Неточные совпадения
Левину невыносимо скучно было в этот вечер с дамами: его, как никогда прежде, волновала мысль о том, что то недовольство хозяйством, которое он теперь испытывал, есть не исключительное его положение, а
общее условие, в котором находится дело в России, что устройство какого-нибудь такого отношения рабочих, где бы они работали, как у мужика на половине дороги, есть не
мечта, а задача, которую необходимо решить. И ему казалось, что эту задачу можно решить и должно попытаться это сделать.
Пятнадцать лет было довольно не только чтобы развить силы, чтоб исполнить самые смелые
мечты, самые несбыточные надежды, с удивительной роскошью и полнотой, но и для того, чтоб сокрушить их, низвергая все, как карточный дом… частное и
общее.
Это случилось оттого, что подпоручик, упоенный своим восторгом и своими пылкими
мечтами, сам не заметил того, как шаг за шагом передвигался от середины вправо, наседая в то же время на полуроту, и наконец очутился на ее правом фланге, смяв и расстроив
общее движение.
А потом он привык, остался при своих
мечтах, при нескольких широких мыслях, которым уж прошло несколько лет, при
общей любви к науке, при вопросах, давно решенных.
Жозеф сделал из него человека вообще, как Руссо из Эмиля; университет продолжал это
общее развитие; дружеский кружок из пяти-шести юношей, полных
мечтами, полных надеждами, настолько большими, насколько им еще была неизвестна жизнь за стенами аудитории, — более и более поддерживал Бельтова в кругу идей, не свойственных, чуждых среде, в которой ему приходилось жить.
А потому не понимают: 1) что почва, на которой они когда-то стояли, давно изменилась; 2) что речи, которыми они призывали к движению, сделались
общим местом; 3) что цели, осуществление которых они считали заветной
мечтой жизни, остались позади и заменены другими, хотя и составляющими естественное их продолжение, но все-таки имеющими некоторую от них отличку.
— О, нет! я жду многого, но не для себя… От деятельности, от блаженства деятельности я никогда не откажусь, но я отказался от наслаждения. Мои надежды, мои
мечты — и собственное мое счастие не имеют ничего
общего. Любовь (при этом слове он пожал плечом)… любовь — не для меня; я… ее не стою; женщина, которая любит, вправе требовать всего человека, а я уж весь отдаться не могу. Притом нравиться — это дело юношей: я слишком стар. Куда мне кружить чужие головы? Дай Бог свою сносить на плечах!
Змея мечет банк; игра, холодно начинающаяся с логических
общих мест, быстро развертывается в отчаянное состязание; все заповедные
мечты, святые, нежные упования, Олимп и Аид, надежда на будущее, доверие настоящему, благословение прошедшему — все последовательно является на карте, и она, медленно вскрывая, без улыбки, без иронии и участия, повторяет холодными устами: «убита».
Дома он действительно, как говорила титулярная советница, вел самую однообразную жизнь, то есть обедал, занимался, а потом ложился на кровать и думал, или, скорее, мечтал:
мечтою его было сделаться со временем профессором;
мечта эта явилась в нем после отлично выдержанного экзамена первого курса; живо представлял он себе часы первой лекции, эту внимательную толпу слушателей, перед которыми он будет излагать строго обдуманные научные положения,
общее удивление его учености, а там общественную, а за оной и мировую славу.
Поэтому и в окончательном отношении к учению Федорова ощущается невольная противоречивость: при всей неприемлемости, даже чудовищности «проекта» он не может быть и просто отринут, ибо с ним связано нечто интимное и нужное [Невольно напрашивается на сопоставление с федоровским «проектом
общего дела» эсхатологическая
мечта Скрябина о создании мистерии, вернее, о художественной подготовке такого мистериального действа, которое должно положить конец этому зону и явиться гранью между двумя космическими периодами.
По большей части все
мечты сводятся к одному
общему желанию: открыть собственную белошвейную мастерскую и стать «хозяйкой».
Все думы графа были направлены к этой его заветной
мечте. И днем и ночью он изыскивал средства осуществить ее. Но, увы, все составленные им планы оказывались никуда не годными. «Самозванка-княжна» была защищена со всех сторон неприступными бронями. Граф лишился аппетита, похудел и обращал на себя
общее внимание своим болезненным видом.
Вот те думы, которые после первой же встречи обуревали молодого князя, не позволяли ему усидеть на месте и потушили его трубку, с которой он делал свою размеренную прогулку по кабинету. Нельзя сказать, чтобы эти думы в
общих чертах не сходились с
мечтами и надеждами, питаемыми в Зиновьеве. Исключение составляла разве проектируемая князем поездка в Петербург.