Неточные совпадения
— Я думаю, — сказал Константин, — что никакая деятельность
не может быть прочна, если она
не имеет основы в
личном интересе. Это общая истина, философская, — сказал он, с решительностью повторяя слово философская, как будто желая показать, что он тоже имеет право, как и всякий, говорить о философии.
Константин молчал. Он чувствовал, что он разбит со всех сторон, но он чувствовал вместе о тем, что то, что он хотел сказать,
было не понято его братом. Он
не знал только, почему это
было не понято: потому ли, что он
не умел сказать ясно то, что хотел, потому ли, что брат
не хотел, или потому, что
не мог его понять. Но он
не стал углубляться в эти мысли и,
не возражая брату, задумался о совершенно другом,
личном своем деле.
— Да моя теория та: война, с одной стороны,
есть такое животное, жестокое и ужасное дело, что ни один человек,
не говорю уже христианин,
не может лично взять на свою ответственность начало войны, а
может только правительство, которое призвано к этому и приводится к войне неизбежно. С другой стороны, и по науке и по здравому смыслу, в государственных делах, в особенности в деле воины, граждане отрекаются от своей
личной воли.
— Да, но в таком случае, если вы позволите сказать свою мысль… Картина ваша так хороша, что мое замечание
не может повредить ей, и потом это мое
личное мнение. У вас это другое. Самый мотив другой. Но возьмем хоть Иванова. Я полагаю, что если Христос сведен на степень исторического лица, то лучше
было бы Иванову и избрать другую историческую тему, свежую, нетронутую.
— Мы — последний резерв страны, — сказал он, и ему
не возражали. Все эти люди желали встать над действительностью, почти все они
были беспартийны, ибо опасались, что дисциплина партии и программы
может пагубно отразиться на своеобразии их
личной «духовной конституции».
«Что меня смутило? — размышлял он. — Почему я
не сказал мальчишке того, что должен
был сказать? Он, конечно, научен и подослан пораженцами, большевиками. Возможно, что им руководит и чувство
личное — месть за его мать. Проводится в жизнь лозунг Циммервальда: превратить войну с внешним врагом в гражданскую войну, внутри страны. Это значит: предать страну, разрушить ее… Конечно так. Мальчишка, полуребенок — ничтожество. Но дело
не в человеке, а в слове. Что должен делать я и что
могу делать?»
— Позвольте, —
не давая себя перебить, продолжал Игнатий Никифорович, — я говорю
не за себя и за своих детей. Состояние моих детей обеспечено, и я зарабатываю столько, что мы живем и полагаю, что и дети
будут жить безбедно, и потому мой протест против ваших поступков, позвольте сказать,
не вполне обдуманных, вытекает
не из
личных интересов, а принципиально я
не могу согласиться с вами. И советовал бы вам больше подумать, почитать…
Встреча и общение с Богом возможно
не как общение с Абсолютным, для которого
не может быть другого,
не может быть отношения,
не с Богом апофатической теологии, а с конкретным
личным Богом, имеющим отношение к другому.
Коммюнотарность обозначает качество
личной совести, которое
не может быть замыканием и изоляцией.
— Я ведь
не знаю,
не знаю…
Может быть,
не убью, а
может, убью. Боюсь, что ненавистен он вдруг мне станет своим лицом в ту самую минуту. Ненавижу я его кадык, его нос, его глаза, его бесстыжую насмешку.
Личное омерзение чувствую. Вот этого боюсь. Вот и
не удержусь…
— Прежде, когда я
не был в
личном знакомстве с вами, — сказал Бьюмонт, — я хотел кончить дело сам. Теперь это неловко, потому что мы так хорошо знакомы. Чтобы
не могло возникнуть потом никаких недоразумений, я писал об этом фирме, то
есть о том, что я во время торговых переговоров познакомился с управляющим, у которого почти весь капитал в акциях завода, я требовал, чтобы фирма прислала кого-нибудь заключить вместо меня это дело, и вот, как видите, приедет мистер Лотер.
Прямо он сам нисколько
не мог разъяснить эту загадку: пока чувство
было темно для нее, для него оно
было еще темнее; ему трудно
было даже понять, как это возможно иметь недовольство, нисколько
не омрачающее
личного довольства, нисколько
не относящееся ни к чему
личному.
Что надобно
было бы сделать с другим человеком за такие слова? вызвать на дуэль? но он говорит таким тоном, без всякого
личного чувства, будто историк, судящий холодно
не для обиды, а для истины, и сам
был так странен, что смешно
было бы обижаться, и я только
мог засмеяться: — «Да ведь это одно и то же», — сказал я.
Доктор выходил из себя, бесился, тем больше, что другими средствами
не мог взять, находил воззрения Ларисы Дмитриевны женскими капризами, ссылался на Шеллинговы чтения об академическом учении и читал отрывки из Бурдаховой физиологии для доказательства, что в человеке
есть начало вечное и духовное, а внутри природы спрятан какой-то
личный Geist. [дух (нем.).]
Для этого перехода ничего
не может быть лучше, как бесплодная качка парламентских прений, — она дает движение и пределы, дает вид дела и форму общих интересов для достижения своих
личных целей.
Грановский и мы еще кой-как с ними ладили,
не уступая начал; мы
не делали из нашего разномыслия
личного вопроса. Белинский, страстный в своей нетерпимости, шел дальше и горько упрекал нас. «Я жид по натуре, — писал он мне из Петербурга, — и с филистимлянами за одним столом
есть не могу… Грановский хочет знать, читал ли я его статью в „Москвитянине“? Нет, и
не буду читать; скажи ему, что я
не люблю ни видеться с друзьями в неприличных местах, ни назначать им там свидания».
«…Мои желания остановились. Мне
было довольно, — я жил в настоящем, ничего
не ждал от завтрашнего дня, беззаботно верил, что он и
не возьмет ничего.
Личная жизнь
не могла больше дать, это
был предел; всякое изменение должно
было с какой-нибудь стороны уменьшить его.
Для этого перехода ничего
не может быть лучше, как бесплодная качка парламентских прений, — она дает движение и пределы, дает вид дела и форму общих интересов, для достижения своих
личных целей» [Цитата взята из «
Былое и думы».].
Спасение
не есть дело уединенное, оторванное от вселенной,
не может быть результатом
личного самопогружения.
Эти толчки природы, ее даровые откровения, казалось, доставляли ребенку такие представления, которые
не могли быть приобретены
личным опытом слепого, и Максим угадывал здесь неразрывную связь жизненных явлений, которая проходит, дробясь в тысяче процессов, через последовательный ряд отдельных жизней.
Если же в ком и после самодурной дрессировки еще останется какое-нибудь чувство
личной самостоятельности и ум сохранит еще способность к составлению собственных суждений, то для этой личности и ума готов торный путь: самодурство, как мы убедились, по самому существу своему, тупоумно и невежественно, следовательно ничего
не может быть легче, как надуть любого самодура.
Кажется, чего бы лучше: воспитана девушка «в страхе да в добродетели», по словам Русакова, дурных книг
не читала, людей почти вовсе
не видела, выход имела только в церковь божию, вольнодумных мыслей о непочтении к старшим и о правах сердца
не могла ниоткуда набраться, от претензий на
личную самостоятельность
была далека, как от мысли — поступить в военную службу…
Во-вторых, младенец, по моему
личному мнению, непитателен,
может быть, даже слишком сладок и приторен, так что,
не удовлетворяя потребности, оставляет одни угрызения совести.
— Побоялся лично обеспокоить, князь, при ваших
личных и,
может быть, чрезвычайных, так сказать, впечатлениях; а кроме того, я и сам-то-с принял вид, что как бы и
не находил ничего. Бумажник развернул, осмотрел, потом закрыл да и опять под стул положил.
— А мое мнение,
не нам с тобой, брат Николай Степанович,
быть строгими судьями. Мы с тобой видели, как порывались молодые силы, как
не могли они отыскать настоящей дороги и как в криворос ударились. Нам с тобой простить наши
личные оскорбления да пожалеть о заблуждениях — вот наше дело.
Чтобы предупредить возможность такого свидания, которое
могло очень неприятно подействовать на Лизу, Розанов сказал, что Альтерзон вчера возвратился и что завтра утром они непременно
будут иметь свидание, а потому
личное посещение Лизы
не может иметь никакого места.
Все это, разумеется,
может случиться только тогда, когда мы всецело решимся довериться тем истинам, которые выработаны частию людьми нашего взгляда за границею, а частию нами самими.
Будем лучше руководиться тем, что выработает время, то
есть самая жизнь, нежели своим
личным, минутным и, следовательно,
не беспристрастным мнением».
— Нет,
не все равно; мой отец болен,
может быть опасен, и вы в такую минуту вызываете меня на ответ о…
личных чувствах. Я теперь должна заботиться об отце, а
не… о чем другом.
Несколько позже, когда я уже успел освободиться из-под влияния того предубеждения, которое развилось у меня относительно вас, — несколько позже, положив руку на сердце, я
мог уже беспристрастнее взглянуть на дело и, следовательно,
быть строже и к самому себе; я пришел к тому заключению, что выказывать свои
личные желания относительно другого никто из нас
не вправе, тем более если эти желания клонятся к удалению одного из членов.
Лично,
быть может, каждый из них во сто крат омерзительнее, нежели лгун-фанатик, но
личный характер людей играет далеко
не первостепенную роль в делах мира сего.
Все еще о вчерашнем.
Личный час перед сном у меня
был занят, и я
не мог записать вчера. Но во мне все это — как вырезано, и потому-то особенно — должно
быть, навсегда — этот нестерпимо-холодный пол…
Быть может, вы
не знаете даже таких азов, как Часовая Скрижаль,
Личные Часы, Материнская Норма, Зеленая Стена, Благодетель.
Земельный надел так ограничен, что зернового хлеба сеется малость; сена же он
может добыть задаром, то
есть только потратив,
не жалеючи, свой
личный труд на уборку.
О Крутицыне я
не имел никаких слухов. Взял ли он в руки «знамя» и высоко ли его держал — никому до этого дела в то время
не было, и ни в каких газетах о том
не возвещалось. Тихо
было тогда, безмолвно; человек
мог держать «знамя» и даже в одиночку обедать во фраке и в белом галстуке — никто и
не заметит. И во фраке обедай, и в халате — как хочешь, последствия все одни и те же. Даже умываться или
не умываться предоставлялось
личному произволению.
Очевидно, тут речь идет совсем
не об единении, а о том, чтоб сделать из народа орудие известных
личных расчетов. А сверх того,
может быть, и розничная продажа играет известную роль. Потому что, сообразите в самом деле, для чего этим людям вдруг понадобилось это единение? С чего они так внезапно заговорили о нем?
«Как же
мог Дрозд узнать о моей сюите?.. Откуда? Ни один юнкер — все равно
будь он фараон или обер-офицер, портупей или даже фельдфебель — никогда
не позволит себе донести начальству о
личной, частной жизни юнкера, если только его дело
не грозило уроном чести и достоинства училища. Эко какое запутанное положение»…
Чувствительный, ласковый и добрый Эркель,
быть может,
был самым бесчувственным из убийц, собравшихся на Шатова, и безо всякой
личной ненависти,
не смигнув глазом, присутствовал бы при его убиении.
По-моему, они — органы, долженствующие передавать нашему физическому и душевному сознанию впечатления, которые мы получаем из мира внешнего и из мира
личного, но сами они ни болеть, ни иметь каких-либо болезненных припадков
не могут; доказать это я
могу тем, что хотя в молодые годы нервы у меня
были гораздо чувствительнее, — я тогда живее радовался, сильнее огорчался, — но между тем они мне
не передавали телесных страданий.
— Потому, — продолжал Вибель, — что проявлением стремления людей к религии, к добру, к божественной жизни
не может быть единичное существо, но только сонм существ, кои сливаются в желании
не личного, но общего блага.
Позитивисты, коммунисты и все проповедники научного братства проповедуют расширять ту любовь, которую люди имеют к себе и к своим семьям и к государству, на всё человечество, забывая то, что любовь, которую они проповедуют,
есть любовь
личная, которая
могла, разжижаясь, распространиться до семьи; еще более разжижаясь, распространиться до естественного отечества; которая совершенно исчезает, касаясь искусственного государства, как Австрия, Англия, Турция, и которой мы даже
не можем себе представить, когда дело касается всего человечества, предмета вполне мистического.
И потому, как бы мы ни скрывали это от себя, мы
не можем не видеть, что смысл жизни нашей
не может быть ни в нашем
личном плотском существовании, подверженном неотвратимым страданиям и неизбежной смерти, ни в каком-либо мирском учреждении или устройстве.
Ведь теперь, после стольких веков тщетных стараний языческим устройством насилия обеспечить нашу жизнь, казалось бы,
не может не быть очевидным для всякого, что все направленные к этой цели усилия вносят только новые опасности в жизнь и
личную и общественную, но никак
не обеспечивают ее.
«Человек любит себя (свою животную жизнь), любит семью, любит даже отечество. Отчего же бы ему
не полюбить и человечество? Так бы это хорошо
было. Кстати же это самое проповедует и христианство». Так думают проповедники позитивного, коммунистического, социалистического братства. Действительно это бы
было очень хорошо, но никак этого
не может быть, потому что любовь, основанная на
личном и общественном жизнепонимании, дальше любви к государству идти
не может.
Поймите, что эта плотская,
личная жизнь, нынче возникшая и завтра уничтожающаяся, ничем
не может быть обеспечена, что никакие внешние меры, никакое устройство ее
не может придать ей твердости, разумности.
Все знают, что, напротив, люди, находящиеся у власти —
будь они императоры, министры, полицеймейстеры, городовые, — всегда вследствие того что они имеют власть, делаются более склонными к безнравственности, т. е. к подчинению общих интересов
личным, чем люди,
не имеющие власти, как это и
не может быть иначе.
Но я
не был один. Федосья зорко следила за мной и
не оставляла своими заботами. Мне пришлось тяжелым
личным опытом убедиться, сколько настоящей хорошей доброты заложила природа в это неуклюжее и ворчливое существо. Да, это
была добрая женщина,
не головной добротой, а так, просто, потому что другой она
не умела и
не могла быть.
Меры обременительные, стесняющие народ в его правах,
могут быть вызваны, вопреки требованию народной жизни, просто действием произвола, сообразно выгодам привилегированного меньшинства, которое пользуется стеснением других; но меры, которыми уменьшаются привилегии и расширяются общие права,
не могут иметь свое начало
не в чем ином, как в прямых и неотступных требованиях народной жизни, неотразимо действующих на привилегированное меньшинство, даже вопреки его
личным, непосредственным выгодам.
— Позвольте, вашество! с точки зрения вашего
личного успокоения, это,
может быть, и благоразумно; но вы упускаете из вида, что люди в вашем положении
не имеют права руководиться одними
личными предпочтениями… Ведь за вами стоит
не что-нибудь, а, так сказать, обширнейшая в мире держава…
— Я —
не мечтаю, я — высчитываю со всей точностью, возможной в наших русских условиях, — внушительно сказал Смолин. — Производитель должен
быть строго трезв, как механик, создающий машину… Нужно принимать в расчет трение каждого самомалейшего винтика, если ты хочешь делать серьезное дело серьезно. Я
могу дать вам для прочтения составленную мною записочку, основанную мной на
личном изучении скотоводства и потребления мяса в России…
Илья Макарович
был на эту пору болен и
не мог принять в торжестве никакого
личного участия, но прислал девушкам по паре необыкновенно изящно разрисованных венчальных свеч, белого петуха с красным гребнем и белую курочку.