Неточные совпадения
Они разбиваются
на пары и устраивают свои гнезда
на древесных сучьях в лесах и рощах, а около Москвы даже в заброшенных парках и садах; самка кладет четыре яйца, немного меньше голубиных, но продолговатой формы, зелено-пестрого цвета, и попеременно
с самцом в три недели высиживают молодых, которых и
отец и мать кормят постоянно, до совершенного возраста, только что начинающими наливать в то время зелеными ягодами, всякими семенами и насекомыми.
Нашу карету и повозку стали грузить
на паром, а нам подали большую косную лодку,
на которую мы все должны были перейти по двум доскам, положенным
с берега
на край лодки; перевозчики в пестрых мордовских рубахах, бредя по колени в воде, повели под руки мою мать и няньку
с сестрицей; вдруг один из перевозчиков, рослый и загорелый, схватил меня
на руки и понес прямо по воде в лодку, а
отец пошел рядом по дощечке, улыбаясь и ободряя меня, потому что я, по своей трусости, от которой еще не освободился, очень испугался такого неожиданного путешествия.
Но больше всего я вижу ее в
паре с отцом, когда она плавно двигается около него и
с гордостью и радостью и за себя и за него взглядывает
на любующихся зрителей.
Перевоз через реку Белую
на дрянном
пароме, задержавший путешественников
с лишком час, подъем
на крутую гору, также очень медленный, — всё это вместе взволновало нервы Софьи Николавны, раздражило ее нетерпеливую природу, и она, приехав, наконец, домой
с лихорадочным волнением подбежала к спальне своего
отца и тихо отворила дверь…
Не прошло полугода со дня смерти жены, как он уже посватался к дочери знакомого ему по делам уральского казака-старообрядца.
Отец невесты, несмотря
на то, что Игнат был и
на Урале известен как «шалый» человек, выдал за него дочь. Ее звали Наталья. Высокая, стройная,
с огромными голубыми глазами и длинной темно-русой косой, она была достойной
парой красавцу Игнату; а он гордился своей женой и любил ее любовью здорового самца, но вскоре начал задумчиво и зорко присматриваться к ней.
Мальчик слушал эту воркотню и знал, что дело касается его
отца. Он видел, что хотя Ефим ворчит, но
на носилках у него дров больше, чем у других, и ходит он быстрее. Никто из матросов не откликался
на воркотню Ефима, и даже тот, который работал в
паре с ним, молчал, иногда только протестуя против усердия,
с каким Ефим накладывал дрова
на носилки.
Когда родоначальник известного ныне богатого дома, Николай Патрикеевич Сударичев, получив звание архитектора, приехал повидаться к
отцу, бабушка, разумеется, пожелала, чтобы «Николашу» ей представили, и, обласкав его, она подарила ему часы, сто рублей «
на пару платья» и — о ужас! — велела ему прийти к столу
с нею обедать…
Слова молитвы, похожей
на требование, вылетали из круглых ртов белым
паром, замерзая инеем
на бровях и усах басов, оседая в бородах нестройно подпевавшего купечества. Особенно пронзительно, настойчиво и особенно не в лад хору пел городской голова Воропонов, сын тележника; толстый, краснощёкий,
с глазами цвета перламутровых пуговиц, он получил в наследство от своего
отца вместе
с имуществом и неукротимую вражду ко всем Артамоновым.
Помню редкий
пар, поднимающийся
с воды, золотистых карасей и скользких налимов; помню утомительный полдень, когда все мы как убитые падали
на траву, отказываясь от янтарной ухи, приготовленной
отцом Сергием «некнижным».
— А ты молчи, да слушай, что
отец говорит.
На родителя больше ты не работник, копейки
с тебя в дом не надо. Свою деньгу наживай,
на свой домок копи, Алексеюшка… Таковы твои годы пришли, что пора и закон принять… Прежде было думал я из нашей деревни девку взять за тебя. И
на примете, признаться, была, да вижу теперь, что здешние девки не
пара тебе… Ищи судьбы
на стороне, а мое родительское благословение завсегда
с тобой.
После роскошного завтрака,
с обильно лившимся шампанским и, как водится, со спичами, корвет тихо тронулся из залива, и
на палубе раздались звуки бального оркестра, расположенного за грот-мачтой. Тотчас же все выбежали наверх, а палуба покрылась
парами, которые кружились в вальсе. Володя добросовестно исполнял свой долг и танцевал без устали то
с одной, то
с другой, то
с третьей и, надо признаться, в этот день ни разу даже не вспомнил о мисс Клэр, хотя
отец ее, доктор, и был
на корвете.
Часа через два после этого события
пара косматых, разношерстных и толстобрюхих лошадей некованными копытами шлепали по грязному проселку, ведущему в губернский город.
На небольшой легкой тележке, все размеры которой устроены так, чтобы человеку было как можно хуже сидеть в ней, сидел
отец Илиодор, а впереди его
на корточках трясся один из виновных, седой старик
с простодушным лицом.