Неточные совпадения
На дороге обчистил меня кругом пехотный капитан, так что трактирщик хотел уже было посадить в тюрьму; как вдруг, по моей
петербургской физиономии и по костюму, весь город принял меня за генерал-губернатора.
На другой день, в 11 часов утра, Вронский выехал
на станцию
Петербургской железной
дороги встречать мать, и первое лицо, попавшееся ему
на ступеньках большой лестницы, был Облонский, ожидавший с этим же поездом сестру.
И, так просто и легко разрешив, благодаря городским условиям, затруднение, которое в деревне потребовало бы столько личного труда и внимания, Левин вышел
на крыльцо и, кликнув извозчика, сел и поехал
на Никитскую.
Дорогой он уже не думал о деньгах, а размышлял о том, как он познакомится с
петербургским ученым, занимающимся социологией, и будет говорить с ним о своей книге.
Сей день путешествие мое было неудачно; лошади были худы, выпрягались поминутно; наконец, спускаяся с небольшой горы, ось у кибитки переломилась, и я далее ехать не мог. — Пешком ходить мне в привычку. Взяв посошок, отправился я вперед к почтовому стану. Но прогулка по большой
дороге не очень приятна для
петербургского жителя, не похожа
на гулянье в Летнем саду или в Баба, скоро она меня утомила, и я принужден был сесть.
В двенадцать часов Рациборский проводил Ярошиньского
на петербургскую железную
дорогу, постоял у барьера, пока тронулся поезд, и, кивнув друг другу, иезуит-подчиненный расстался с иезуитом-начальником.
— Прощайте, monsieur Irteneff, — сказала мне Ивина, вдруг как-то гордо кивнув головой и так же, как сын, посмотрев мне в брови. Я поклонился еще раз и ей, и ее мужу, и опять
на старого Ивина мой поклон подействовал так же, как ежели бы открыли или закрыли окошко. Студент Ивин проводил меня, однако, до двери и
дорогой рассказал, что он переходит в
Петербургский университет, потому что отец его получил там место (он назвал мне какое-то очень важное место).
Быстрая езда по ровной, крепкой
дороге имела
на петербургскую даму то приятное освежающее действие, в котором человек нуждается, проведя долгое время в шуме и говоре, при необходимости принимать во всем этом свою долю участия. Мордоконаки не смеялась над тем, что она видела. Она просто отбыла свой визит в низменные сферы и уходила от них с тем самым чувством, с каким она уходила с крестин своей экономки, упросившей ее когда-то быть восприемницей своего ребенка.
Через сутки я был уже в Москве, а
на третий день, усаживаясь в вагон
петербургской дороги, очутился нос к носу с моим уездным знакомцем и решительным посредником Готовцевым.
«
На Петербургскую железную
дорогу!» — сказала она ему и затем, не дождавшись даже ответа, села к нему в сани и велела как можно проворнее себя везти: нетерпение отражалось во всех чертах лица ее.
Барон в этом случае, благодаря своему
петербургскому высокомерию, полагал, что стоит ему только показаться в Москве в своих модных пиджаках, с
дорогой своей тросточкой и если при этом узнается, что он действительный статский советник и кавалер станиславской звезды, то все московские невесты сами побегут за ним; но вышло так, что
на все те качества никто не счел за нужное хоть бы малейшее обратить внимание.
Скажу без лести, многие
на меня посматривали, и тут я должен был проходить несколько раз мимо тех же окон, но предмет страсти моей скрывался, а
на ее место выходил слуга, и, без всякой политики, говорил, чтобы я перестал глазеть
на окна, а шел бы своею
дорогою, иначе… ну, чего скрывать
петербургскую грубость?.. иначе, — говорит, — вас прогонят палкою.
Она мне, после
дороги, очень приглянулась, и я старался увиваться около нее
на петербургский фасон.
Много я слышал от нее про разные свадьбы, смерти, наследства, воровства-кражи и воровства-мошенничества, про всякий нагольный и крытый разврат, про всякие
петербургские мистерии и про вас, про ваши назидательные похождения, мои
дорогие землячки Леканиды Петровны, про вас, везущих сюда с вольной Волги, из раздольных степей саратовских, с тихой Оки и из золотой, благословенной Украины свои свежие, здоровые тела, свои задорные, но незлобивые сердца, свои безумно смелые надежды
на рок,
на случай,
на свои ни к чему не годные здесь силы и порывания.
Это была последняя их умолвка
на дороге, и через несколько минут езды пред ними завиднелись вдали блудящие звездочки
петербургских огней, а наконец вот он и сам «полнощных стран краса и диво».
Горданов этому даже пособолезновал и сказал, что наша
петербургская публика в музыкальном отношении очень разборчива, и что у нас немало европейских знаменитостей проваливалось, а затем дал артисту нотацию не бросаться ни
на одну железную
дорогу, ибо там ему угрожал бы телеграф, а посоветовал ему сесть
на финляндский пароход и благополучно удирать в Стокгольм, а оттуда в любое место, где могут найтись охотники слушать его музыку.
Население здесь столь же разнообразно, как и помещения подобных домов: тут живут и дипломаты, и ремесленники, и странствующие монахини, и погибшие создания, и воры, и несчастнейший класс
петербургского общества, мелкие литераторы, попавшие
на литературную
дорогу по неспособности стать ни
на какую другую и тянущие по ней свою горе-горькую жизнь калик-перехожих.
— К Иванам Ивановичам Елкиным, которых по
дороге было чрезвычайно много и которые все оказывались добрыми приятелями Кирилла, мы уже более не заходили — потому ли, что многим из нас пришлось
дорогою порядочно переболеть после
петербургских оргий, или потому, что
на нас очень хорошо действовала природа и новость места и людей, которых мы «изучали» с отменною охотою и внимательностию.
Дамы и девицы в трех усадьбах смотрели
на меня только как
на петербургского молодого человека, выбравшего себе писательскую
дорогу.
Она была в этот день в хорошем расположении духа. Она решила через какие-нибудь два-три месяца покинуть не только Петербург, но и Россию, и уехать со своей ненаглядной дочерью, со своей
дорогой Иреной, за границу, в Италию. Она поручила уже комиссионерам исподволь подыскивать ей покупателя
на дачу — всю же обстановку как дачи, так и
петербургской квартиры она решила поручить продать с аукциона. Подведя итоги, она была довольна крупной суммой своего состояния.
По
дороге на острова, в «Ташкент» или «Самарканд», — это их излюбленные места кутежей, — заезжают
на Петербургскую или Выборгскую сторону, разыщут дом, где происходит какая-нибудь вечеринка, именины или свадьба…
В 1805 году Крестовский остров, ныне второстепенное место публичных гуляний, далеко не отличающееся никаким особенным изяществом, был, напротив того, сборным пунктом для самой блестящей
петербургской публики, которая под звуки двух или трех военных оркестров, гуляла по широкой, очень широкой, усыпанной красноватым песком и обставленной зелеными деревянными диванчиками,
дороге, шедшей по берегу зеркальной Невы, в виду расположенных
на противоположном берегу изящных дач камергера Зиновьева, графа Лаваля и Дмитрия Львовича Нарышкина, тогдашнего обер-егермейстера.
Петербургская панель сделала свое дело, она осталась
на ней и пошла обычной
дорогой падшей женщины.
Точно ту же фразу о графине Зубовой и тот же смех уже раз пять слышал при посторонних князь Андрей от своей жены. Он тихо вошел в комнату. Княгиня, толстенькая, румяная, с работой в руках, сидела
на кресле и без умолку говорила, перебирая
петербургские воспоминания и даже фразы. Князь Андрей подошел, погладил ее по голове и спросил, отдохнула ли она от
дороги. Она ответила и продолжала тот же разговор.
В то время как мать с сыном, выйдя
на середину комнаты, намеревались спросить
дорогу у вскочившего при их входе старого официанта, у одной из дверей повернулась бронзовая ручка и князь Василий в бархатной шубке, с одною звездой, по-домашнему, вышел, провожая красивого черноволосого мужчину. Мужчина этот был знаменитый
петербургский доктор Lorrain.
Первый начал говорить генерал Армфельд, неожиданно, во избежание представившегося затруднения предложив совершенно новую, ничем (кроме как желанием показать, что он тоже может иметь мнение) необъяснимую позицию в стороне от
Петербургской и Московской
дорог,
на которой, по его мнению, армия должна была соединившись ожидать неприятеля.