Неточные совпадения
— Еще две минуты, милый Иван Федорович, если позволишь, — с достоинством обернулась
к своему супругу Лизавета Прокофьевна, — мне кажется, он весь в лихорадке и просто
бредит; я в этом убеждена по его глазам; его так оставить нельзя. Лев Николаевич! мог бы он у тебя ночевать, чтоб его в Петербург не тащить сегодня? Cher prince, [
Дорогой князь (фр.).] вы скучаете? — с чего-то обратилась она вдруг
к князю Щ. — Поди сюда, Александра, поправь себе волосы, друг мой.
Но Марья Петровна уже вскочила и выбежала из комнаты. Сенечка
побрел к себе, уныло размышляя по
дороге, за что его наказал бог, что он ни под каким видом на маменьку потрафить не может. Однако Марья Петровна скоро обдумалась и послала девку Палашку спросить"у этого, прости господи, черта", чего ему нужно. Палашка воротилась и доложила, что Семен Иваныч в баньку желают сходить.
Родион Антоныч раскланялся с дормезом, в котором сидел Братковский, и уныло
побрел к господам музыкантам, размышляя
дорогой, куда он денет эту бесшабашную ораву. Пожалуй, еще стянут что-нибудь… Все это выдумки Прейна: нагнал орду дармоедов, а теперь изволь с ними возиться, когда работы без того по горло.
Оделся нищим, почитай как теперь, повесил на шею торбу, всунул засапожник за онучу, да и
побрел себе по
дороге к посаду, не проедет ли кто?
— Тесть!.. Какой я
к черту тесть? Vous rêvez, mon cher. [Вы
бредите,
дорогой (фр.).] Конечно, всякая другая девушка обрадовалась бы такому жениху. Посудите сами: человек бойкий, умный, сам собою в люди вышел, в двух губерниях лямку тер…
Но если лошади сохранят силу для того, чтобы
брести как-нибудь, шаг за шагом, то можно питать надежду, что кони, идучи по ветру, сами выйдут как-нибудь на
дорогу и привезут нас
к какому-нибудь жилью.
— Не дошел до него, — отвечал тот. —
Дорогой узнал, что монастырь наш закрыли, а игумен Аркадий за Дунай
к некрасовцам перебрался… Еще сведал я, что тем временем, как проживал я в Беловодье, наши сыскали митрополита и водворили его в австрийских пределах.
Побрел я туда. С немалым трудом и с большою опаской перевели меня христолюбцы за рубеж австрийский, и сподобил меня Господь узреть недостойными очами святую митрополию Белой Криницы во всей ее славе.
Он вышел из больницы и
побрел по улице
к полю. В сером тумане моросил мелкий, холодный дождь, было грязно. Город остался назади. Одинокая ива у
дороги темнела смутным силуэтом, дальше везде был сырой туман. Над мокрыми жнивьями пролетали галки.
Побрел Василий Сафроныч
к своему загороженному дому, перелез большою
дорогою через забор, спосылал тою же
дорогою, кого знал, закупить для подьячего угощение, — сидит и ждет его в смятенном унынии, от которого никак не может отделаться, несмотря на куражные речи приказного.