Неточные совпадения
Лонгрен поехал в город, взял расчет, простился с товарищами и стал растить маленькую Ассоль. Пока
девочка не научилась твердо ходить, вдова жила у матроса, заменяя сиротке мать, но лишь только Ассоль перестала падать, занося ножку через порог, Лонгрен решительно объявил, что теперь он будет сам все делать для
девочки, и,
поблагодарив вдову за деятельное сочувствие, зажил одинокой жизнью вдовца, сосредоточив все помыслы, надежды, любовь и воспоминания на маленьком существе.
— Покорно
благодарю! Уж не знаю, соберусь ли я, сама стара, да и через Волгу боюсь ехать. А
девочки мои…
Ребенок не привыкал и через год был столько же чужд, как в первый день, и еще печальнее. Сама княгиня удивлялась его «сериозности» и иной раз, видя, как она часы целые уныло сидит за маленькими пяльцами, говорила ей: «Что ты не порезвишься, не пробежишь»,
девочка улыбалась, краснела,
благодарила, но оставалась на своем месте.
Набралось до двенадцати мальчиков и
девочек, за обучение которых она деньгами не брала, а предоставляла
благодарить ее натурой.
—
Благодарю вас, господин. Маловато, но я не притеснителен… Итак, я сластолюбив и потому имею вкус к лакомствам вообще и к
девочкам в особенности. Есть у них, знаете…
— Да, об этом надо подумать, — сказал он, заслоняя глаза, как от солнца. —
Благодарю вас. Вы говорите,
девочка?
С самой середы, когда обещано было представленье в цирке, до четверга, —
благодаря нежной заботливости Верочки, ее уменью развлекать сестру и брата, оба вели себя самым примерным образом. Особенно трудно было справиться с Зизи, —
девочкой болезненной, заморенной лекарствами, в числе которых тресковый жир играл видную роль и служил всегда поводом к истерическим рыданьям и капризам.
— Нет,
благодарю!.. Теперь хорошо… Мне приснилось… Ложись спать, милая
девочка, прошу тебя.
И пока, надо
благодарить Бога, отлично шло дело: восемнадцать мальчиков да одиннадцать
девочек обучаются — итого, двадцать девять человек-с!
— с трясущимися от волнения губами накинулась она. — Просила я вас об этом? Просила?.. Вот назло же не надену передника и опозорю класс! Да, да, не надену! — с новым ожесточением продолжила она, обращаясь к
девочкам, окружившим нас шумной толпой, — и вы
благодарите за это ее, — ткнула она в меня пальцем, — ее
благодарите, — светлейшую самозванную княжну! Она одна будет виновата в этом позоре!
Груня имела большое влияние на подраставшую
девочку, ее да Дарью Сергевну надо было Дуне
благодарить за то, что, проживши семь лет в Манефиной обители, она всецело сохранила чистоту душевных помыслов и внедрила в сердце своем стремление к добру и правде, неодолимое отвращенье ко всему лживому, злому, порочному.
К всеобщей радости, не умерла Наташа… Страшный недуг пропал так же внезапно, как и появился,
благодаря соединенным усилиям всех ухаживавших за больной
девочкой людей…
— Поцелуй ручку у Екатерины Ивановны.
Поблагодари твою благодетельницу. Она вам,
девочкам здешним, мать родную заменяет… Поняла?
—
Благодарим Тебе Создателю, яко сподобил еси нас, — зазвенел на всю классную звонкий голосок Дорушки, после чего отец Модест благословил
девочек и вышел из классной. Проходя мимо доски и стоявшей подле нее Лихаревой, батюшка строго взглянул на Оню и погрозил ей пальцем.
— Merci, mon enfant (
благодарю, дитя мое), — еще ласковее произнес старик и кивнул
девочке.
— Я пришел по поручению моего племянника, генерала князя Джавахи, — начал он. — Князь Джаваха просил меня передать вам, милая
девочка, его глубокую и сердечную благодарность за вашу привязанность к его незабвенной Нине. Она часто и много писала отцу про вашу дружбу… Князь во время своего пребывания в Петербурге был так расстроен смертью дочери, что не мог лично
поблагодарить вас и поручил это сделать мне… Спасибо вам, милая
девочка, сердечное спасибо…
Он успокаивал меня как умел, этот глухо кашляющий и поминутно хватающийся за грудь больной мальчик. Он забывал свои страданья, стараясь умиротворить злое сердечко большой
девочки. А между тем предсмертные тени уже ложились вокруг его глаз, ставших больше и глубже,
благодаря худобе и бледности истощенного личика. Он раздавал свои платья и воротнички прислуге и на вопрос бабушки: зачем он это делает? — заявил убежденно...
Я обещаюсь хлопотать о помещении кого-либо из детей в приют.
Девочка старшая
благодарит и спрашивает, когда прийти за ответом. Глаза всех детей, даже и Миколашки, устремлены на меня, как на какое-то волшебное существо, которое все может сделать для них.
Другие враги Бестужева, Шуваловы и Воронцов, держались
благодаря своим женам, но трепетали перед всемогущим канцлером. Великий князь, о котором Бестужев отзывался с величайшим презрением, лишенный своей голштинской свиты, которую канцлер выгнал без всяких церемоний из России, и великая княгиня, на которую он смотрел как на малозначащую
девочку, окруженные соглядатаями, не могли ни двинуться, ни вымолвить слова без его ведома.
— Ох, дети, дети, сколько они доставляют и забот, и хлопот… С
девочками беда, да и с мальчиками не сладко… Вот я,
благодарю Создателя, хоть и вырастила одного, троих Бог прибрал, не дал веку, и всем он хорош, и почтителен, и любящий, и честный, не пьяница, не мот, не развратник, а все сердце за него ноет и ноет.
Благодаря беспрестанному бдению матери, настоящий пол ребенка не был никогда обнаружен никем; но зато и не знало его и само дитя, и само оно тоже считало себя
девочкой.
Благодаря беспрестанному бдению матери настоящий пол ребенка не был никогда никем обнаружен; но зато и не знало его и само дитя, и само оно тоже считало себя
девочкой.
Трагического в этих развязках никогда не было.
Благодаря такту, сердоболию и щедрости Степаниды Васильевны все эти дела устраивались мирно и ладно, ко всеобщему удовольствию всех мало-мальски близких к девушке лиц. Исключение составлял единственный случай с пятнадцатилетнею крестьянскою
девочкою, занявшей особенно сильное положение в сердце Вишневского и оставившей ему сына и неприятный след в его воспоминаниях.
При малолетстве Глаши и Милочки эти поздравления производились с несравненно большею торжественностью: Глашу и Милочку он, во время оно, заставлял выучивать небольшие стихи, и
девочки, выступая перед пестуном своим, читали благодетелям разные торжественные оды и сонеты; но книжка, из которой почерпались эти вирши, истлела от времени и слез, пролитых на нее двумя
девочками, а Ахилла-дьякон хоть и взялся выучить Малвошку к рождеству хорошим стихам и даже держал его у себя для этого целые сутки, но, как известно из книги отца Савелия, выучил ребенка таким стихам, что
благодаря им Пизонский мог потерять всякое доброе о себе мнение и прослыть самым грубым насмешником.