Неточные совпадения
«Верно, уже осмотрели всю старину и теперь объезжают студии новых, шарлатана
Немца и дурака прерафаелита Англичанина, и ко мне
приехали только для полноты обозрения», думал он.
И заметили ль вы, Родион Романович, раз навсегда, что все эти петербургские иностранцы, то есть, главное,
немцы, которые к нам откудова-то
приезжают, все глупее нас!
— Вот, как
приедешь на квартиру, Иван Матвеич тебе все сделает. Это, брат, золотой человек, не чета какому-нибудь выскочке-немцу! Коренной, русский служака, тридцать лет на одном стуле сидит, всем присутствием вертит, и деньжонки есть, а извозчика не наймет; фрак не лучше моего; сам тише воды, ниже травы, говорит чуть слышно, по чужим краям не шатается, как твой этот…
Сингапур — один из всемирных рынков, куда пока еще стекается все, что нужно и не нужно, что полезно и вредно человеку. Здесь необходимые ткани и хлеб, отрава и целебные травы.
Немцы, французы, англичане, американцы, армяне, персияне, индусы, китайцы — все
приехало продать и купить: других потребностей и целей здесь нет. Роскошь посылает сюда за тонкими ядами и пряностями, а комфорт шлет платье, белье, кожи, вино, заводит дороги, домы, прорубается в глушь…
— Позвольте; помните ли вы, как Веревкин начинал процесс против опеки?.. Он тогда меня совсем одолел… Ведь умная бестия и какое нахальство! Готов вас за горло схватить. Вот Половодов и воспользовался именно этим моментом и совсем сбил меня с толку. Просто запугал, как мальчишку… Ах, я дурак, дурак! Видите ли,
приезжал сюда один
немец, Шпигель… Может быть, вы его видели? Он еще родственником как-то приходится Веревкину… Как его, позвольте, позвольте, звали?.. Карл… Фридрих…
Приедет, бывало, доктор — старик
немец Эйзеншмидт ездил: «Ну что, доктор, проживу я еще денек-то на свете?» — шутит, бывало, с ним.
Через несколько месяцев явился к нам казак и с ним надушенный, рябой, лысый, в завитой белокурой накладке
немец; он
приехал благодарить за казака, — это был утопленник.
У Штоффа уже давно жил безыменный
немец Драке, потом
приехал и поселился Май-Стабровский.
Серафима слушала мужа только из вежливости. В делах она попрежнему ничего не понимала. Да и муж как-то не умел с нею разговаривать. Вот, другое дело,
приедет Карл Карлыч, тот все умеет понятно рассказать. Он вот и жене все наряды покупает и даже в шляпах знает больше толку, чем любая настоящая дама. Сестра Евлампия никакой заботы не знает с мужем, даром, что
немец, и щеголяет напропалую.
И точно, словно какие-то болезненные стоны прорывались у нее иной раз в самых отчаянных и самых залихватских любовных мазурках танцоров, а к тому же еще в город
приехал молодой тапер-немец; началась конкуренция, отодвинувшая вдову далеко на задний план, и она через два года после отъезда Юстина тихо скончалась, шепча горячую молитву за сына.
Приехала большая компания
немцев, служащих в оптическом магазине,
приехала партия приказчиков из рыбного и гастрономического магазина Керешковского,
приехали двое очень известных на Ямках молодых людей, — оба лысые, с редкими, мягкими, нежными волосами вокруг лысин — Колька-бухгалтер и Мишка-певец, так называли в домах их обоих.
Князь
приехал в Васильевское, чтоб прогнать своего управляющего, одного блудного
немца, человека амбиционного, агронома, одаренного почтенной сединой, очками и горбатым носом, но, при всех этих преимуществах, кравшего без стыда и цензуры и сверх того замучившего нескольких мужиков.
— Дайте адрес, и я
приеду к вам в Карльсруэ на вашу могилу, — безмерно расхохотался
немец.
Ровно в шесть часов вечера
приехал добродушный
немец в Голубиную Солободку, к знакомому домику; не встретив никого в передней, в зале и гостиной, он хотел войти в спальню, но дверь была заперта; он постучался, дверь отперла Катерина Алексевна; Андрей Михайлыч вошел и остановился от изумления: пол был устлан коврами; окна завешены зелеными шелковыми гардинами; над двуспальною кроватью висел парадный штофный занавес; в углу горела свечка, заставленная книгою; Софья Николавна лежала в постели, на подушках в парадных же наволочках, одетая в щегольской, утренний широкий капот; лицо ее было свежо, глаза блистали удовольствием.
Софья Николавна перепугалась, что так небережно поступают с ее бесценным сокровищем, а повивальная бабка испугалась, чтоб новорожденного не сглазил
немец; она хотела было его отнять, но Клоус буянил; он бегал с ребенком по комнате, потребовал корыто, губку, мыло, пеленок, теплой воды, засучил рукава, подпоясался передником, сбросил парик и принялся мыть новорожденного, приговаривая: «А, варваренок, теперь не кричишь: тебе хорошо в тепленькой-то водице!..» Наконец, прибежал не помнивший себя от восхищения Алексей Степаныч; он отправлял нарочного с радостным известием к Степану Михайлычу, написал письмо к старикам и к сестре Аксинье Степановне, прося ее
приехать как можно скорее крестить его сына.
Клоус являлся каждый день поутру позавтракать и каждый же день в шесть часов вечера
приезжал пить чай с ромом и играть в карты с хозяевами, а как игра была почти безнадежная, то расчетливый
немец доставал где-то игранные карты и привозил с собой.
Двадцатого
приехал поутру Клоус, и Софья Николавна встретила его в дверях своей спальни, дружески приветствуя книксенами…
немец рассердился.
Так,
приезжал какой-то смышленый
немец, предлагавший Гордею Евстратычу открыть в Белоглинском заводе заведение искусственных минеральных вод; потом пришел пешком изобретатель новых огнегасителей, суливший золотые горы; затем явилась некоторая дама заграничного типа с проектом открыть ссудную кассу и т. д., и т. д.
— Конечно, Буркин прав, — перервал старик, — да и на что нам иноземных архитекторов? Посмотрите на мой дом! Что, дурно, что ль, выстроен? А строил-то его не француз, не
немец, а просто я, русской дворянин — Николай Степанович Ижорской. Покойница сестра, вот ее матушка — не тем будь помянута, — бредила французами. Ну что ж? И отдала строить свой московской дом какому-то
приезжему мусью, а он как понаделал ей во всем доме каминов, так она в первую зиму чуть-чуть, бедняжка, совсем не замерзла.
Я в последнем письме забыл тебе сказать, что,
приехав домой от Приимковых, я раскаивался, что назвал именно «Фауста»; для первого раза Шиллер гораздо бы лучше годился, уж коли дело пошло на
немцев.
— Очень просто;
немцы ведут всё по правилам заграничного сочинения:
приехал страховой агент и стал нанимать людей, чтобы затонувший груз из воды доставать.
Дело в том, что у Эльвиры Карловны, в то время, когда она
приехала с Синтяниным из Петербурга, была десятилетняя дочь, Флора, от законного брака Эльвиры Карловны с бедным ювелирным подмастерьем из
немцев, покинутым женою в Петербурге, неизвестно за что и почему!
Почему-то Герцен не
приехал на Бернский конгресс. Не
приехал и В.Гюго. Но все-таки собралось немало эмигрантов. Из русских — Бакунин, Н.Утин, из
немцев — Фохт (брат физиолога), из французов — Кине и несколько революционеров-социалистов. Явился и Г.Н.Вырубов, стоявший как позитивист в стороне от политических фракций и поборников русско-французского социализма.
Ведь и я, и все почти русские, учившиеся в мое время (если они
приехали из России, а не воспитывались в остзейском крае), знали
немцев, их корпоративный быт, семейные нравы и рельефные черты тогдашней балтийской культуры, и дворянско-сословной, и общебюргерской — больше из вторых рук, понаслышке, со стороны, издали, во всяком случае недостаточно, чтобы это приводило к полной и беспристрастной оценке.
Теперь остановлюсь на том, что Дерпт мог дать студенту вообще — и
немцу или онемеченному чухонцу, и русскому; и такому, кто поступил прямо в этот университет, и такому, как я, который
приехал уже"матерым"русским студентом, хотя и из провинции, но с определенными и притом высшими запросами. Тогда Дерпт еще сохранял свою областную самостоятельность. Он был немецкий, предназначен для остзейцев, а не для русских, которые составляли в нем ничтожный процент.
— Вот, — продолжала молодая вдова, обратясь к лукавой цели своей, — поведали мне добрые люди:
приехал Антон-лекарь от
немцев, лечит, дескать, всякие недуги: и от недоброго глаза, и с ветру, и от своей глупости. Послушала я добрых людей, пошла к лекарю с толмачом Варфоломеем.