Неточные совпадения
Люди по природе своей низки и любят любить из
страху;
не поддавайся на такую любовь и
не переставай презирать.
Но моряк, конечно,
не потревожится никогда пустыми
страхами воображения и
не поддастся мелочным и малодушным опасениям на каждом шагу, по привычке к морю с ранней молодости.
Я думаю, что если бы смельчак в эту страшную ночь взял свечу или фонарь и, осенив, или даже
не осенив себя крестным знамением, вошел на чердак, медленно раздвигая перед собой огнем свечи ужас ночи и освещая балки, песок, боров, покрытый паутиной, и забытые столяровой женою пелеринки, — добрался до Ильича, и ежели бы,
не поддавшись чувству
страха, поднял фонарь на высоту лица, то он увидел бы знакомое худощавое тело с ногами, стоящими на земле (веревка опустилась), безжизненно согнувшееся на-бок, с расстегнутым воротом рубахи, под которою
не видно креста, и опущенную на грудь голову, и доброе лицо с открытыми, невидящими глазами, и кроткую, виноватую улыбку, и строгое спокойствие, и тишину на всем.
Обыкновенно его очень быстро успокаивали, но случалось, что
страх и тоска его были очень велики и
не поддавались ни уговорам, ни лекарству, и он продолжал кричать.
— От сряща беса полуденного, — строго сказал Пантелей. — Его, окаянного, дело, по всему видно. От него и
страхи нощные бывают, и вещь, во тьме преходящая, и стрела, летящая во дни… Ты, Алексеюшка, вражьему искушению
не поддавайся. Читай двенадцату кафизму, а нет, хоть один псалом «Живый в помощи вышнего», да молись преподобному Нифонту о прогнании лукавых духов… И отступится от тебя бес полуденный… Это он шептал, и теперь он же смущает тебя… Гони его прочь — молись…
Каждый в отдельности, невольно
поддаваясь в душе чувству
страха за возможность неблагоприятного ареста, хотел бы как-нибудь увильнуть от него и потому стремился исчезнуть куда ни на есть из коммуны, укрыться где-нибудь на стороне, в месте укромном, глухом и безопасном, и каждый в то же самое время ясно провидел в другом подобное же эгоистическое стремление; но Малгоржану, например,
не хотелось, чтобы Анцыфров избежал ареста, тогда как сам он, оставаясь в коммуне, подвергнется ему; равно и Анцыфрову
не хотелось, чтобы и Малгоржан укрылся, если ему, Анцыфрову, предлежит сия печальная участь.
Годы летели незаметно. Даше Ивановой пошел уже тринадцатый год. Она была в доме полновластной хозяйкой, и
не только прислуга, но сам отец и мать боялись своей дочери. На Ираиду Яковлевну она прямо-таки наводила панический ужас, а храбрый преображенец-сержант, хотя и старался
не поддаваться перед девчонкой позорному чувству
страха, но при столкновениях с дочерью, всегда оканчивающихся
не в его пользу, часто праздновал труса, хотя
не сознавался в этом даже самому себе.
И, думая это про себя, он улыбался той своей спокойной улыбкой, за которую так любили его и уважали товарищи. Но жил в его теле кто-то еще, кто
не поддавался увещеваниям, твердо знал свое, был
не то мудр,
не то совсем без разума, как зверь, — и этот другой страшился
страхом трепетным и темным, и после удачного полета этот другой становился глупо счастлив, самоуверен и даже нагл, а перед полетом каждый раз мутил душу, наполнял ее вздохами и дрожью. Так же было и в этот раз, накануне июльского полета.