Неточные совпадения
— Ой, нет! — живо сказала Любаша. — Куда им! Они такие… мудрые. Но там была свадьба; Лида живет у Премировой, и племянница ее вышла замуж за торговца церковной утварью. Жуткий такой брак и — по Шопенгауэру: невеста —
огромная, красивая такая, Валкирия; а жених — маленький, лысый,
желтый, бородища, как у Варавки,
глаза святого, но — крепенький такой дубок. Ему лет за сорок.
Она была вся в зеленом, украшена травами из лент, чулки ее сплошь в серебряных блестках, на распущенных волосах — венок из трав и
желтых цветов; она — без маски, но искусно подгримирована:
огромные, глубоко провалившиеся
глаза, необыкновенно изогнутые брови, яркие губы, от этого лицо ее сделалось замученным, раздражающе и нечеловечески красивым.
Из задней двери вертлявой походкой вышла маленькая стриженая, худая,
желтая Вера Ефремовна, с своими
огромными добрыми
глазами.
— О, мне прекрасно! Так хорошо, так хорошо, что лучшего и не желаю, — говорила Вера Ефремовна, как всегда, испуганно глядя своими
огромными добрыми круглыми
глазами на Нехлюдова и вертя
желтой тонкой-тонкой жилистой шеей, выступающей из-за жалких, смятых и грязных воротничков кофточки.
Иные его движения напоминали неуклюжее охорашивание совы в клетке, когда она чувствует, что на нее глядят, а сама едва видит своими
огромными,
желтыми, пугливо и дремотно моргающими
глазами.
Торопливо заглянул Евсеич в мою детскую и тревожно-радостным голосом сказал: «Белая тронулась!» Мать позволила, и в одну минуту, тепло одетый, я уже стоял на крыльце и жадно следил
глазами, как шла между неподвижных берегов
огромная полоса синего, темного, а иногда и
желтого льда.
И вот — 21.30. В комнате слева — спущены шторы. В комнате справа — я вижу соседа: над книгой — его шишковатая, вся в кочках, лысина и лоб —
огромная,
желтая парабола. Я мучительно хожу, хожу: как мне — после всего — с нею, с О? И справа — ясно чувствую на себе
глаза, отчетливо вижу морщины на лбу — ряд
желтых, неразборчивых строк; и мне почему-то кажется — эти строки обо мне.
Я поднялся к себе, открыл свет. Туго стянутые обручем виски стучали, я ходил — закованный все в одном и том же кругу: стол, на столе белый сверток, кровать, дверь, стол, белый сверток… В комнате слева опущены шторы. Справа: над книгой — шишковатая лысина, и лоб —
огромная желтая парабола. Морщины на лбу — ряд
желтых неразборчивых строк. Иногда мы встречаемся
глазами — и тогда я чувствую: эти
желтые строки — обо мне.
А лицо землисто-желтое, истомленное, с полупотухшими глубокими серыми
глазами… Его
огромная ручища с полосками белил в морщинах, казалось, могла закрыть чашку…
Когда ребенок родился, она стала прятать его от людей, не выходила с ним на улицу, на солнце, чтобы похвастаться сыном, как это делают все матери, держала его в темном углу своей хижины, кутая в тряпки, и долгое время никто из соседей не видел, как сложен новорожденный, — видели только его большую голову и
огромные неподвижные
глаза на
желтом лице.
В темной зелени садов острова разгораются золотые шары апельсин,
желтые лимоны смотрят из сумрака, точно
глаза огромных сов. Вершины апельсиновых деревьев освещены молодыми побегами желтовато-зеленой листвы, тускло серебрится лист оливы, колеблются сети голых лоз винограда.
Игнат молчал, пристально глядя на лицо жены, утонувшее в белой подушке, по которой, как мертвые змеи, раскинулись темные пряди волос.
Желтое, безжизненное, с черными пятнами вокруг
огромных, широко раскрытых
глаз — оно было чужое ему. И взгляд этих страшных
глаз, неподвижно устремленный куда-то вдаль, сквозь стену, — тоже был незнаком Игнату. Сердце его, стиснутое тяжелым предчувствием, замедлило радостное биение.
Сонным
глазам мальчика город представился подобным
огромному полю гречихи; густое, пёстрое, оно тянулось без конца, золотые главы церквей среди него — точно
жёлтые цветы, тёмные морщины улиц — как межи.
Зимою в праздники, на святках и на масленице, он возил её кататься по городу; запрягали в сани
огромного вороного жеребца, у него были
жёлтые, медные
глаза, исчерченные кровавыми жилками, он сердито мотал башкой и громко фыркал, — Наталья боялась этого зверя, а Тихон Вялов ещё более напугал её, сказав...
Теперь, когда он стоял почти вплоть ко мне, я видел, что он в тяжком похмелье. Красные бугры над
глазами его поросли едва заметным
желтым пухом, и весь он странно напоминал
огромного, уродливого цыпленка.
За ним, с графином водки и стаканом в
огромных лапах, двигается так же мертво пьяный Егор, — рябое лицо его все в красных и
желтых крапинах, тупые
глаза полузакрыты, а рот — разинут, словно человек ожегся и не может вздохнуть.
— Ну и башка! — изумленно говорит Зосима, опуская длинные
желтые ресницы на
огромные мутные
глаза.
Тут далее мой приятель не слышал ничего, кроме слитного гула, потому что внимание его отвлек очень странный предмет: сначала в отпертой передней послышался легкий шорох и мягкая неровная поступь, а затем в темной двери передней заколебалась и стала фигура ясная, определенная во всех чертах; лицо веселое и доброе с оттенком легкой грусти, в плаще из бархата, забывшего свой цвет, в широких шелковых панталонах, в
огромных сапогах с раструбами из полинявшей
желтой кожи и с широчайшею шляпою с пером, которое было изломано в стебле и, шевелясь, как будто перемигивало с бедностью, глядевшей из всех прорех одежды и из самых
глаз незнакомца.
Сидели за столиками люди в пиджаках и в косоворотках, красноармейцы, советские барышни. Прошел между столиками молодой человек в кожаной куртке, с револьвером в
желтой кобуре. Его Катя уже несколько раз встречала и, не зная, возненавидела всею душой. Был он бритый, с
огромною нижнею челюстью и придавленным лбом, из-под лба выползали раскосые
глаза, смотревшие зловеще и высокомерно. Катя поскорей отвела от него
глаза, — он вызывал в ней безотчетный, гадливо-темный ужас, как змея.
Лизавета Петровна сделала все, что могла. Она присела к столу и прямо заговорила с той француженкой, которая не участвовала в игре. Наружность этой женщины показалась мне оригинальнее всех остальных: высокая, довольно худая, брюнетка с матовым лицом, в ярком
желтом платье, которое к ней очень шло. Голова у нее кудрявая, в коротких волосах.
Огромные, впалые
глаза смотрят на вас пронзительно, и все лицо как-то от времени до времени вздрагивает. Голос низкий, сухой, повелительный.
Напомним, что Зенону шел тридцать первый год. Он родился в Милете от красивой гречанки и галла. Природа дала ему стройный стан, сильные руки,
огромную массу белокурых волос и огненные черные
глаза, в которых светилась самая пленительная доброта и благородная твердость. Он был в длинном хитоне из мягкой шелковой материи серого цвета, с бледно-розовыми кружками по краю; ноги его были обуты в легкие
желтые сандалии, а буйные русые волосы схвачены тонким золотым обручиком с бирюзою на лбу.