Неточные совпадения
Получив письмо мужа, она знала уже в глубине души, что всё
останется по-старому, что она не в силах будет пренебречь своим положением, бросить
сына и соединиться
с любовником.
Чрез месяц Алексей Александрович
остался один
с сыном на своей квартире, а Анна
с Вронским уехала за границу, не получив развода и решительно отказавшись от него.
― Я имею несчастие, ― начал Алексей Александрович, ― быть обманутым мужем и желаю законно разорвать сношения
с женою, то есть развестись, но притом так, чтобы
сын не
оставался с матерью.
Девочка, его ребенок, была так мила и так привязала к себе Анну
с тех пор, как у ней
осталась одна эта девочка, что Анна редко вспоминала о
сыне.
«После того, что произошло, я не могу более
оставаться в вашем доме. Я уезжаю и беру
с собою
сына. Я не знаю законов и потому не знаю,
с кем из родителей должен быть
сын; но я беру его
с собой, потому что без него я не могу жить. Будьте великодушны, оставьте мне его».
Но в последнее время она узнала, что
сын отказался от предложенного ему, важного для карьеры, положения, только
с тем, чтоб
оставаться в полку, где он мог видеться
с Карениной, узнала, что им недовольны за это высокопоставленные лица, и она переменила свое мнение.
Когда она думала о
сыне и его будущих отношениях к бросившей его отца матери, ей так становилось страшно за то, что она сделала, что она не рассуждала, а, как женщина, старалась только успокоить себя лживыми рассуждениями и словами,
с тем чтобы всё
оставалось по старому и чтобы можно было забыть про страшный вопрос, что будет
с сыном.
Мама, если не захотите
оставаться с мужем, который завтра женится на другой, то вспомните, что у вас есть
сын, который обещается быть навеки почтительным
сыном, вспомните и пойдемте, но только
с тем, что «или он, или я», — хотите?
Вверху стола сидел старик Корчагин; рядом
с ним,
с левой стороны, доктор,
с другой — гость Иван Иванович Колосов, бывший губернский предводитель, теперь член правления банка, либеральный товарищ Корчагина; потом
с левой стороны — miss Редер, гувернантка маленькой сестры Мисси, и сама четырехлетняя девочка;
с правой, напротив — брат Мисси, единственный
сын Корчагиных, гимназист VI класса, Петя, для которого вся семья, ожидая его экзаменов,
оставалась в городе, еще студент-репетитор; потом слева — Катерина Алексеевна, сорокалетняя девица-славянофилка; напротив — Михаил Сергеевич или Миша Телегин, двоюродный брат Мисси, и внизу стола сама Мисси и подле нее нетронутый прибор.
— Как же это нет-с? Следовало, напротив, за такие мои тогдашние слова вам,
сыну родителя вашего, меня первым делом в часть представить и выдрать-с… по крайности по мордасам тут же на месте отколотить, а вы, помилуйте-с, напротив, нимало не рассердимшись, тотчас дружелюбно исполняете в точности по моему весьма глупому слову-с и едете, что было вовсе нелепо-с, ибо вам следовало
оставаться, чтобы хранить жизнь родителя… Как же мне было не заключить?
— Те-те-те, вознепщеваху! и прочая галиматья! Непщуйте, отцы, а я пойду. А
сына моего Алексея беру отселе родительскою властию моею навсегда. Иван Федорович, почтительнейший
сын мой, позвольте вам приказать за мною следовать! Фон Зон, чего тебе тут
оставаться! Приходи сейчас ко мне в город. У меня весело. Всего верстушка какая-нибудь, вместо постного-то масла подам поросенка
с кашей; пообедаем; коньячку поставлю, потом ликерцу; мамуровка есть… Эй, фон Зон, не упускай своего счастия!
Осталась она после мужа лет восемнадцати, прожив
с ним всего лишь около году и только что родив ему
сына.
— «Отец святой, это не утешение! — восклицает отчаянный, — я был бы, напротив, в восторге всю жизнь каждый день
оставаться с носом, только бы он был у меня на надлежащем месте!» — «
Сын мой, — вздыхает патер, — всех благ нельзя требовать разом, и это уже ропот на Провидение, которое даже и тут не забыло вас; ибо если вы вопиете, как возопили сейчас, что
с радостью готовы бы всю жизнь
оставаться с носом, то и тут уже косвенно исполнено желание ваше: ибо, потеряв нос, вы тем самым все же как бы
остались с носом…»
Дом и тогда был, как теперь, большой,
с двумя воротами и четырьмя подъездами по улице,
с тремя дворами в глубину. На самой парадной из лестниц на улицу, в бель — этаже, жила в 1852 году, как и теперь живет, хозяйка
с сыном. Анна Петровна и теперь
осталась, как тогда была, дама видная. Михаил Иванович теперь видный офицер и тогда был видный и красивый офицер.
Не вынес больше отец,
с него было довольно, он умер.
Остались дети одни
с матерью, кой-как перебиваясь
с дня на день. Чем больше было нужд, тем больше работали
сыновья; трое блестящим образом окончили курс в университете и вышли кандидатами. Старшие уехали в Петербург, оба отличные математики, они, сверх службы (один во флоте, другой в инженерах), давали уроки и, отказывая себе во всем, посылали в семью вырученные деньги.
Это «житие» не оканчивается
с их смертию. Отец Ивашева, после ссылки
сына, передал свое именье незаконному
сыну, прося его не забывать бедного брата и помогать ему. У Ивашевых
осталось двое детей, двое малюток без имени, двое будущих кантонистов, посельщиков в Сибири — без помощи, без прав, без отца и матери. Брат Ивашева испросил у Николая позволения взять детей к себе; Николай разрешил. Через несколько лет он рискнул другую просьбу, он ходатайствовал о возвращении им имени отца; удалось и это.
Барин ее Мусин-Пушкин ссылал ее
с мужем на поселение, их
сын лет десяти
оставался, она умоляла дозволить ей взять
с собой дитя.
Встреча
с отцом вышла самая неудобная, и Галактион потом пожалел, что ничего не сделал для отца. Он говорил со стариком не как
сын, а как член банковского правления, и старик этого не хотел понять. Да и можно бы все устроить, если бы не Мышников, — у Галактиона
с последним
оставались попрежнему натянутые отношения. Для очищения совести Галактион отправился к Стабровскому, чтобы переговорить
с ним на дому. Как на грех, Стабровский куда-то уехал. Галактиона приняла Устенька.
Емельян уехал
с женой в Заполье, а на мельнице
оставался один Симон. В первую минуту старик не узнал
сына, — так он изменился за этот короткий срок.
Один из них, по фамилии Беспалов, строит на своем участке большой двухэтажный дом
с балконом, похожий на дачу, и все смотрят на постройку
с недоумением и не понимают, зачем это; то, что богатый человек, имеющий взрослых
сыновей, быть может,
останется навсегда в Рыковском в то время, как отлично мог бы устроиться где-нибудь на Зее, производит впечатление странного каприза, чудачества.
Но если
останусь я
с ним… и потом
Он тайну узнает и спросит:
«Зачем не пошла ты за бедным отцом?..» —
И слово укора мне бросит?
О, лучше в могилу мне заживо лечь,
Чем мужа лишить утешенья
И в будущем
сына презренье навлечь…
Нет, нет! не хочу я презренья!..
Но лучше желал бы, чтоб
с сыном моим
Осталась я дома…
Он упал наконец в самом деле без чувств. Его унесли в кабинет князя, и Лебедев, совсем отрезвившийся, послал немедленно за доктором, а сам вместе
с дочерью,
сыном, Бурдовским и генералом
остался у постели больного. Когда вынесли бесчувственного Ипполита, Келлер стал среди комнаты и провозгласил во всеуслышание, разделяя и отчеканивая каждое слово, в решительном вдохновении...
Между тем его
сын, родившийся уже в законном браке, но возросший под другою фамилией и совершенно усыновленный благородным характером мужа его матери, тем не менее в свое время умершим,
остался совершенно при одних своих средствах и
с болезненною, страдающею, без ног, матерью в одной из отдаленных губерний; сам же в столице добывал деньги ежедневным благородным трудом от купеческих уроков и тем содержал себя сначала в гимназии, а потом слушателем полезных ему лекций, имея в виду дальнейшую цель.
Несмотря на то, что маркиза никогда не была оценена по достоинству своим мужем и рано
осталась одна
с двумя дочерьми и двумя
сыновьями, она все-таки была замечательно счастливою женщиною.
Оставшись вдвоем, отец и
сын довольно долго молчали. Павел думал сам
с собою: «Да, нелегко выцарапаться из тины, посреди которой я рожден!» Полковник между тем готовил ему еще новое испытание.
— В эту же самую минуту-с. Да и что же тут было долго время препровождать? Надо, чтобы они одуматься не могли. Помочил их по башкам водицей над прорубью, прочел «во имя Отца и
Сына», и крестики, которые от мисанеров
остались, понадевал на шеи, и велел им того убитого мисанера, чтобы они за мученика почитали и за него молились, и могилку им показал.
От родительницы своей я в самом юном сиротстве
остался и ее не помню, потому как я был у нее молитвенный
сын, значит, она, долго детей не имея, меня себе у бога все выпрашивала и как выпросила, так сейчас же, меня породивши, и умерла, оттого что я произошел на свет
с необыкновенною большою головою, так что меня поэтому и звали не Иван Флягин, а просто Голован.
Но есть в мире удивительное явление: мать
с ее ребенком еще задолго до родов соединены пуповиной. При родах эту пуповину перерезают и куда-то выбрасывают. Но духовная пуповина всегда
остается живой между матерью и
сыном, соединяя их мыслями и чувствами до смерти и даже после нее.
— Один, один он мне
остался теперь, одна надежда моя! — всплеснул он вдруг руками, как бы внезапно пораженный новою мыслию, — теперь один только он, мой бедный мальчик, спасет меня и — о, что же он не едет! О
сын мой, о мой Петруша… и хоть я недостоин названия отца, а скорее тигра, но… laissez-moi, mon ami, [оставьте меня, мой друг (фр.).] я немножко полежу, чтобы собраться
с мыслями. Я так устал, так устал, да и вам, я думаю, пора спать, voyez-vous, [вы видите (фр.).] двенадцать часов…
Вспомним пророческое слово: «Аще кая земля оправдится перед богом, поставляет им царя и судью праведна и всякое подает благодеяние; аще же которая земля прегрешит пред богом, и поставляет царя и судей не праведна, и наводит на тое землю вся злая!»
Останься у нас,
сын мой; поживи
с нами.
— Куда тебе ехать,
сын мой? — сказал он. — Мы все тебя любим, все к тебе привыкли. Кто знает, может, и тебя посетит благодать божия, и ты навсегда
останешься с нами! Послушай, Максим, не уезжай от нас!
— И пресмешной же тут был один хохол, братцы, — прибавил он вдруг, бросая Кобылина и обращаясь ко всем вообще. — Рассказывал, как его в суде порешили и как он
с судом разговаривал, а сам заливается-плачет; дети, говорит, у него
остались, жена. Сам матерой такой, седой, толстый. «Я ему, говорит, бачу: ни! А вин, бисов
сын, всё пишет, всё пишет. Ну, бачу соби, да щоб ты здох, а я б подывився! А вин всё пишет, всё пишет, да як писне!.. Тут и пропала моя голова!» Дай-ка, Вася, ниточку; гнилые каторжные.
Старший
сын относился к матери
с брезгливым сожалением, избегал
оставаться с нею один на один, а если это случалось, мать закидывала его жалобами на жену и обязательно просила денег. Он торопливо совал ей в руку рубль, три, несколько серебряных монет.
Алексей Степаныч благодарил только бога, что Софья Николавна
осталась жива, радовался, что она чувствует себя хорошо, и сейчас помирился
с мыслью, зачем не родился у него
сын.
Боярыня,
оставшись вдовою
с одним малолетним
сыном Дмитрием Юрьевичем, батюшкою покойного моего господина, отправилась в свою закамскую отчину, и ровно десять лет о той старушке слуху не было.
— Да, — продолжал он, зевая. — Все ничего было, а как только купцы доехали до этого места, косари и давай чистить их косами.
Сын, молодец был, выхватил у одного косу и тоже давай чистить… Ну, конечно, те одолели, потому их человек восемь было. Изрезали купцов так, что живого места на теле не
осталось; кончили свое дело и стащили
с дороги обоих, отца на одну сторону, а
сына на другую. Супротив этого креста на той стороне еще другой крест есть… Цел ли — не знаю… Отсюда не видать.
"Порфирородные"-то ушли, а восточные римляне и при"Мохамедовых
сынах"
остались при прежних занятиях,
с тем лишь изменением, что уж не"багрянородные", а Мохамедовы
сыны мужей обратили в рабство, а жен и дев (которые получше) разобрали по рукам.
С год тому назад Яков Тарасович Маякин умер. Умирая в полном сознании, он
остался верен себе и за несколько часов до смерти говорил
сыну, дочери и зятю...
Старший
сын ее обыкновенно
оставался дома
с мужниной сестрою, десятилетней девочкой Аделиной, а младшего она всегда брала
с собой, и ребенок или сладко спал, убаюкиваемый тихою тряскою тележки, или при всей красоте природы
с аппетитом сосал материно молоко, хлопал ее полненькой ручонкой по смуглой груди и улыбался, зазирая из-под косынки на черные глаза своей кормилицы.
Через два года княгиню посетило новое горе: ее
сын с невесткой умерли друг за другом в течение одной недели, и осиротелая, древняя старушка снова
осталась и воспитательницей и главной опекуншею малолетнего внука.
Она сдалась более на просьбы крестьян и, «чтобы им не было худо»,
осталась в Протозанове «в гостях у
сыновей» и жила просто, кушая вместе
с Ольгою самое простое кушанье Ольгиного приготовления, ни о каких вопросах общего государственного управления не хотела знать и умерла спокойно,
с твердостью, и даже шутила, что теперь опять ничего не боится и что Фотий на нее, наверное, больше грозиться не будет.
Старики Протозановы так на это и смотрели, и когда
сын их Лев Львович, получив чин в гвардии, приехал из Петербурга на побывку домой
с тем же пламенем любви к сиротке,
с каким четыре года тому назад уехал, то они только обрадовались, что это чувство, выдержав испытание,
остается прочным.
Это так было и сделано: откушали, помолились, экипаж подан, и стали садиться, — Ольга Федотовна еще ранее была усажена на высокое переднее сиденье и плотно застегнута кожаным фартуком. Она так самого нужного и не вспомнила, а теперь было уже некогда: граф и графиня сели, — на крыльце
оставались только княгиня
с двумя
сыновьями да Gigot
с Патрикеем.
Ко всему этому, как я уже сказала, старый дьякон в это время, едучи
с поля, был оглушен и ослеплен молнией, а
сыновьям его еще
оставалось быть года по два в семинарии, и потом Марья Николаевна хотела, чтобы хоть один из них шел в академию.
— Итак, я должен
оставаться хладнокровным свидетелем ужасных бедствий, которые грозят нашему отечеству; должен жить спокойно в то время, когда кровь всех русских будет литься не за славу, не за величие, но за существование нашей родины; когда, может быть, отец станет сражаться рядом
с своим
сыном и дед умирать подле своего внука.
Она сказала между прочим, «что верно, только в их гимназии существует такой варварский закон, что матери везде прилично быть, где лежит ее больной
сын, и что она здесь
с дозволения директора, непосредственного начальника его, г. главного надзирателя, и что ему
остается только повиноваться».
Егоров
сын, Давыд, мой двоюродный брат,
остался у моего отца на руках и проживал
с нами.
На другой же день после похорон дядя Егор, который, по всему было видно, приехал из Сибири не
с пустыми руками (деньги на похороны дал он и Давыдова спасителя наградил щедро), но который о своем тамошнем житье-бытье ничего не рассказывал и никаких своих планов на будущее не сообщал, — дядя Егор внезапно объявил моему отцу, что не намерен
остаться в Рязани, а уезжает в Москву вместе
с сыном.
Например, мы видим, что начальник Стрелецкого приказа, князь Долгорукий, управлявший им вместе
с сыном своим, не был любим стрельцами и не умел
с ними обходиться; однако же он
остался на своем месте и во время мятежа был убит.