Неточные совпадения
В краткий период безначалия (см."Сказание о шести градоначальницах"), когда в течение семи
дней шесть градоначальниц вырывали друг у друга кормило правления, он с изумительною для глуповца ловкостью перебегал от одной
партии к другой, причем так искусно заметал следы свои, что законная власть ни минуты не сомневалась, что Козырь всегда оставался лучшею и солиднейшею поддержкой ее.
Вновь избранный губернский предводитель и многие из торжествующей
партии новых обедали в этот
день у Вронского.
Они были наивно уверены, что их
дело состоит в том, чтоб излагать свои нужды и настоящее положение вещей, прося помощи правительства, и решительно не понимали, что некоторые заявления и требования их поддерживали враждебную
партию и потому губили всё
дело.
Сделавши свое
дело относительно губернаторши, дамы насели было на мужскую
партию, пытаясь склонить их на свою сторону и утверждая, что мертвые души выдумка и употреблена только для того, чтобы отвлечь всякое подозрение и успешнее произвесть похищение. Многие даже из мужчин были совращены и пристали к их
партии, несмотря на то что подвергнулись сильным нареканиям от своих же товарищей, обругавших их бабами и юбками — именами, как известно, очень обидными для мужеского пола.
— Ну вот! А третьего-то
дня, в «Гамбринусе», три
партии сряду взял у вас на биллиарде.
Дронов существовал для него только в те часы, когда являлся пред ним и рассказывал о многообразных своих
делах, о том, что выгодно купил и перепродал
партию холста или книжной бумаги, он вообще покупал, продавал, а также устроил вместе с Ногайцевым в каком-то мрачном подвале театрик «сатиры и юмора», — заглянув в этот театр, Самгин убедился, что юмор сведен был к случаю с одним нотариусом, который на глазах своей жены обнаружил в портфеле у себя панталоны какой-то дамы.
Все это текло мимо Самгина, но было неловко, неудобно стоять в стороне, и раза два-три он посетил митинги местных политиков. Все, что слышал он, все речи ораторов были знакомы ему; он отметил, что левые говорят громко, но слова их стали тусклыми, и чувствовалось, что говорят ораторы слишком напряженно, как бы из последних сил. Он признал, что самое дельное было сказано в городской думе, на собрании кадетской
партии, членом ее местного комитета — бывшим поверенным по
делам Марины.
За утренним чаем небрежно просматривал две местные газеты, — одна из них каждый
день истерически кричала о засилии инородцев, безумии левых
партий и приглашала Россию «вернуться к национальной правде», другая, ссылаясь на статьи первой, уговаривала «беречь Думу — храм свободного, разумного слова» и доказывала, что «левые» в Думе говорят неразумно.
— В молодости, будучи начальником конвойной команды, сопровождал я
партию арестантов из Казани в Пермь, и на пути, в знойный
день, один из них внезапно скончался.
Разъезжая по
делам патрона и Варавки, он брал различные поручения Алексея Гогина и других партийцев и по тому, как быстро увеличивалось количество поручений, убеждался, что связи
партий в московском фабричном районе растут.
— Ну, — раздвоились: крестьянская, скажем,
партия, рабочая
партия, так! А которая же из них возьмет на себя защиту интересов нации, культуры, государственные интересы? У нас имперское великороссийское
дело интеллигенцией не понято, и не заметно у нее желания понять это. Нет, нам необходима третья
партия, которая дала бы стране единоглавие, так сказать. А то, знаете, все орлы, но домашней птицы — нет.
Жизнь становилась все более щедрой событиями, каждый
день чувствовался кануном новой драмы. Тон либеральных газет звучал ворчливей, смелее, споры — ожесточенней, деятельность политических
партий — лихорадочнее, и все чаще Самгин слышал слова...
Дела шли своим чередом, как вдруг однажды перед началом нашей вечерней
партии, когда Надежда Васильевна и Анна Васильевна наряжались к выходу, а Софья Николаевна поехала гулять, взявши с собой Николая Васильевича, чтоб завезти его там где-то на дачу, — доложили о приезде княгини Олимпиады Измайловны. Обе тетки поворчали на это неожиданное расстройство
партии, но, однако, отпустили меня погулять, наказавши через час вернуться, а княгиню приняли.
Теперь он состоял при одном из них по особым поручениям. По утрам являлся к нему в кабинет, потом к жене его в гостиную и действительно исполнял некоторые ее поручения, а по вечерам в положенные
дни непременно составлял
партию, с кем попросят. У него был довольно крупный чин и оклад — и никакого
дела.
«Тушины — наша истинная „
партия действия“, наше прочное „будущее“, которое выступит в данный момент, особенно когда все это, — оглядываясь кругом на поля, на дальние деревни, решал Райский, — когда все это будет свободно, когда все миражи, лень и баловство исчезнут, уступив место настоящему «
делу», множеству «
дела» у всех, — когда с миражами исчезнут и добровольные «мученики», тогда явятся, на смену им, «работники», «Тушины» на всей лестнице общества…»
— Это наша «
партия действия»! — шептал он, — да, из кармана показывает кулак полицмейстеру, проповедует горничным да дьячихам о нелепости брака, с Фейербахом и с мнимой страстью к изучению природы вкрадывается в доверенность женщин и увлекает вот этаких слабонервных умниц!.. Погибай же ты, жалкая самка, тут, на
дне обрыва, как тот бедный самоубийца! Вот тебе мое прощание!..
Только по отъезде третьей
партии, то есть на четвертый
день, стали мы поговаривать, как нам ехать, что взять с собой и проч.
Нас всех, Улиссов,
разделили на три
партии, чтоб не встретилось по дороге затруднения в лошадях.
Одна
партия уже уехала, другая выезжала через
день.
Мимоходом съел высиженного паром цыпленка, внес фунт стерлингов в пользу бедных. После того, покойный сознанием, что он прожил
день по всем удобствам, что видел много замечательного, что у него есть дюк и паровые цыплята, что он выгодно продал на бирже
партию бумажных одеял, а в парламенте свой голос, он садится обедать и, встав из-за стола не совсем твердо, вешает к шкафу и бюро неотпираемые замки, снимает с себя машинкой сапоги, заводит будильник и ложится спать. Вся машина засыпает.
«Милая Наташа, не могу уехать под тяжелым впечатлением вчерашнего разговора с Игнатьем Никифоровичем…» начал он. «Что же дальше? Просить простить за то, чтò я вчера сказал? Но я сказал то, что думал. И он подумает, что я отрекаюсь. И потом это его вмешательство в мои
дела… Нет, не могу», и, почувствовав поднявшуюся опять в нем ненависть к этому чуждому, самоуверенному, непонимающему его человеку, Нехлюдов положил неконченное письмо в карман и, расплатившись, вышел на улицу и поехал догонять
партию.
Отправка
партии, в которой шла Маслова, была назначена на 5-е июля. В этот же
день приготовился ехать зa нею и Нехлюдов. Накануне его отъезда приехала в город, чтоб повидаться с братом, сестра Нехлюдова с мужем.
В случае оставления жалобы без последствий, к чему, по мнению адвоката, надо быть готовым, так как кассационные поводы очень слабы,
партия каторжных, в числе которых была Маслова, могла отправиться в первых числах июня, и потому, для того, чтобы приготовиться к поездке за Масловой в Сибирь, что было твердо решено Нехлюдовым, надо было теперь же съездить по деревням, чтобы устроить там свои
дела.
В тот
день, когда на выходе с этапа произошло столкновение конвойного офицера с арестантами из-за ребенка, Нехлюдов, ночевавший на постоялом дворе, проснулся поздно и еще засиделся за письмами, которые он готовил к губернскому городу, так что выехал с постоялого двора позднее обыкновенного и не обогнал
партию дорогой, как это бывало прежде, а приехал в село, возле которого был полуэтап, уже сумерками.
По зимнему пути Веревкин вернулся из Петербурга и представил своему доверителю подробный отчет своей деятельности за целый год. Он в живых красках описал свои хождения по министерским канцеляриям и визиты к разным влиятельным особам; ему обещали содействие и помощь.
Делом заинтересовался даже один министр. Но Шпигель успел организовать сильную
партию, во главе которой стояли очень веские имена; он вел
дело с дьявольской ловкостью и, как вода, просачивался во все сферы.
Там, очевидно, у них составилась сильная
партия, если они успели провести
дело.
— Отчего же он не остановился у Бахаревых? — соображала Заплатина, заключая свои кости в корсет. — Видно, себе на уме… Все-таки сейчас поеду к Бахаревым. Нужно предупредить Марью Степановну… Вот и
партия Nadine. Точно с неба жених свалился! Этакое счастье этим богачам: своих денег не знают куда
девать, а тут, как снег на голову, зять миллионер… Воображаю: у Ляховского дочь, у Половодова сестра, у Веревкиных дочь, у Бахаревых целых две… Вот извольте тут
разделить между ними одного жениха!..
Эта другая
партия старалась опередить первую, и нередко
дело доходило до кровопролития.
Через несколько времени, зимою, здесь будут беспрестанные смены, будут приезжать маленькими
партиями любители зимних прогулок, провести здесь несколько
дней по — зимнему».
Фази еще в 1849 году обещал меня натурализировать в Женеве, но все оттягивал
дело; может, ему просто не хотелось прибавить мною число социалистов в своем кантоне. Мне это надоело, приходилось переживать черное время, последние стены покривились, могли рухнуть на голову, долго ли до беды… Карл Фогт предложил мне списаться о моей натурализации с Ю. Шаллером, который был тогда президентом Фрибургского кантона и главою тамошней радикальной
партии.
Передняя и девичья составляли единственное живое удовольствие, которое у меня оставалось. Тут мне было совершенное раздолье, я брал
партию одних против других, судил и рядил вместе с моими приятелями их
дела, знал все их секреты и никогда не проболтался в гостиной о тайнах передней.
В Турине я пошел к министру внутренних
дел: вместо него меня принял его товарищ, заведовавший верховной полицией, граф Понс де ла Мартино, человек известный в тех краях, умный, хитрый и преданный католической
партии.
Она не водворялась совсем у дочери, а
разделила семью на две
партии.
Но все это только цветочки. Приближается 13-е декабря,
день ангела Арсения Потапыча. К этому
дню приготовляются очень деятельно, так как исстари заведено, что у Пустотеловых к именинам хозяина съезжается целая масса гостей. Филанида Протасьевна наскоро объезжает соседей и всем напоминает о предстоящем празднестве. Арсений Потапыч тем временем продает еще
партию хлеба и едет в город для новых закупок.
По всей Садовой в
день прохода
партии — иногда в тысячу человек и больше — выставлялись по тротуару цепью солдаты с ружьями.
Затем происходила умопомрачительная сцена прощания, слезы, скандалы. Уже многие из арестантов успели подвыпить, то и
дело буйство, пьяные драки… Наконец конвою удается угомонить
партию, выстроить ее и двинуть по Владимирке в дальний путь.
И движется, ползет, громыхая и звеня железом,
партия иногда в тысячу человек от пересыльной тюрьмы по Садовой, Таганке, Рогожской… В голове
партии погремливают ручными и ножными кандалами, обнажая то и
дело наполовину обритые головы, каторжане. Им приходится на ходу отвоевывать у конвойных подаяние, бросаемое народом.
Недоразумение выходило все из-за того же дешевого сибирского хлеба. Компаньоны рассчитывали сообща закупить
партию, перевести ее по вешней воде прямо в Заполье и поставить свою цену. Теперь благодаря пароходству хлебный рынок окончательно был в их руках. Положим, что наличных средств для такой громадной операции у них не было, но ведь можно было покредитоваться в своем банке.
Дело было вернее смерти и обещало страшные барыши.
В 1888 г. в одном из своих приказов (№ 280) генерал Кононович, ввиду того что ни в Тымовском, ни в Александровском округах нет уже места для отвода участков, между тем как число нуждающихся в них быстро возрастает, предложил «немедленно организовать
партии из благонадежных ссыльнокаторжных под надзором вполне расторопных, более опытных в этом
деле и грамотных надзирателей или даже чиновников, и таковые отправлять к отысканию мест, годных под поселения».
И в самом
деле, какую цену может иметь для каторжного собственная его чистоплотность, если завтра приведут новую
партию и положат с ним бок о бок соседа, от которого ползут во все стороны насекомые и идет удушливый запах?
Драматические коллизии и катастрофа в пьесах Островского все происходят вследствие столкновения двух
партий — старших и младших, богатых и бедных, своевольных и безответных. Ясно, что развязка подобных столкновений, по самому существу
дела, должна иметь довольно крутой характер и отзываться случайностью.
На этом и покончено было
дело критика, взявшегося быть адвокатом Островского против противоположной
партии.
Враждебно встретившиеся
партии давно побратались: пусть хозяева грызутся, а рабочим
делить нечего.
— Так ты нам с начала рассказывай, Мина, — говорил Тарас, усаживая старика в передний угол. — Как у вас все
дело было… Ведь ты тогда в
партии был, когда при казне по Мутяшке ширпы били?
— Ну, братцы, надо об
деле столковаться, — приставал Кишкин. — Первое мая на носу, надо
партию…
Вам напрасно сказали, что здесь провезли двух из петербургских комюнистов. Губернатор мог получить у вас донесение, что привезены в Тобольск два поляка — один 71 года, а другой 55 лет; оба в Варшаве судились пять лет еще по прежнему, краковскому,
делу. Отсюда эти бедные люди должны путешествовать в
партии по назначению приказа здешнего в Енисейск. Дмитрий Иванович хлопочет, чтобы их оставили где-нибудь поближе…
Дни шли за
днями; дом маркизин заметно пустел, феи хотя продолжали презрительно говорить об одной
партии, но столь же презрительно и даже еще более презрительно отзывались и о другой.
Теперь он был одним из самых главных спекулянтов женским телом на всем юге России он имел
дела с Константинополем и с Аргентиной, он переправлял целыми
партиями девушек из публичных домов Одессы в Киев, киевских перевозил в Харьков, а харьковских — в Одессу.
А
партия Тетюева торжествовала совсем открыто, собираясь у Нины Леонтьевны, где об изгнании Раисы Павловны все говорили, как о
деле решенном.
Пока шла ожесточенная борьба
партий, беззаботная половина человеческого рода веселилась напропалую, изобретая каждый
день новое удовольствие.