Неточные совпадения
Выезжая из Москвы,
папа был задумчив, и когда Володя спросил у него: не больна ли maman? — он с грустию посмотрел на него и
молча кивнул головой.
Он кинул на счеты три тысячи и с минуту
молчал, посматривая то на счеты, то в глаза
папа, с таким выражением: «Вы сами видите, как это мало! Да и на сене опять-таки проторгуем, коли его теперь продавать, вы сами изволите знать…»
— Он даже перестал дружиться с Любой, и теперь все с Варей, потому что Варя
молчит, как дыня, — задумчиво говорила Лидия. — А мы с
папой так боимся за Бориса.
Папа даже ночью встает и смотрит — спит ли он? А вчера твоя мама приходила, когда уже было поздно, все спали.
—
Молчи! — крикнула Лидия, топнув ногою. — Это не твое дело, не тебя обманывают. И
папа не обманывает, а потому что боится…
— А если я не могу,
папа?.. Ведь вы все
молчите, а я взяла и сказала. Я ему все сказала.
Первый прошел исповедоваться
папа. Он очень долго пробыл в бабушкиной комнате, и во все это время мы все в диванной
молчали или шепотом переговаривались о том, кто пойдет прежде. Наконец опять из двери послышался голос монаха, читавшего молитву, и шаги
папа. Дверь скрипнула, и он вышел оттуда, по своей привычке, покашливая, подергивая плечом и не глядя ни на кого из нас.
— Элдар, — прошептал Хаджи-Мурат, и Элдар, услыхав свое имя и, главное, голос своего мюршида, вскочил на сильные ноги, оправляя
папаху. Хаджи-Мурат надел оружие на бурку. Элдар сделал то же. И оба
молча вышли из сакли под навес. Черноглазый мальчик подвел лошадей. На стук копыт по убитой дороге улицы чья-то голова высунулась из двери соседней сакли, и, стуча деревянными башмаками, пробежал какой-то человек в гору к мечети.
Отслушав рассказ лазутчиков, Хаджи-Мурат облокотил руки на скрещенные ноги и, опустив голову в
папахе, долго
молчал.
Не мнишь ли ты, что я тебя боюсь?
Что более поверят польской деве,
Чем русскому царевичу? — Но знай,
Что ни король, ни
папа, ни вельможи
Не думают о правде слов моих.
Димитрий я иль нет — что им за дело?
Но я предлог раздоров и войны.
Им это лишь и нужно, и тебя,
Мятежница! поверь,
молчать заставят.
Прощай.
Уж слишком ты забылся,
Бродяга! покажи ж сейчас,
Как ты меня
молчать заставишь: а не то
Велю тебя прибить, и это верно,
Как то, что
папа есть апостолов наместник!
Ольга Петровна. Все это, может быть, справедливо; но тут досадно,
папа, то, что, как видно, все, старые и молодые, разделяют мнение князя Янтарного, потому что я очень хорошо знаю Янтарного: он слишком большой трус, чтобы позволить себе в таком многолюдном обществе так резко выражать свое мнение, если бы он ожидал себе встретить возражение, напротив: одни поддерживали его небольшими фразами, другие ободряли взглядами; наконец, которые и
молчали, то можно наверное поручиться, что они думали то же самое.
Ольга Петровна. И ты,
папа,
молчи о трехстах тысячах!.. Если ты хочешь, чтобы я к тебе была нежная и покорная дочь, будь и сам ко мне нежным и печным отцом; служить тебе, я прямо теперь скажу, нет никакой цели. Состояния на службе ты уже не составишь, крестов и чинов получать не можешь, потому что они у тебя все есть…
Людмила (у двери передней). Прощай,
папа! (Подходит к столу и смотрит с нежностью на Николая.) Милый мой, милый! Как ему неудобно, бедному! Дождусь ли я, мой милый, когда ты успокоишь свою умную, красивую голову на моих руках? Какое бы это счастье было для меня! (
Молча смотрит на Николая.)
—
Молчите, детки. Это не от храбрости ваш
папа полетел, а оттого, что хвост у него такой противный. И вы думайте почаще, чтобы поскорее вернулся к нам наш
папа. А то без него очень будет скучно.
Мы были не одни. Высокая, седая женщина, казавшаяся мне настоящей королевой, присутствовала при нашем разговоре. Она стесняла нас. Я видела, что
папе хотелось сказать мне еще много, но он
молчал, потому что высокая женщина была тут, и отец не мог быть при ней тем чудесным, добрым и нежным, каким бывал в Гори.
И опять смех, обидный, мучительный. Я решила
молчать и завтра же упросить
папу взять меня отсюда куда-нибудь в другое место, в другой институт.
Она и без того побаивается тети Павлы. С ней она больше
молчит, ни одним словом ей не возражает. В доме эта тетка — главное лицо, и
папа ее побаивается. Все ее считают ужасно умной. Что ж тут мудреного? Целые дни лежит в длинном кресле с пюпитром и думает или книжку читает. Сажала она ее читать себе вслух, но осталась недовольна...
Папа слушал с грустным изумлением и очень серьезно;
молчал и внимательно глядел на меня. Потом стал говорить умно и веско.
Папа в безнадежном отчаянии махнул рукою,
молча встал и вышел.
Бросился целоваться с
папой, — он сухо ответил на мой поцелуй и
молча отвернулся.
У
папы потемнело лицо от печали, он оперся лбом о ладонь и долго
молчал. Потом грустно сказал...
— А
папа постарел? — спросила она. Наташа села и, не вступая в разговор Бориса с графиней,
молча рассматривала своего детского жениха до малейших подробностей. Он чувствовал на себе тяжесть этого упорного, ласкового взгляда и изредка взглядывал на нее.
— Бонапарт поступает с Европой как пират на завоеванном корабле, — сказал граф Растопчин, повторяя уже несколько раз говоренную им фразу. — Удивляешься только долготерпению или ослеплению государей. Теперь дело доходит до
папы, и Бонапарт уже не стесняясь хочет низвергнуть главу католической религии, и все
молчат! Один наш государь протестовал против захвата владений герцога Ольденбургского. И то… — Граф Растопчин замолчал, чувствуя, что он стоял на том рубеже, где уже нельзя осуждать.