Неточные совпадения
Сущность кризиса, совершающегося у нас под влиянием войны, можно формулировать так: нарождается
новое сознание, обращенное к историческому, к конкретному, преодолевается сознание отвлеченное и доктринерское, исключительный социологизм и морализм нашего
мышления и оценок.
Все великие философы древнего и
нового мира признавали Логос как начало субъективное и объективное, как основу
мышления и бытия.
От бытия нельзя отделаться никакими фокусами критического
мышления, бытие изначально навязано нашему органическому
мышлению, дано ему непосредственно, и здоровое религиозное сознание народов понимает это гораздо лучше болезненного и извращенного рационалистического сознания
новых философов.
Философия должна сознательно преодолеть рационализм, отказаться от самодовольства и по-новому сделаться функцией религиозной жизни;
мышление должно стать органической функцией жизни, субъект — воссоединиться с своими бытийственными корнями.
Новым может быть лишь отречение философского
мышления от своей отвлеченности и верховенства, от той ложной самостоятельности, которая делает его безжизненным и безнадежно оторванным от бытия.
Новая философия может быть лишь воссоединением
мышления с живыми корнями бытия, лишь превращением
мышления в функцию живого целого.
Все оттенки отвлеченного рационалистического
мышления уже изжиты,
нового выдумать нельзя ничего, можно только варьировать старое, что и делает на разные лады современная немецкая философия.
Европейская рационалистическая философия
нового времени вращается в сфере
мышления, оторванного от своих живых корней, критически-сознательно отделенного от бытия.
Эта простота и ясность
мышления заключает в себе задатки
новой жизни, не той, в условиях которой выросло современное общество…
Мышление уподобляется здесь змее, ловящей себя за хвост или стремящейся настигнуть свою же тень; оно может делать все
новые и
новые усилия освободиться от всякого данного содержания, трансцендировать себя, истощая свою энергию в отрицании всякой данности.
Отыскание этих законов уже давно начато, и те
новые приемы
мышления, которые должна усвоить себе история, вырабатываются одновременно с самоуничтожением, к которому, всё дробя и дробя причины явлений, идет старая история.
Я объясняю это тем, что мой образ мыслей истолковывают в категориях
новой истории, что его хотят отнести к одному из направлений
новой истории, в то время как существо моей мысли в том и заключается, что все категории мысли
новой истории, все ее направления кончены и начинается
мышление иного мира, мира
нового средневековья.