Легкий пар вылетел у него изо рта. Не успело ему ответить эхо, как со стороны Синанцы послышался другой рев. Олень встрепенулся, как-то завыл, затем вой его
перешел в рев, короткий и яростный. В это время олень был удивительно красив.
Неточные совпадения
Он становился гуще и гуще, разрастался,
перешел в тяжелые рокоты грома и потом вдруг, обратившись
в небесную музыку, понесся высоко под сводами своими поющими звуками, напоминавшими тонкие девичьи голоса, и потом опять обратился он
в густой
рев и гром и затих.
Курзал прибодряется и расцвечивается флагами и фонарями самых причудливых форм и сочетаний; лужайки около него украшаются вычурными цветниками, с изображением официальных гербов; армия лакеев стоит, притаив дыхание, готовая по первому знаку ринуться вперед;
в кургаузе, около источников, появляются дородные вассерфрау 12; всякий частный дом превращается
в Privat-Hotel, напоминающий невзрачную провинциальную русскую гостиницу (к счастию, лишенную клопов), с дерюгой вместо постельного белья и с какими-то нелепыми подушками, которые расползаются при первом прикосновении головы; владельцы этих домов, зимой ютившиеся
в конурах ради экономии
в топливе, теперь
переходят в еще более тесные конуры ради прибытка; соседние деревни, не покладывая рук, доят коров, коз, ослиц и щупают кур; на всяком перекрестке стоят динстманы, пактрегеры 13 и прочий подневольный люд, пришедший с специальною целью за грош продать душу; и тут же рядом ржут лошади,
ревут ослы и без оглядки бежит жид, сам еще не сознавая зачем, но чуя, что из каждого кармана пахнет талером или банковым билетом.
Но тут уже свирепеет и «Augustin»: слышатся сиплые звуки, чувствуется безмерно выпитое пиво, бешенство самохвальства, требования миллиардов, тонких сигар, шампанского и заложников; «Augustin»
переходит в неистовый
рев…
Привязав челнок к лодке, Захар и Гришка ловко перебрались
в нее; из лодки
перешли они на плоты и стали пробираться к берегу, придерживаясь руками за бревна и связи, чтобы не скатиться
в воду, которая с диким
ревом набегала на плоты, страшно сшибала их друг с другом и накренивала их так сильно, что часто одна половина бревен подымалась на значительную высоту, тогда как другая глубоко уходила
в волны.
Если она плакала, то это не были тихие слезы
в уголке, а громкий на весь дом, победоносный
рев; а умолкала сразу и сразу же
переходила в тихую, но неудержимо-страстную лирику или
в отчаянно-веселый смех.
Неясные голоса перекликались
в воздухе: казалось, природа потеряла рассудок, слепое возмущение ее
переходило в припадок рыдания, и вопли сменялись долгим, бурным
ревом помешанного.
В эти самые минуты, когда мать и сын оставались
в молчании и ужасе от того, на что они решились, с улицы все надвигался сгущавшийся шум, который вдруг
перешел в неистовый
рев и отогнал от них муки сознания.