Неточные совпадения
Плакала, слушая эту проповедь, почти навзрыд Сусанна; у Егора Егорыча также текли
слезы;
оросили они и глаза Сверстова, который нет-нет да и закидывал свою курчавую голову назад; кого же больше всех произнесенное отцом Василием слово вышибло, так сказать, из седла, так это gnadige Frau, которая перед тем очень редко видала отца Василия, потому что в православную церковь она не ходила, а когда он приходил в дом, то почти не обращала на него никакого внимания; но тут, увидав отца Василия в золотой ризе, с расчесанными седыми волосами, и услыхав, как он красноречиво и правильно рассуждает о столь возвышенных предметах, gnadige Frau пришла в несказанное удивление, ибо никак не ожидала, чтобы между русскими попами могли быть такие светлые личности.
Снова поток
слез оросил его пылающие щеки. Любонька жала его руку; он облил
слезами ее руку и осыпал поцелуями. Она взяла письмо и спрятала на груди своей. Одушевление его росло, и не знаю, как случилось, но уста его коснулись ее уст; первый поцелуй любви — горе тому, кто не испытал его! Любонька, увлеченная, сама запечатлела страстный, долгий, трепещущий поцелуй… Никогда Дмитрий Яковлевич не был так счастлив; он склонил голову себе на руку, он плакал… и вдруг… подняв ее, вскрикнул...
— Батюшка! Батюшка!.. не погуби! — твердила она, рыдая и
орошая грязный пол и сапоги управляющего потоками
слез. — Не погуби… нас… сирот горемычных…
— Что ж? зарежет небось? — отвечала, смеясь, Катерина. — Доброй ночи тебе, сердце мое ненаглядное, голубь горячий мой, братец родной! — говорила она, нежно прижав его голову к груди своей, тогда как
слезы оросили вдруг лицо ее. — Это последние
слезы. Переспи ж свое горе, любезный мой, проснешься завтра на радость. — И она страстно поцеловала его.
Расставаясь с Верочкой, он вдруг почувствовал, что сердце его сжалось и облилось кровью: жаль ему стало тихой и доброй своей жены,
слезы хлынули из его глаз и
оросили ее бледный лоб, к которому он только что прикоснулся губами…
Затуманилась Мать-Сыра Земля и с горя-печали
оросила поблекшее лицо свое
слезами горькими — дождями дробными.
— Святая душенька, молись за меня, за грешника! — говорил он, целуя могилу и
орошая ее горючими
слезами.
Великая Матерь, земля сырая! в тебе мы родимся, тобою кормимся, тебя осязаем ногами своими, в тебя возвращаемся. Дети земли, любите матерь свою, целуйте ее исступленно, обливайте ее
слезами своими,
орошайте потом, напойте кровью, насыщайте ее костями своими! Ибо ничто не погибает в ней, все хранит она в себе, немая память мира, всему дает жизнь и плод. Кто не любит землю, не чувствует ее материнства, тот — раб и изгой, жалкий бунтовщик против матери, исчадие небытия.
Пропев «новую песнь», Варенька склонилась на диванчик и долго оставалась в забытьи.
Слезы орошали бледные ее ланиты. Молчала Дуня, перебирая складки передника, и она погрузилась в какое-то особенное состояние духа, не то забытье, не то дремоту… Когда наконец Варенька пришла в себя, она спросила у нее...
— Мама! — могла только выговорить девушка, и горячие
слезы, детские, сладкие,
оросили руки и лицо баронессы.
Наташа все эти дни избегает меня. Мы сходимся только за обедом и ужином. Когда наши взгляды встречаются, в ее глазах мелькает жесткое презрение… Бог с нею! Она шла ко мне, страстно прося хлеба, а я — я положил в ее руку камень; что другое могла она ко мне почувствовать, видя, что сам я еще более нищий, чем она?… И кругом все так тоскливо! Холодный ветер дует не переставая, небо хмуро и своими
слезами орошает бессчастных людей.
И,
орошая щеки
слезами, Магна стала торопливой рукой разрешать на себе пояс туники.
Она не утерпела, низко склонилась над изголовьем дорогого ей больного и запечатлела на его губах,
оросив его лицо теплыми
слезами, первый девственный поцелуй, но испугавшись своей смелости, быстро вышла из комнаты раненого.
Замолчал слепец. Владимир пал на его грудь, и
слезы счастия неподкупного
оросили ее. Святой старец ничего не говорил; но вместо ответа на челе его просияла радость. Молча поднялись они и побрели к озеру.
Амалия упрекала его, зачем так долго скрывал от нее свою болезнь; вместе со своими поцелуями
орошала его
слезами, предлагала ему пособия, какие только знала самая нежная, попечительная любовь.
Владимир с чувством припал к руке князя,
оросив ее
слезами.
Благодарные и радостные
слезы оросили письмо княжны, и Виктор Аркадьевич с доверчивою улыбкой прошептал...
И он — плакал! Какой странный и неприятный вид, когда плачет мужчина! Он мне
орошал руки своими
слезами, целовал руки, как барышням целовали в дореволюционные времена, так что они стали совсем мокрые.
Владимир целовал его руку и
орошал ее
слезами.
„Смерть! скорее смерть! — воскликнул Паткуль задыхающимся голосом; потом обратил мутные взоры на бедную девушку, стал перед ней на колена, брал попеременно ее руки, целовал то одну, то другую и
орошал их
слезами. — Я погубил тебя! — вскричал он. — Я, второй Никласзон! Господи! Ты праведен; Ты взыскиваешь e меня еще здесь. О друг мой, твоя смерть вырвала из моего сердца все чувства, которые питал я к другой. Роза! милая Роза! у тебя нет уже соперницы: умирая, я принадлежу одной тебе”.
— Мишель, неужели тот сладкий миг уж не повторится более? — стонет кузина,
орошая вашу грудь
слезами. — Кузен, где же ваши клятвы, где обет в вечной любви?
Но, — прибавил Траутфеттер с особенным чувством, — если б я нашел его беззащитным, укрывающимся в отечестве, где бы ни было, то я пал бы на грудь моего благодетеля и второго отца,
оросил бы ее
слезами благодарности, и горе тому, кто осмелился бы наложить на него руку свою!
На этот раз природа победила его твердость:
слезы оросили лицо старца.
Дмитрий Иванович бросился к одру, припал на колена, лобызал хладеющую руку деда,
орошал ее
слезами. Умирающий, будто силою гальванизма, приподнял голову, положил одну руку на голову внука, другою благословил его, потом произнес задыхающимся голосом...