Неточные совпадения
— Черт знает как это все, — пробормотал Дронов, крепко поглаживая выцветшие рыжие волосы на черепе. — Помню — нянька рассказывала жития
разных преподобных отшельниц, великомучениц, они уходили из богатых семей,
от любимых
мужей, детей, потом римляне мучили их, травили зверями…
Вышел из 2–го курса, поехал в поместье, распорядился, победив сопротивление опекуна, заслужив анафему
от братьев и достигнув того, что
мужья запретили его сестрам произносить его имя; потом скитался по России
разными манерами: и сухим путем, и водою, и тем и другою по обыкновенному и по необыкновенному, — например, и пешком, и на расшивах, и на косных лодках, имел много приключений, которые все сам устраивал себе; между прочим, отвез двух человек в казанский, пятерых — в московский университет, — это были его стипендиаты, а в Петербург, где сам хотел жить, не привез никого, и потому никто из нас не знал, что у него не 400, а 3 000 р. дохода.
У меня нет Соломенного, [Соломенное — заимка (домик), где жил Г. С. Батеньков близ Томска.] но зато нанимаю дом Бронникова, и в этом доме это время, свободное
от постоя, накопилось много починок, так что меня с обоих крылец тормошат
разные мастеровые. Вот причина, по которой до сего дня не дал вам, добрый друг Гаврило Степанович, весточки о Неленьке. Она мне 29 сентября привезла вашу записочку
от 20-го. Значит, с безногим
мужем едет довольно хорошо, и в такое время года.
Но еще больше жаль мне тебя, честный
муж, потомок благородного рода: как одиноко стоишь ты с отуманенной
от дел головой, зная, что тут же десятки людей точат на тебя крамолы за воздвигнутые тобой гонения на
разные спокойно существовавшие пакости…
Лука. Парень! Слушай-ка, что я тебе скажу: бабу эту — прочь надо! Ты ее — ни-ни! — до себя не допускай…
Мужа — она и сама со света сживет, да еще половчее тебя, да! Ты ее, дьяволицу, не слушай… Гляди — какой я? Лысый… А отчего?
От этих вот самых
разных баб… Я их, баб-то, может, больше знал, чем волос на голове было… А эта Василиса — она… хуже черемиса!
Утро обыкновенно Домна Осиповна проводила, тщательно скрывая это
от Бегушева, в беседе с своим
мужем, расспрашивая того о всех делах его, даже об его возлюбленной, и по поводу взбалмошного характера последней давала ему
разные благоразумные советы…
Во взгляде на круг своих знакомых
муж, жена и дочь были совершенно согласны и, не сговариваясь, одинаково оттирали
от себя и освобождались
от всяких
разных приятелей и родственников, замарашек, которые разлетались к ним с нежностями в гостиную с японскими блюдами по стенам.
От долгой практики у него выработался особый стиль анонимных писем или, вернее, несколько
разных стилей, так как обращение к начальствующим лицам требовало одних оборотов речи, к обманутым
мужьям других, на купцов действовал слог высокий и витиеватый, а духовным особам были необходимы цитаты из творений отцов церкви.
В этот год Аллилуй по обыкновению объехал с просфорнею прихожан и собрал муки и променял ее у мельника на муку одинакового размола (так как из сборной муки
разного поля и неровного размола печь неудобно, потому что она неровно закисает и трудно подходит), а затем Аллилуева жена растворила в деже муку и ночью подбила тесто, которое всходило прекрасно, как следует, а еще после затопила печь и перед тем, как наступила пора разваливать тесто и «знаменать просвиры печатью», пошла звать учрежденную вдовицу, у которой была печать; но едва она вышла со своего двора, как увидала
мужа, беспокойно бежавшего к дому священника, с лицом до неузнаваемости измененным
от ужаса.
— Да и глупый же ты, Савелий! — вздохнула дьячиха, с жалостью глядя на
мужа. — Когда папенька живы были и тут жили, то много
разного народа ходило к ним
от трясучки лечиться: и из деревни, и из выселков, и из армянских хуторов. Почитай каждый день ходили, и никто их бесами не обзывал. А к нам ежели кто раз в год в ненастье заедет погреться, так уж тебе, глупому, и диво, сейчас у тебя и мысли
разные.
— Я напрасно погорячилась… Всё ведь из-за пустяка вышло. Вы своими разговорами напомнили мне прошлое, навели меня на
разные мысли… Я была грустна и хотела плакать, а
муж при офицере сказал мне дерзость, ну я и не выдержала… И зачем мне идти в город к матери? Разве
от этого я стану счастливее? Надо вернуться… А впрочем… пойдемте! — сказала Кисочка и засмеялась. — Всё равно!
Каждый день читают во французских газетах, в
разных faits divers [происшествиях (фр.).], что такая-то гризетка отравилась жаровней,
от ревности, или жена увриера, оттого что
муж колотил ее с утра до вечера; ну и говорят: «Ничего нет удивительного, страсти и горе — не свой брат!»