Неточные совпадения
Еще амуры, черти, змеи
На сцене скачут и шумят;
Еще
усталые лакеи
На шубах у подъезда спят;
Еще не перестали топать,
Сморкаться, кашлять, шикать, хлопать;
Еще снаружи и внутри
Везде блистают фонари;
Еще, прозябнув, бьются
кони,
Наскуча упряжью своей,
И кучера, вокруг огней,
Бранят господ и бьют в ладони:
А уж Онегин вышел вон;
Домой одеться едет он.
Через 1,5 часа я вернулся и стал будить своих спутников. Стрелки и казаки проснулись
усталые; сон их не подкрепил. Они обулись и пошли за
конями. Лошади не убегали от людей, послушно позволили надеть
на себя недоуздки и с равнодушным видом пошли за казаками.
К сумеркам мы дошли до водораздела. Люди сильно проголодались, лошади тоже нуждались в отдыхе. Целый день они шли без корма и без привалов. Поблизости бивака нигде травы не было.
Кони так
устали, что, когда с них сняли вьюки, они легли
на землю. Никто не узнал бы в них тех откормленных и крепких лошадей, с которыми мы вышли со станции Шмаковка. Теперь это были исхудалые животные, измученные бескормицей и гнусом.
Природа
устала с собой воевать —
День ясный, морозный и тихий.
Снега под Нерчинском явились опять,
В санях покатили мы лихо…
О ссыльных рассказывал русский ямщик
(Он знал по фамилии даже):
«
На этих
конях я возил их в рудник,
Да только в другом экипаже.
Должно быть, дорога легка им была:
Шутили, смешили друг дружку;
На завтрак ватрушку мне мать испекла,
Так я подарил им ватрушку,
Двугривенный дали — я брать не хотел:
— «Возьми, паренек, пригодится...
Я закручинился: страсть как мне не хотелось воровать; однако, видно, назвавшись груздем, полезешь и в кузов; и я, знавши в конюшне все ходы и выходы, без труда вывел за гумно пару лихих
коней, кои совсем
устали не ведали, а цыган еще до того сейчас достал из кармана
на шнурочке волчьи зубы и повесил их и одному и другому
коню на шеи, и мы с цыганом сели
на них и поехали.
Один из них, закутанный в широкий охабень, ехал впереди
на борзом вороном
коне и, казалось, совершенно не замечал, что метель становится час от часу сильнее; другой, в нагольном тулупе, сверх которого надет был нараспашку кафтан из толстого белого сукна, беспрестанно останавливал свою
усталую лошадь, прислушивался со вниманием, но, не различая ничего, кроме однообразного свиста бури, с приметным беспокойством озирался
на все стороны.
— Посмотри, боярин, — сказал Алексей, — он чуть жив, а каким молодцом сидит
на коне: видно, что ездок!.. Ого, да он начал пошевеливаться! Тише, брат, тише! Мой Серко и так
устал. Однако ж, Юрий Дмитрич, или мы поразогрелись, или погода становится теплее.
Меж тем удары калмыцкой плети градом сыпались
на Вихря; бешеный
конь бил передом и задом; с визгом метался направо и налево, загибал голову, чтоб схватить зубами своего седока, и вытягивался почти прямо, подымаясь
на дыбы; но Кирша как будто бы прирос к седлу и продолжал не
уставая работать нагайкою.
В эту же ночь, богатую событиями, Вадим, выехав из монастыря, пустился блуждать по лесу, но
конь,
устав продираться сквозь колючий кустарник, сам вывез его
на дорогу в село Палицына.
Когда Федосей исчез за плетнем, окружавшим гумно, то Юрий привязал к сухой ветле
усталых коней и прилег
на сырую землю; напрасно он думал, что хладный ветер и влажность высокой травы, проникнув в его жилы, охладит кровь, успокоит волнующуюся грудь… все призраки, все невероятности, порождаемые сомнением ожидания, кружились вокруг него в несвязной пляске и невольно завлекали воображение всё далее и далее, как иногда блудящий огонек, обманчивый фонарь какого-нибудь зловредного гения, заводит путника к самому краю пропасти…
„От звиху“ белорусы наговаривают: „Ехала святая прачистая
на сивом
коне чараз золотой мост;
конь споткнувсь, сустав зьвихнувсь;
конь устав, сустав
на мести став“.
Проходил Самоквасов по городку вплоть дó вечера и уж думал
на другой день квартиры искать в деревнях подгородных, но ему и тут удалой ямщик пригодился. Только вышел он поутру
на улицу, Федор Афанасьич тут как тут —
усталых, взмыленных
коней проваживает… Окликал его Петр Степаныч.
В свите генерал-вахтмейстера находится Вольдемар из Выборга. Нынешний день он в шведском мундире,
на коне и с оружием. Генерал, шутя, называет его своим лейбшицом [Лейбшиц — телохранитель, сберегательный стрелок или денщик. — См. Воинский
Устав.]. Вольдемар усмехается
на это приветствие, и в черных глазах его горит дикий пламень, как у волка
на добычу в темную ночь.