти искупила страшный грех сына; но он вспомнил, как его мать, полная, грузная старуха, в кружевном чепце, выходит утром из дома в сад, а за нею идет приживалка с болонкой, как мать кричит
повелительным голосом на садовника и на прислугу и как гордо, надменно ее лицо, — он вспомнил об этом и зачеркнул написанное
слово.
Своя прислуга, особое помещение в вагоне, бездна ненужных баулов, чемоданов и даже сундуков, прибывших с бабушкой, вероятно послужили началом престижа; а кресла, резкий тон и голос бабушки, ее эксцентрические вопросы, делаемые с самым не стесняющимся и не терпящим никаких возражений видом, одним
словом, вся фигура бабушки — прямая, резкая,
повелительная, — довершали всеобщее к ней благоговение.
Из пафоса у него выходил крик, из нежных
слов сладкая тянучка, из-за
повелительных реплик римского воина-патриция выглядывал русский брандмайор.
Этот отрывистый,
повелительный возглас был первым воспоминанием mademoiselle Норы из ее темного, однообразного, бродячего детства. Это
слово раньше всех других
слов выговорил ее слабый, младенческий язычок, и всегда, даже в сновидениях, вслед за этим криком вставали в памяти Норы: холод нетопленной арены цирка, запах конюшни, тяжелый галоп лошади, сухое щелканье длинного бича и жгучая боль удара, внезапно заглушающая минутное колебание страха.
Поэтому только в Церкви и для Церкви ведома Библия как
Слово Божие, вне же ее она есть книга, обладающая высоким учительным авторитетом и большой литературной ценностью, но легко превращающаяся в мертвую букву без животворящего духа или же представляющая просто предмет научной любознательности [Церковное установление канона священных книг есть только авторитетное признание и
повелительное санкционирование их теургической мощи.