Неточные совпадения
Прелесть, которую он испытывал в самой работе, происшедшее вследствие того сближение с мужиками, зависть, которую он испытывал к ним, к их жизни, желание перейти в эту жизнь, которое в эту ночь было для него уже не мечтою, но намерением, подробности исполнения которого он обдумывал, — всё это так изменило его взгляд на заведенное у него хозяйство, что он не мог уже никак находить в нем прежнего интереса и не мог не видеть того неприятного
отношения своего к работникам, которое было
основой всего дела.
— В тех формах, как она есть, политика идет мимо коренных вопросов жизни. Ее
основа — статистика, но статистика не может влиять, например, на
отношения половые, на положение и воспитание детей при разводе родителей и вообще на вопросы семейного быта.
Если же под революцией понимать радикальное изменение
основ человеческого общества и
отношений людей, то революцию надо желать и готовить ее.
В этой шутке Прудон, смеясь, выразил серьезную
основу своего воззрения на женщину. Понятия его о семейных
отношениях грубы и реакционны, но и в них выражается не мещанский элемент горожанина, а скорее упорное чувство сельского pater familias'a, [отца семейства (лат.).] гордо считающего женщину за подвластную работницу, а себя за самодержавную главу дома.
Основа общества — семья, и общество должно было быть построено по типу семейственных
отношений.
Преодолевается самодовольство ученых, их догматическое
отношение к незыблемым
основам науки заменяется
отношением критическим.
Но
основы этой жизни, ее внутренняя сила — совершенно непонятны для жалких людей, отвыкших от всякой разумности и правды в своих житейских
отношениях.
Благонравен ли русский мужик? Привязан ли он к тем исконным
основам, на которых зиждется человеческое общество? Достаточно ли он обеспечен в матерьяльном
отношении? Какую дозу свободы может он вынести, не впадая в самонадеянные преувеличения и не возбуждая в начальстве опасений? — вот нешуточные вопросы, которые обращались к нам, людям, имевшим случай стоять лицом к лицу с русским народом…
Ежели мы, русские, вообще имеем довольно смутные понятия об идеалах, лежащих в
основе нашей жизни, то особенною безалаберностью отличается наше
отношение к одному из них, и самому главному — к государству.
Я не говорю, чтоб
отношения русского культурного человека к мужику, в том виде, в каком они выработались после крестьянской реформы, представляли нечто идеальное, равно как не утверждаю и того, чтоб благодеяния, развиваемые русской культурой, были особенно ценны; но я не могу согласиться с одним: что приурочиваемое каким-то образом к обычаям культурного человека свойство пользоваться трудом мужика, не пытаясь обсчитать его, должно предполагаться равносильным ниспровержению
основ.
Мы руководимся в экономических, государственных и международных
отношениях теми
основами, которые были годны людям три и пять тысяч лет тому назад и которые прямо противоречат и теперешнему нашему сознанию и тем условиям жизни, в которых мы находимся теперь.
Мы, нижеподписавшиеся, считаем своим долгом по
отношению к себе, к делу, близкому нашему сердцу, к стране, в которой мы живем, и ко всему остальному миру, огласить это наше исповедание, выразив в нем те
основы, которых мы держимся, цели, к которым мы стремимся, и средства, которые мы намерены употреблять для достижения всеобщего благодетельного и мирного переворота. Вот это наше исповедание.
В
отношении к другим условиям, составляющим
основу общественного быта, сатирики еще легче скользили по поверхности…
Само собою разумеется, что не везде в одинаковой степени проявлялась эта неприязнь, потому что не все хозяева с одинаковым бесстыдством эксплуатировали работников; но
основа взаимных
отношений между теми и другими везде была одинакова.
Критическое и отрицательное
отношение мыслителей Востока к
основам своей культуры зародилось еще в XVII веке, после поражения турок под Веной. Уже с той поры на Востоке время от времени стали раздаваться единичные голоса, осуждающие лень, косность и пассивное
отношение к жизни.
Новое рождение указано здесь в качестве задачи супружества, как внутренняя его норма, и на этой
основе строится вся полнозвучная гамма человеческих
отношений в семье, в которой с такой мудрой прозорливостью усмотрел существо человеческого общества Η. Φ. Федоров: муж, жена, отец, брат, сестра, деды, внуки — во все стороны разбегающиеся побеги и ветви Адамова древа.
После совершившегося боговоплощения таким всесовершенным всечеловеческим всеорганизмом является Господь Иисус Христос: входя в Церковь, которая есть Тело Его, человек входит в состав этого абсолютного организма, по
отношению к коему первоначальное мистическое единство Адама-Кадмона является как бы низшей, природной
основой.
Полагая магизм в
основу своих
отношений к миру, к земле, к плоти, прародители затемнили и ослабили в себе естественную свою софийность, в силу которой Адаму была присуща власть над миром как богоносному и богоприемлющему существу, — не как предмет вожделения и самостоятельная цель, но как одно из проявлений его духовной высоты и святости.
В вечной природе существуют две области и заключена возможность двух жизней: «огонь или дух», обнаруживающийся как «молния огня» на четвертой ступени, силою свободы (опять и свобода у Беме мыслится вне
отношения к личности, имперсонали-стически, как одна из сил природы) определяет себя к божественному единству или кротости, и благодаря этому первые 4 стихии становятся или
основой для царства радости, или же, устремляясь к множественности и самости, делаются жертвой адского начала, причем каждое начало по-своему индивидуализирует бытие.
Греческому умозрению, которое в этом
отношении идет параллельно с откровениями греческого искусства, как самая бесспорная истина о мире, открылось, что в
основе явлений лежит мир запредельных идей — сущностей.
В
основе религиозного
отношения лежит поэтому основной и неустранимый дуализм: в религии, какова бы она ни была в своей конкретной форме, есть всегда два начала, два полюса.
Мир идей, идеальное все, актуально содержащееся в Софии, для мира тварного существует не только как
основа или причинность (в вышеуказанном смысле), но и как норма, предельное задание, закон жизни, аристотелевская энтелехия в
отношении к потенциальному состоянию бытия.
Интуиция о трансцендентности духа по
отношению ко всем своим определениям или продуктам лежит и в
основе философии творчества у Н. А. Бердяева (цит. соч.). но и он видит недостаточно различие между образом и Первообразом, между беспредельным творчеством человека на
основе софийности и абсолютным божественным творческим актом.
Мысль рождается не из пустоты самопорождения, ибо человек не Бог и ничего сотворить не может, она рефлектируется из массы переживаний, из опыта, который есть отнюдь не свободно полагаемый, но принудительно данный объект мысли [Эту мысль С. Н. Булгаков впоследствии развил в своей работе «Трагедия философии» (1920–1921), о которой писал в предисловии: «Внутренняя тема ее — общая и с более ранними моими работами (в частности, «Свет невечерний») — о природе
отношений между философией и религией, или о религиозно-интуитивных отношенях между философией и религией, или о религиозно-интуитивных
основах всякого философствования.
В
основе христианства лежит не отвлеченная и всегда бессильная идея добра, которая неизбежно является нормой и законом по
отношению к человеку, а живое существо, личность, личное
отношение человека к Богу и ближнему.
Но его сближает с коммунизмом крайний активизм, вера во всемогущество техники, проповедь коллективного, общего дела, вражда к капитализму, проективизм, тоталитарность в
отношении к жизни, склонность к регуляции и к планам мирового масштаба, отрицание теоретической мысли, умозрения, оторванного от практического дела, признание труда
основой жизни.
В этой и только в этой вневременной и внепространственной
основе моего особенного
отношения к миру, соединяющей все памятные мне сознания и сознания, предшествующие памятной мне жизни (как это говорит Платон и как мы все это в себе чувствуем), — в ней-то, в этой
основе, в особенном моем
отношении к миру и есть то особенное я, за которое мы боимся, что оно уничтожится с плотской смертью.
Основа всего того, что я знаю о себе и о всем мире, есть то особенное
отношение к миру, в котором я нахожусь и вследствие которого я вижу другие существа, находящиеся в своем особенном
отношении к миру. Мое же особенное
отношение к миру установилось не в этой жизни и началось не с моим телом и не с рядом последовательных во времени сознаний.
Какая тайна лежала в
основе близких
отношений этих двух совершенно противоположных и физически, и нравственно людей?
Религиозные
основы семьи остаются невыясненными, так как остается двусмысленным
отношение к центральной тайне пола.
Профессиональным союзам, кооперациям, цехам принадлежит, конечно, огромное будущее [В этом
отношении много верного можно найти в книге Р. Ю. Виппера «Круговорот истории», хотя
основы его миросозерцания представляются мне совершенно ложными.].
Христианское учение по
отношению всех древних учений не есть новое и особенное учение; это есть только более ясное и определенное выражение той
основы жизни человеческой, которая чувствовалась и неопределенно проповедывалась предшествовавшими религиозными учениями.