Неточные совпадения
Ласкала слух та песенка,
Негромкая и
нежная,
Как ветер летним вечером,
Легонько пробегающий
По бархатной муравушке,
Как шум дождя весеннего
По
листьям молодым!
Мечтам и годам нет возврата;
Не обновлю души моей…
Я вас люблю любовью брата
И, может быть, еще
нежней.
Послушайте ж меня без гнева:
Сменит не раз младая дева
Мечтами легкие мечты;
Так деревцо свои
листыМеняет с каждою весною.
Так, видно, небом суждено.
Полюбите вы снова: но…
Учитесь властвовать собою:
Не всякий вас, как я, поймет;
К беде неопытность ведет».
Там — раскрытый альбом с выскользнувшими внутренними
листами, там — свитки, перевязанные золотым шнуром; стопы книг угрюмого вида; толстые пласты рукописей, насыпь миниатюрных томиков, трещавших, как кора, если их раскрывали; здесь — чертежи и таблицы, ряды новых изданий, карты; разнообразие переплетов, грубых,
нежных, черных, пестрых, синих, серых, толстых, тонких, шершавых и гладких.
Представьте пруд, вроде Марли, гладкий и чистый, как зеркало; с противоположной стороны смотрелась в него целая гора, покрытая густо, как щетка или как шуба, зеленью самых темных и самых ярких колоритов, самых
нежных, мягких, узорчатых
листьев и острых игл.
На прибрежных лугах, около кустарников, Н.А. Десулави обратил мое внимание на следующие растения, особенно часто встречающиеся в этих местах: астру с удлиненными ромбовидными и зазубренными
листьями, имеющую цветы фиолетово-желтые с белым хохолком величиной с копейку, расположенные красивой метелкой; особый вид астрагала, корни которого в массе добывают китайцы для лекарственных целей, — это крупное многолетнее растение имеет ветвистый стебель, мелкие
листья и многочисленные мелкие бледно-желтые цветы; крупную живокость с синими цветами, у которой вся верхняя часть покрыта
нежным пушком; волосистый журавельник с грубыми, глубоко надрезанными
листьями и
нежными малиновыми цветами; темно-пурпуровую кровохлебку с ее оригинальными перистыми
листьями; крупнолистную горечавку — растение с толстым корнем и толстым стеблем и с синевато-фиолетовыми цветами, прикрытыми длинными
листьями, и, наконец, из числа сложноцветных — соссюрею Максимовича, имеющую высокий стебель, зазубренные лировидные
листья и фиолетовые цветы.
Чаще всего (и в данном случае) здесь можно видеть: довольно высокую охотскую хохлатку с мелкими желтыми цветами,
нежные розовые цветы донтостемона, у которого и стебель, и верхние
листья покрыты тонким пушком, и цепляющийся за ивняки схизопепон переступенелистый с выемчатыми сердцевидными
листьями; затем звездчатку водяную с характерными для нее бледной листвой и узловатым стебельком и пышный белокопытник, образующий большие заросли громадных жирных
листьев, напоминающих лопасти рогов сохатого.
Внутренность рощи, влажной от дождя, беспрестанно изменялась, смотря по тому, светило ли солнце, или закрывалось облаком; она то озарялась вся, словно вдруг в ней все улыбнулось: тонкие стволы не слишком частых берез внезапно принимали
нежный отблеск белого шелка, лежавшие на земле мелкие
листья вдруг пестрели и загорались червонным золотом, а красивые стебли высоких кудрявых папоротников, уже окрашенных в свой осенний цвет, подобный цвету переспелого винограда, так и сквозили, бесконечно путаясь и пересекаясь перед глазами; то вдруг опять все кругом слегка синело: яркие краски мгновенно гасли, березы стояли все белые, без блеску, белые, как только что выпавший снег, до которого еще не коснулся холодно играющий луч зимнего солнца; и украдкой, лукаво, начинал сеяться и шептать по лесу мельчайший дождь.
Синими цветами из травянистых зарослей выделялся борец с зубчатыми
листьями, рядом с ним — башмачки с большими ланцетовидными
листьями,
нежные василистники с характерными яркими цветами, большие огненно-красные зорки с сидячими овально-ланцетовидными
листьями и группы оранжевых троллиусов.
Окорока вареные, с откинутой плащом кожей, румянели розоватым салом. Окорока вестфальские провесные, тоже с откинутым плащом, спорили
нежной белизной со скатертью. Они с математической точностью нарезаны были тонкими, как
лист, пластами во весь поперечник окорока, и опять пласты были сложены на свои места так, что окорок казался целым.
Деревья еще стояли зелеными, но в запахе воздуха,
листьев и травы уже слегка чувствовался, точно издали,
нежный, меланхолический и в то же время очаровательный запах приближающейся осени.
Еще долго не выходил он из своей засады. Остаток бала тянулся, казалось, бесконечно. Ночь холодела и сырела. Духовая музыка надоела; турецкий барабан стучал по голове с раздражающей ритмичностью. Круглые стеклянные фонари светили тусклее. Висячие гирлянды из дубовых и липовых веток опустили беспомощно свои
листья, и от них шел
нежный, горьковатый аромат увядания. Александрову очень хотелось пить, и у него пересохло в горле.
Он спит, — и длинные ресницы
Закрыли очи под собой;
В ланитах кровь, как у девицы,
Играет розовой струёй;
И на кольчуге боевой
Ему не жестко. С сожаленьем
На эти
нежные черты
Взирает витязь, и мечты
Его исполнены мученьем:
«Так светлой каплею роса,
Оставя край свой, небеса,
На
лист увядший упадает;
Блистая райским жемчугом,
Она покоится на нем,
И, беззаботная, не знает,
Что скоро
лист увядший тот
Пожнет коса иль конь сомнет...
Вот что мне представлялось: ночь, луна, свет от луны белый и
нежный, запах… ты думаешь, лимона? нет, ванили, запах кактуса, широкая водная гладь, плоский остров, заросший оливами; на острове, у самого берега, небольшой мраморный дом, с раскрытыми окнами; слышится музыка, бог знает откуда; в доме деревья с темными
листьями и свет полузавешенной лампы; из одного окна перекинулась тяжелая бархатная мантия с золотой бахромой и лежит одним концом на воде; а облокотясь на мантию, рядом сидят он и она и глядят вдаль туда, где виднеется Венеция.
На краю площадки, за перилами, где железные
листы были покрыты белым птичьим пометом, ходили и ворковали голуби, и их
нежный любовный говор был громче и слышнее всех тех разрозненных, надоедливых звуков, что рождались землей и ползали по ней, бессильные подняться к небу.
Прошел еще месяц. Attalea подымалась. Наконец она плотно уперлась в рамы. Расти дальше было некуда. Тогда ствол начал сгибаться. Его лиственная вершина скомкалась, холодные прутья рамы впились в
нежные молодые
листья, перерезали и изуродовали их, но дерево было упрямо, не жалело
листьев, несмотря ни на что, давило на решетки, и решетки уже подавались, хотя были сделаны из крепкого железа.
На дубовом письменном столе в порядке лежали книги и бумаги. Солнечные лучи, пробиваясь сквозь жалюзи, весело играли на зеленом сукне стола и на яркой бронзе письменных принадлежностей. У окон величественные латании,
нежные ареки и кенции переплетали узоры своих
листьев. В кабинете было комфортно и уютно.