Неточные совпадения
Тут с удивительною ловкостью пробираются носильщики с самыми громоздкими
ношами, с
ящиками чая, с тюками шелка, с охапкой хлопчатой бумаги, чуть не со стог сена.
С утра до вечера все в работе находишься: утюги таскаешь, воду
носишь; за пять верст с
ящиками да с корзинками бегаешь — и все угодить не можешь.
Навстречу мне шли трое рабочих, с дорожными мешками и деревянными
ящиками, какие
носят с собой плотники.
Я снова вступил во владение часами, но удовольствия оно мне не доставило никакого.
Носить я их не решался: нужно было пуще всего скрыть от Давыда то, что я сделал. Что бы он подумал обо мне, о моей бесхарактерности? Даже запереть в
ящик эти злополучные часы я не мог: у нас все
ящики были общие. Приходилось прятать их то наверху шкапа, то под матрацем, то за печкой… И все-таки мне не удалось обмануть Давыда!
(Разом ища в обоих
ящиках и вдруг, побледнев даже, восклицает.) Они, кажется!.. Так и есть!.. (Вынимая из
ящика две бумаги и потрясая ими в воздухе.) Вон они, мои сокровища!.. (Кладет бумаги себе в карман.) Ну, уж она теперь у меня не увернется, шалит!.. (Обращаясь к лакею и плотнику, в недоумении смотревших на него.)
Отнесите все это назад и бросьте на пол!..
— Мурка… Хвостик… в саду…
Носили кушать ежедневно… Живут в огромном
ящике… Мы придвинули к забору, чтобы не ушли… В
ящике отверстие есть, чтоб не задохлись… Огромадный он, тот
ящик… Им не скучно… Мы на два часа их выпускаем… гулять… Хочешь, покажем? Оставайся до вечера!
Недалеко от устья реки Ботчи за первой протокой жил наш новый знакомый ороч Вандага, у него-то и хранились
ящики с экспедиционным имуществом. Все орочи ушли на соболевание. Один Вандага задержался. Он знал, что мы приедем осенью, и решил дождаться нас. Это был мужчина среднего роста, лет сорока, с густой черной бородой, что указывало на родство его с сахалинскими туземцами. Одет он был, как и все орочи, но прическу
носил удэхейскую.
Пошел за ним. Князь отдал приказание, чтобы никто не смел входить в сад до нашего возвращенья. Пройдя большой сад, мы перешли мост, перекинутый через овраг, и подошли к «Розовому павильону». У входа в тот павильон уже лежали два лома, две кирки, несколько восковых свеч и небольшой красного дерева
ящик. Князь на рассвете сам их
отнес туда.
За несколько рублей была добыта рука какого-то удавившегося молодого парня, и Кузьма, бережно завернув ее в тряпицу, принес в тот же день Дарье Николаевне. По ее указанию смастерил он
ящик, в который уложил руку, надев на ее палец перстень Константина Рачинского, и сам
отнес в Новодевичий монастырь этот гостинец, с надписью на
ящике, написанной рукой Салтыковой: «Марье Осиповне Олениной», и передал «матушке казначее».