Неточные совпадения
— Я больше всего русский язык люблю. У нас сочинения задают, переложения, особливо из Карамзина. Это наш лучший русский писатель. «Звон вечевого колокола раздался, и вздрогнули сердца
новгородцев» — вот он как писал! Другой бы
сказал: «Раздался звон вечевого колокола, и сердца
новгородцев вздрогнули», а он знал, на каких словах ударение сделать!
Так ли я, братцы, говорю?"Дрогнули сердца
новгородцев, однако поняли вольные вечевые люди, что Гадюк говорит правду, и в один голос воскликнули:"Так!"–"Так вот что я надумал: пошлемте-ка мы к варягам ходоков и велим
сказать: господа варяги! чем набегом-то нас разорять, разоряйте вплотную: грабьте имущества, жгите города, насилуйте жен, но только, чтоб делалось у нас все это на предбудущее время… по закону!
И опять подивились
новгородцы гадюковой мудрости и в один голос воскликнули:"Так! наплевать!"Рюрик же, натянув бразды,
сказал: ин быть по-вашему! и начал действовать — по закону!"
— Но вы забыли прибавить к числу собственных их язв острые языки литвин, —
сказал Федор Давыдович, — они, как ножи, втыкались в уши
новгородцев и вели их короткою дорогою на погибель.
С поникшими головами слушали
новгородцы увещания московских воевод и,
сказав, что они сами ничего решить не могут, вышли из палатки и немедленно отправились восвояси, под охраной великокняжеского пристава от далеко не мирно настроенных против них московских дружин.
Во что бы то ни стало избавлю земляков от домашних врагов, уличу злых, покажу дерзких, а после сам
скажу всем
новгородцам: «Я виновник вашего счастья, покарайте меня!» И если голос мой заглохнет в криках обвинителей, пусть торговою казнью снимется с плеч голова моя — дело мое уже будет сделано.
—
Скажи новгородцам, моей отчине, чтобы они исправились, заточенных освободили бы с честью, в земли мои и воды отнюдь не вступались, а имя мое держали бы честно и грозно по старине, исполняя обычай крестный, если хотят от меня милости и защиты. Прибавь им и накажи помнить, что терпению бывает конец, а мое истощается… Ступай.
— Защита
новгородцев — это паутинное ткание, —
сказал Федор Давыдович. — Я сам видел, как тщатся они о войне: пьют, да бьют — вот и все, что можно об них
сказать.
— Иоанн не соглашается ни на что. Дал слово не выводить
новгородцев в Низовскую землю, не судить их в Москве, не звать туда на службу, но когда я потребовал от него клятвы и присяги с крестным целованием, он отшвырнул ваши грамоты и
сказал: «Государь не присягает», и сам отошел в сторону. Я просил бояр, чтобы они присягнули за него, но они не соглашались. Даже «опасных грамот» не дал мне великий князь,
сказав: «Переговоры кончены». Теперь я окончил походы свои, делайте, что внушат вам благие мысли ваши.
Во что бы-то ни стало, избавлю земляков от домашних врагов, уличу злых, накажу дерзких, а после сам
скажу всем
новгородцам: «Я виновник вашего счастья, покарайте меня!» И если голос мой заглохнет в криках обвинителей, пусть торговою казнью снимется с плеч голова моя — дело мое уже будет сделано.