Неточные совпадения
Ее тоже отделывали заново; в ней были работники; это его как будто поразило. Ему представлялось почему-то, что он все встретит точно так же, как
оставил тогда, даже, может быть,
трупы на тех же местах на полу. А теперь: голые стены, никакой мебели; странно как-то! Он прошел к окну и сел на подоконник.
— Передавили друг друга. Страшная штука. Вы — видели? Черт… Расползаются с поля люди и
оставляют за собой
трупы. Заметили вы: пожарные едут с колоколами, едут и — звонят! Я говорю: «Подвязать надо, нехорошо!» Отвечает: «Нельзя». Идиоты с колокольчиками… Вообще, я скажу…
Я убедил ее (и вменяю себе это в честь), что мать
оставить нельзя так, одну с
трупом дочери, и что хоть до завтра пусть бы она ее перевела в свою комнату.
Будь это опытный убийца и именно убийца с целью одного грабежа, — ну,
оставил ли бы он обложку конверта на полу, в том виде, как нашли ее подле
трупа?
— Все, конечно, так! — прервал Истома, — не что иное, как безжизненный
труп, добыча хищных вранов и плотоядных зверей!.. Правда, королевич Владислав молоденек, и не ему бы править таким обширным государством, каково царство Русское; но зато наставник-то у него хорош: премудрый король Сигизмунд, верно, не
оставит его своими советами. Конечно, лучше бы было, если б мы все вразумились, что честнее повиноваться опытному мужу, как бы он ни назывался: царем ли русским или польским королем, чем незрелому юноше…
Необозримые пространства земли еще долго гнили от бесчисленных
трупов крокодилов и змей, вызванных к жизни таинственным, родившимся на улице Герцена в гениальных глазах лучом, но они уже не были опасны, непрочные созданья гнилостных жарких тропических болот погибли в два дня,
оставив на пространстве трех губерний страшное зловоние, разложение и гной.
Не думайте, что я боюся вас.
Я не хочу
оставить этот
труп!..
Прочь от меня. Своим присутствием
Вы оскверните это место. Посмотрите:
Она святей, чем все святые ваши!
Своею кровию она купила рай,
А ваши кровию других мечтают
Его купить… прочь! прочь отсюда!
Одни из нововведений, как пузыри пены на потоке, вскакивали и тотчас же лопались,
оставляя за собой один-другой
труп.
Через три часа после мщения я был у дверей ее квартиры. Кинжал, друг смерти, помог мне по
трупам добраться до ее дверей. Я стал прислушиваться. Она не спала. Она мечтала. Я слушал. Она молчала. Молчание длилось часа четыре. Четыре часа для влюбленного — четыре девятнадцатых столетия! Наконец она позвала горничную. Горничная прошла мимо меня. Я демонически взглянул на нее. Она уловила мой взгляд. Рассудок
оставил ее. Я убил ее. Лучше умереть, чем жить без рассудка.
— Да, в это время не являлся. После они очень бедно где-то жили в Москве, в холодном доме. Однажды,
оставив сына с нянькой в комнате потеплее, Спиридонов сам лег в зале на стульях. Утром пришли, а там лежит один
труп: вид покойный, и пальцы правой руки сложены в крест. Женины родные хотели его схоронить с парадом, но Испанский Дворянин этого не позволил.
— Вы так и
оставили? — обратился Палтусов к околоточному и указал на
труп.
Если бы этот человек убил себя в Москве или где-нибудь под Москвой и пришлось бы вести следствие, то там это было бы интересно, важно и, пожалуй, даже было бы страшно спать по соседству с
трупом; тут же, за тысячу верст от Москвы, всё это как будто иначе освещено, всё это не жизнь, не люди, а что-то существующее только «по форме», как говорит Лошадин, всё это не
оставит в памяти ни малейшего следа и забудется, едва только он, Лыжин, выедет из Сырни.
Тогда Эдгар рассказывает, что в то время, как он сидел над
трупом отца, пришел человек и крепко обнял его и так закричал, что чуть не прорвал небо, бросился на
труп отца и рассказал ему самую жалостную историю о Лире и о себе и что, рассказывая это, струны жизни его стали трещать, но в это время затрубили второй раз, и Эдгар
оставил его.
Павел Сергеевич тотчас же вместе с доктором отправились к
трупу, лежавшему, как известно, на берегу реки Енисея при дороге, которая шла невдалеке от заимки Толстых.
Оставив лошадей в заимке, они пошли пешком. Их сопровождали прибывшие одновременно с ними староста поселка и трое понятых из прислуги высокого дома.
Японцы
оставили в наших руках много
трупов убитых японцев и одного пленного.
Но что бы ни делалось вокруг, чувство необыкновенного счастья не
оставляло Татьяну Алексеевну, укрепилось твердо, стало чувством самой жизни; и что бы ни случилось теперь, — упади Юрий Михайлович на самых ее глазах, увидь она его
труп, — и тут бы она не поверила ни в смерть, ни в печаль, ни в роковое одиночество свое.