Неточные совпадения
О, я прошу тебя: не мучь меня по-прежнему пустыми сомнениями и притворной холодностью: я, может быть, скоро умру, я чувствую, что слабею со
дня на
день… и, несмотря на это, я не могу думать
о будущей жизни, я думаю только
о тебе…
Часто, иногда после нескольких
дней и даже недель угрюмого, мрачного молчания и безмолвных слез, больная как-то истерически оживлялась и начинала вдруг говорить вслух, почти не умолкая,
о своем сыне,
о своих надеждах,
о будущем…
— В России живет два племени: люди одного — могут думать и говорить только
о прошлом, люди другого — лишь
о будущем и, непременно, очень отдаленном. Настоящее, завтрашний
день, почти никого не интересует.
— A propos
о деревне, — прибавил он, — в
будущем месяце
дело ваше кончится, и в апреле вы можете ехать в свое имение. Оно невелико, но местоположение — чудо! Вы будете довольны. Какой дом! Сад! Там есть один павильон, на горе: вы его полюбите. Вид на реку… вы не помните, вы пяти лет были, когда папа выехал оттуда и увез вас.
— Ты засыпал бы с каждым
днем все глубже — не правда ли? А я? Ты видишь, какая я? Я не состареюсь, не устану жить никогда. А с тобой мы стали бы жить изо
дня в
день, ждать Рождества, потом Масленицы, ездить в гости, танцевать и не думать ни
о чем; ложились бы спать и благодарили Бога, что
день скоро прошел, а утром просыпались бы с желанием, чтоб сегодня походило на вчера… вот наше
будущее — да? Разве это жизнь? Я зачахну, умру… за что, Илья? Будешь ли ты счастлив…
— Что делали, с кем виделись это время? не проговорились ли опять чего-нибудь
о «грядущей силе», да
о «заре
будущего»,
о «юных надеждах»? Я так и жду каждый
день; иногда от страха и тоски не знаю куда деться!
Что мне за
дело о том, что будет через тысячу лет с этим вашим человечеством, если мне за это, по вашему кодексу, — ни любви, ни
будущей жизни, ни признания за мной подвига?
О, когда минет злоба
дня и настанет
будущее, тогда
будущий художник отыщет прекрасные формы даже для изображения минувшего беспорядка и хаоса.
В эту минуту обработываются главные вопросы, обусловливающие ее существование, именно
о том, что ожидает колонию, то есть останется ли она только колониею европейцев, как оставалась под владычеством голландцев, ничего не сделавших для черных племен, и представит в
будущем незанимательный уголок европейского народонаселения, или черные, как законные дети одного отца, наравне с белыми, будут
разделять завещанное и им наследие свободы, религии, цивилизации?
Дело мало двинуто вперед, и наблюдатель из настоящего положения не выведет верного заключения
о будущей участи колонии.
На мельнице Василий Назарыч прожил целых три
дня. Он подробно рассказывал Надежде Васильевне
о своих приисках и новых разведках:
дела находились в самом блестящем положении и в
будущем обещали миллионные барыши. В свою очередь, Надежда Васильевна рассказывала подробности своей жизни, где счет шел на гроши и копейки. Отец и дочь не могли наговориться: полоса времени в три года, которая
разделяла их, послужила еще к большему сближению.
Завтра я буду счастлив! У счастья нет завтрашнего
дня; у него нет и вчерашнего; оно не помнит прошедшего, не думает
о будущем; у него есть настоящее — и то не
день — а мгновенье.
Бодро шел я по знакомой дороге, беспрестанно посматривая на издали белевший домик; я не только
о будущем — я
о завтрашнем
дне не думал; мне было очень хорошо.
Мы обыкновенно думаем
о завтрашнем
дне,
о будущем годе, в то время как надобно обеими руками уцепиться за чашу, налитую через край, которую протягивает сама жизнь, не прошенная, с обычной щедростью своей, — и пить и пить, пока чаша не перешла в другие руки.
Он понял все и рассмеялся. Она ревновала его к пароходу. Да, она хотела владеть им безраздельно, деспотически, без мысли
о прошедшем и
будущем. Она растворялась в одном
дне и не хотела думать больше ни
о чем. Иногда на нее находило дикое веселье, и Харитина дурачилась, как сумасшедшая. Иногда она молчала по нескольку
дней, придиралась ко всем, капризничала и устраивала Галактиону самые невозможные сцены.
Попельский-отец привел имение в образцовый порядок, но до вопросов
о будущем его сына доброму человеку, конечно, не было ни малейшего
дела.
То, что некогда было с Аграфеной, повторилось сейчас с Федоркой, с тою разницей, что Ганна «покрыла» глупую девку и не сказала никому об ее грехе.
О будущем она боялась и подумать. Ясно было пока одно, что Федорке не бывать за Пашкой. А Федорка укрепилась
дня на три, а потом опять сбежала, да и к утру не пришла, так что ее хватился и сам старый Коваль.
Официальные мои письма все, кажется, к вам ходят через Петербург — с
будущей почтой буду отвечать Сергею Григорьевичу, на
днях получил его листок от 25 — го числа [Много писем С. Г. Волконского к Пущину за 1840–1843, 1855 гг., характеризующих их взаимную сердечную дружбу и глубокое, искреннее уважение — в РО (ф. 243 и Фв. III, 35), в ЦГИА (ф. 279, оп. I, № 254 и 255), за 1842, 1854 и 1857 гг. напечатаны в сборниках
о декабристах.] — он в один
день с вами писал, только другой дорогой.
Другой раз, вспомнив вдруг, что смерть ожидает меня каждый час, каждую минуту, я решил, не понимая, как не поняли того до сих пор люди, что человек не может быть иначе счастлив, как пользуясь настоящим и не помышляя
о будущем, — и я
дня три, под влиянием этой мысли, бросил уроки и занимался только тем, что, лежа на постели, наслаждался чтением какого-нибудь романа и едою пряников с кроновским медом, которые я покупал на последние деньги.
— Отлично, очень хорошо… Но это все еще в
будущем, а теперь поговоримте
о настоящем: у меня на первый раз есть для вас маленькая дипломатическая миссия. Так, пустяки… Кстати, я говорил уже
о вас генералу, и он согласен. Да… Так вот какое
дело, Авдей Никитич… Собственно, это пустяки, но из пустяков складывается целая жизнь. Я буду с вами откровенен… Надеюсь, что вы не откажете мне?
И уже относились к драме этой как к чему-то далекому, уверенно заглядывая в
будущее, обсуждая приемы работы на завтра. Лица были утомлены, но мысли бодры, и, говоря
о своем
деле, люди не скрывали недовольства собой. Нервно двигаясь на стуле, доктор, с усилием притупляя свой тонкий, острый голос, говорил...
Хохол заметно изменился. У него осунулось лицо и отяжелели веки, опустившись на выпуклые глаза, полузакрывая их. Тонкая морщина легла на лице его от ноздрей к углам губ. Он стал меньше говорить
о вещах и
делах обычных, но все чаще вспыхивал и, впадая в хмельной и опьянявший всех восторг, говорил
о будущем —
о прекрасном, светлом празднике торжества свободы и разума.
Быстро промелькнула в памяти Ромашова черная весенняя ночь, грязь, мокрый, скользкий плетень, к которому он прижался, и равнодушный голос Степана из темноты: «Ходит, ходит каждый
день…» Вспомнился ему и собственный нестерпимый стыд.
О, каких
будущих блаженств не отдал бы теперь подпоручик за двугривенный, за один другривенный!
— Скучать некогда. Даже
о будущем подумать нет времени. Иногда и мелькнет в голове: надо что-нибудь… не всегда же… да только рукою махнешь. Авось как-нибудь,
день за
день, и пройдет… жизнь.
«Ты еще все, говорит, такой же мечтатель!» — потом вдруг переменил разговор, как будто считая его пустяками, и начал серьезно расспрашивать меня
о моих
делах,
о надеждах на
будущее,
о карьере, как дядюшка.
«Что ж в самом
деле, — подумал я, успокаивая себя, — это ничего, мы большие, два друга, едем в фаэтоне и рассуждаем
о нашей
будущей жизни. Всякому даже приятно бы было теперь со стороны послушать и посмотреть на нас».
— А если вы заняты были, то другое
дело, так бы вы мне и сказали
о том! — воскликнул Вибель. — Беседу об обрядах мы можем отложить на
будущее время, а теперь перейдем к истории масонства.
Вчера только вписал я мои нотатки
о моих скорбях и недовольствах, а сегодня, встав рано, сел у окна и, размышляя
о делах своих, и
о прошедшем своем, и
о будущем, глядел на раскрытую пред окном моим бакшу полунищего Пизонского.
Наконец он повторил мне несколько раз, что какая бы ни была воля бога для
будущего, но что его теперь занимает только мысль
о выкупе семейства; что он умоляет меня, во имя бога, помочь ему и позволить ему вернуться в окрестности Чечни, где бы он, через посредство и с дозволения наших начальников, мог иметь сношения с своим семейством, постоянные известия
о его настоящем положении и
о средствах освободить его; что многие лица и даже некоторые наибы в этой части неприятельской страны более или менее привязаны к нему; что во всем этом населении, уже покоренном русскими или нейтральном, ему легко будет иметь, с нашей помощью, сношения, очень полезные для достижения цели, преследовавшей его
днем и ночью, исполнение которой так его успокоит и даст ему возможность действовать для нашей пользы и заслужить наше доверие.
Будущий историк, коему позволено будет распечатать
дело о Пугачеве, легко исправит и дополнит мой труд — конечно несовершенный, но добросовестный. Историческая страница, на которой встречаются имена Екатерины, Румянцова, двух Паниных, Суворова, Бибикова, Михельсона, Вольтера и Державина, не должна быть затеряна для потомства.
— Вот то-то, любезнейший; с конца добрые люди не начинают. Прежде, нежели цидулки писать да сбивать с толку, надобно бы подумать, что вперед; если вы в самом
деле ее любите да хотите руки просить, отчего же вы не позаботились
о будущем устройстве?
От страха она старалась не думать
о будущем и со страхом ждала каждого нового
дня.
Когда Евсей служил в полиции, там рассказывали
о шпионах как
о людях, которые всё знают, всё держат в своих руках, всюду имеют друзей и помощников; они могли бы сразу поймать всех опасных людей, но не делают этого, потому что не хотят лишить себя службы на
будущее время. Вступая в охрану, каждый из них даёт клятву никого не жалеть, ни мать, ни отца, ни брата, и ни слова не говорить друг другу
о тайном
деле, которому они поклялись служить всю жизнь.
Люди эти, как и лесные хищники, боятся света, не показываются
днем, а выползают ночью из нор своих. Полночь — их время. В полночь они заботятся
о будущей ночи, в полночь они устраивают свои ужасные оргии и топят в них воспоминания
о своей прежней, лучшей жизни.
Я тоже уважал Тита и нежно любил его. Я часто помогал ему в «сочинениях», и его «зубрежка» подавала повод к моим шуткам. Но я ничего не скрывал от Тита и слушал его советы в житейских
делах. Я уже говорил
о том, как я собирался облагодетельствовать семью дорожного сторожа в
будущем… Меня глубоко трогало то, что Тит, не вдаваясь «в философию», часто носил им сахар и булки,
о чем я как-то забывал…
— Вы так часто говорили
о самопожертвовании, — перебила она, — но знаете ли, если б вы сказали мне сегодня, сейчас: «Я тебя люблю, но я жениться не могу, я не отвечаю за
будущее, дай мне руку и ступай за мной», — знаете ли, что я бы пошла за вами, знаете ли, что я на все решилась? Но, верно, от слова до
дела еще далеко, и вы теперь струсили точно так же, как струсили третьего
дня за обедом перед Волынцевым!
На другой же
день после похорон дядя Егор, который, по всему было видно, приехал из Сибири не с пустыми руками (деньги на похороны дал он и Давыдова спасителя наградил щедро), но который
о своем тамошнем житье-бытье ничего не рассказывал и никаких своих планов на
будущее не сообщал, — дядя Егор внезапно объявил моему отцу, что не намерен остаться в Рязани, а уезжает в Москву вместе с сыном.
— Ольга не считала свою любовь преступлением; она знала, хотя всячески старалась усыпить эту мысль, знала, что близок ужасный, кровавый
день… и… небо должно было заплатить ей за
будущее — в настоящем; она имела сильную душу, которая не заботилась
о неизбежном, и по крайней мере хотела жить — пока жизнь светла; как она благодарила судьбу за то, что брат ее был далеко; один взор этого непонятного, грозного существа оледенил бы все ее блаженство; — где взял он эту власть?..
— Дай бог тебе счастье, если ты веришь им обоим! — отвечала она, и рука ее играла густыми кудрями беспечного юноши; а их лодка скользила неприметно вдоль по реке, оставляя белый змеистый след за собою между темными волнами; весла, будто крылья черной птицы, махали по обеим сторонам их лодки; они оба сидели рядом, и по веслу было в руке каждого; студеная влага с легким шумом всплескивала, порою озаряясь фосфорическим блеском; и потом уступала, оставляя быстрые круги, которые постепенно исчезали в темноте; — на западе была еще красная черта, граница
дня и ночи; зарница, как алмаз, отделялась на синем своде, и свежая роса уж падала на опустелый берег <Суры>; — мирные плаватели, посреди усыпленной природы, не думая
о будущем, шутили меж собою; иногда Юрий каким-нибудь движением заставлял колебаться лодку, чтоб рассердить, испугать свою подругу; но она умела отомстить за это невинное коварство; неприметно гребла в противную сторону, так что все его усилия делались тщетны, и челнок останавливался, вертелся… смех, ласки, детские опасения, всё так отзывалось чистотой души, что если б демон захотел искушать их, то не выбрал бы эту минуту...
И догадался; — с досадой смотрел он на веселую толпу и думал
о будущем, рассчитывал
дни, сквозь зубы бормотал какие-то упреки… и потом, обратившись к дому… сказал: так точно! слух этот не лжив… через несколько недель здесь будет кровь, и больше; почему они не заплотят за долголетнее веселье одним
днем страдания, когда другие, после бесчисленных мук, не получают ни одной минуты счастья!.. для чего они любимцы неба, а не я! —
о, создатель, если б ты меня любил — как сына, — нет, — как приемыша… половина моей благодарности перевесила бы все их молитвы… — но ты меня проклял в час рождения… и я прокляну твое владычество, в час моей кончины…
Дни, месяцы проходили и влюбленный Ибрагим не мог решиться оставить им обольщенную женщину. Графиня час от часу более к нему привязывалась. Сын их воспитывался в отдаленной провинции. Сплетни света стали утихать, и любовники начинали наслаждаться большим спокойствием, молча помня минувшую бурю и стараясь не думать
о будущем.
Тёмная тревога мутила её мысли; через несколько
дней она пошла к Ерданской погадать
о будущем, — к знахарке, зобатой, толстой, похожей на колокол, все женщины города сносили свои грехи, страхи и огорчения.
Он сказал это с такой невозмутимой уверенностью, что мне невольно пришло на мысль: «Что же такое, однако ж, нам в детстве твердили
о курице, несшей золотые яйца?» Как известно, владелец этой курицы, наскучив получать по одному яйцу в
день и желая зараз воспользоваться всеми
будущими яйцами, зарезал курицу и, разумеется, не только обманулся в своих мечтаниях, но утратил и прежний скромный доход.
Для большей наглядности домашней жизни,
о которой придется говорить, дозволю себе сказать несколько слов
о родном гнезде Новоселках. Когда по смерти деда Неофита Петровича отцу по
разделу достались: лесное в 7 верстах от Мценска Козюлькино, Новосильское, пустынное Скворчее и не менее пустынный Ливенский Тим, — отец выбрал Козюлькино своим местопребыванием и, расчистив значительную лесную площадь на склоняющемся к реке Зуше возвышении, заложил
будущую усадьбу, переименовав Козюлькино в Новоселки.
Помню, как я, всегда молчаливый, вдруг сцепился с Зверковым, когда он, толкуя раз в свободное время с товарищами
о будущей клубничке и разыгравшись, наконец, как молодой щенок на солнце, вдруг объявил, что ни одной деревенской
девы в своей деревне не оставит без внимания, что это — droit de seigneur, [Право владельца (франц.).] а мужиков, если осмелятся протестовать, всех пересечет и всем им, бородатым канальям, вдвое наложит оброку.
Цветаева(улыбаясь Поле). Запела коноплянка… Ты знаешь, Таня, я не сантиментальна… но когда подумаю
о будущем…
о людях в
будущем,
о жизни — мне делается как-то сладко-грустно… Как будто в сердце у меня сияет осенний, бодрый
день… Знаешь — бывают такие
дни осенью: в ясном небе — спокойное солнце, воздух — глубокий, прозрачный, вдали всё так отчетливо… свежо, но не холодно, тепло, а не жарко…
Доклад, по понятиям барыни, состоял в том, чтобы выслушивать отчеты
о прошедших хозяйственных
делах и делать распоряжения
о будущих.
Анна Ник<олавна>. Наташа! подойди ко мне! Я хочу говорить с тобой
о важном
деле, которое решит судьбу твоей жизни. Выйти замуж не порог перешагнуть. Всё
будущее твое зависит от одной минуты. Твое сердце должно бросить жребий, но рассудок также не должен молчать. Подумай: Белинской предлагает тебе свою руку. Согласна ты или нет? нравится ли он тебе?
По-прежнему восторгались Варвара Михайловна и все окружающие Наташу, говоря об ее женихе; по-прежнему был доволен Василий Петрович; по-прежнему и Наташа казалась спокойной и довольной; но, странное
дело, последние два письма Ардальона Семеныча, в которых он пораспространился в подробностях
о своих намерениях и планах в
будущем,
о том, что переезжает в Болдухино на неопределенно долгое время со множеством книг, со всеми своими привычными занятиями, в которых, как он надеется, примет участие и обожаемая его невеста, — произвели какое-то не то что неприятное, а скучное впечатление на Наташу.
—
О да, да! Непременно! Но тебе, может быть, неудобно говорить
о дикости! Ведь ты сегодня именинник, мы сегодня пируем здесь твой
день, и я тебя увела сюда не для того, чтобы говорить
о прошлом, а для того, чтобы сказать тебе наедине радость, что открывается в настоящем и
будущем.