Неточные совпадения
Не удалось бы им там видеть какого-нибудь вечера в швейцарском или шотландском вкусе, когда вся природа — и лес, и вода, и стены хижин, и песчаные холмы — все горит точно багровым заревом; когда по этому багровому
фону резко оттеняется едущая по песчаной извилистой дороге кавалькада мужчин, сопутствующих какой-нибудь леди в прогулках к угрюмой развалине и поспешающих в крепкий
замок, где их ожидает эпизод о войне двух роз, рассказанный дедом, дикая коза
на ужин да пропетая молодою мисс под звуки лютни баллада — картины, которыми так богато населило наше воображение перо Вальтера Скотта.
На ее
фоне белели наш дом и церковь, серебрились высокие тополи. Пахло дождем и скошенным сеном. Мой спутник был в ударе. Он смеялся и говорил всякий вздор. Он говорил, что было бы недурно, если бы
на пути нам вдруг встретился какой-нибудь средневековый
замок с зубчатыми башнями, с мохом, с совами, чтобы мы спрятались туда от дождя и чтобы нас в конце концов убил гром…
Приятели не раз упрекали фон-Ферзена за его пристрастие к этому «русскому щенку» и советовали переслать его
на родину, «
на стреле», но владелец
замка Гельмст настойчиво защищал своего любимца.
— Поговорим-ка лучше о русских, — снова перебил его
фон Ферзен. — Как ловко они подкараулили моего рейтара. С каким наслаждением я сделал бы из них бифштекс… Да, — продолжал он задумчиво, — их рысьи глаза никого не просмотрят, теперь того и гляди наскачут они
на мой
замок.
Несмотря
на угрозы, они насилу могли допытаться у ослабленного от ран пленника, что он послан был владетельным рыцарем Доннершварцем в погоню за бежавшим из
замка Гельмст русским, что старый гроссмейстер фон-Ферзен готов уже напасть
на них и отомстить им за соседей; что он уже соединился со всеми вассалами своими и соседями и что число их велико.
— Это было бы слишком жестоко, особенно без вины, но если я что-либо замечу, то лучше выгоню его из своего
замка на все четыре стороны, — возразил фон-Ферзен.
— Спаси меня, — тоже шепотом заговорил пленник. — Я герольд бывшего гроссмейстера ливонского ордена Иоганна Вальдгуса
фон Ферзена, владельца
замка Гельмст. Он послал меня ко всем соседям с письмами, приглашающими
на войну против…
— Это было бы слишком жестоко, особенно без вины, но если я что-либо замечу, то лучше выгоню его из своего
замка на все четыре стороны, — возразил
фон Ферзен.
Бернгард, раненный в схватке с дружиной Пропалого, отдыхал в
замке,
фон Ферзен бросался во все стороны, отдавал приказания одно нелепее другого, так что никто не понимал его и слушавшие только пожимали плечами, глядя
на помутившегося умом старика.
Приятели не раз упрекали
фон Ферзена за его пристрастие к этому «русскому щенку» и советовали переслать его
на родину «
на стреле», но владелец
замка Гельмст настойчиво защищал своего любимца.
— Поговорим-ка лучше о русских, — снова перебил его фон-Ферзен. — Как ловко они подкараулили моего рейтара. С каким наслаждением я сделал бы из них бифштексов. Да, — продолжал он задумчиво, — их рысьи глаза никого не просмотрят, теперь, того и гляди, наскачут они
на мой
замок.
Бернгард, раненный в схватке с дружиною Пропалого, отдыхал в
замке, фон-Ферзен бросался во все стороны, отдавал приказания одно нелепее другого, так что никто не понимал его и слушавшие только пожимали плечами, глядя
на помутившегося умом старика.
Кажется, слышишь из отверстия подземной тюрьмы вздох орденмейстера Иогана
фон Ферзена, засаженного в ней по подозрению в сношениях с русскими [1472 года.]; видишь под стенами
замка храброго воеводу, князя Александра Оболенского, решающегося лучше умереть, чем отступить от них [1502 года.], и в окружных холмах доискиваешься его праха; видишь, как герцог Иоган финляндский, среди многочисленных своих вассалов, отсчитав полякам лежащие
на столе сто двадцать пять тысяч талеров, запивает в серебряном бокале приобретение Гельмета и других окружных поместий [1562 года.].
И не
на одного отца своего производила Эмма фон-Ферзен такое чарующее впечатление; вся прислуга
замка, все рейтары ее отца боготворили ее, их угрюмые, суровые лица расплывались при встрече с нею в довольную улыбку, ее ласковый взгляд был для всех их дороже неприятельской богатой добычи.
И не
на одного отца своего производила Эмма
фон Ферзен такое чарующее впечатление; вся прислуга
замка, все рейтары ее отца боготворили ее, их угрюмые суровые лица расплывались при встрече с ней в довольную улыбку, ее ласковый взгляд был для всех их дороже неприятельской богатой добычи.
Несмотря
на угрозы, они насилу могли допытаться у ослабевшего от ран пленника, что он послан был владетельным рыцарем Доннершварцем в погоню за бежавшим из
замка Гельмст русским; что старый гроссмейстер
фон Ферзен готов уже напасть
на них и отомстить им за соседей; что он уже соединился со всеми вассалами своими и соседями и что число их велико.
— Спаси меня, — тоже шепотом заговорил пленник. — Я герольд бывшего гроссмейстера ливонского ордена Иоганна Вальдгуса фон-Ферзена, владельца
замка Гельмст. Он послал меня ко всем соседям с письмами, приглашающими
на войну против…
Он состоял
на службе еще у отца Эдуарда, но далеко не жаловал сына — этого пьяницу и обжору, как, конечно за глаза, он честил бывшего своего господина, а потому с удовольствием перешел
на службу в
замок Гельмст, где все дышало довольством и богатством, тогда как в
замке Вальден приходилось часто класть зубы
на полку вместе с своим господином с той разницей, что последний раньше уже пристроился к хлебосолу фон-Ферзену.
Он состоял
на службе еще у отца Эдуарда, но далеко не жаловал сына — этого пьяницу и обжору, как, конечно, за глаза, он честил бывшего своего господина, а потому с удовольствием перешел
на службу в
замок Гельмст, где все дышало довольством и богатством, тогда как в
замке Вальден приходилось часто класть зубы
на полку вместе со своим господином, с той разницей, что последний раньше уже пристроился к хлебосолу
фон Ферзен.