Неточные совпадения
Смутное
сознание той ясности, в которую были приведены его
дела, смутное воспоминание о дружбе и лести Серпуховского, считавшего его нужным человеком, и, главное, ожидание свидания — всё соединялось в общее впечатление радостного чувства жизни. Чувство это было так сильно, что он невольно улыбался. Он спустил ноги, заложил одну
на колено другой и, взяв ее в руку, ощупал упругую икру ноги, зашибленной вчера при падении, и, откинувшись назад, вздохнул несколько раз всею грудью.
Вошел секретарь, с фамильярною почтительностью и некоторым, общим всем секретарям, скромным
сознанием своего превосходства пред начальником в знании
дел, подошел с бумагами к Облонскому и стал, под видом вопроса, объяснять какое-то затруднение. Степан Аркадьич, не дослушав, положил ласково свою руку
на рукав секретаря.
Главные качества Степана Аркадьича, заслужившие ему это общее уважение по службе, состояли, во-первых, в чрезвычайной снисходительности к людям, основанной в нем
на сознании своих недостатков; во-вторых, в совершенной либеральности, не той, про которую он вычитал в газетах, но той, что у него была в крови и с которою он совершенно равно и одинаково относился ко всем людям, какого бы состояния и звания они ни были, и в-третьих — главное — в совершенном равнодушии к тому
делу, которым он занимался, вследствие чего он никогда не увлекался и не делал ошибок.
Он послал седло без ответа и с
сознанием, что он сделал что то стыдное,
на другой же
день, передав всё опостылевшее хозяйство приказчику, уехал в дальний уезд к приятелю своему Свияжскому, около которого были прекрасные дупелиные болота и который недавно писал ему, прося исполнить давнишнее намерение побывать у него.
Дней через пять, прожитых в приятном
сознании сделанного им так просто серьезного шага, горничная Феня осторожно сунула в руку его маленький измятый конверт с голубой незабудкой, вытисненной в углу его,
на атласной бумаге, тоже с незабудкой. Клим, не без гордости, прочитал...
А вступив
на мост, вмешавшись в тесноту, Самгин почувствовал в неторопливости движения рабочих
сознание, что они идут
на большое, историческое
дело.
Он задрожит от гордости и счастья, когда заметит, как потом искра этого огня светится в ее глазах, как отголосок переданной ей мысли звучит в речи, как мысль эта вошла в ее
сознание и понимание, переработалась у ней в уме и выглядывает из ее слов, не сухая и суровая, а с блеском женской грации, и особенно если какая-нибудь плодотворная капля из всего говоренного, прочитанного, нарисованного опускалась, как жемчужина,
на светлое
дно ее жизни.
Пекли исполинский пирог, который сами господа ели еще
на другой
день;
на третий и четвертый
день остатки поступали в девичью; пирог доживал до пятницы, так что один совсем черствый конец, без всякой начинки, доставался, в виде особой милости, Антипу, который, перекрестясь, с треском неустрашимо разрушал эту любопытную окаменелость, наслаждаясь более
сознанием, что это господский пирог, нежели самым пирогом, как археолог, с наслаждением пьющий дрянное вино из черепка какой-нибудь тысячелетней посуды.
Притом одна материальная победа, обладание Верой не доставило бы ему полного удовлетворения, как доставило бы над всякой другой. Он, уходя, злился не за то, что красавица Вера ускользает от него, что он тратил
на нее время, силы, забывал «
дело». Он злился от гордости и страдал
сознанием своего бессилия. Он одолел воображение, пожалуй — так называемое сердце Веры, но не одолел ее ума и воли.
Он гордо ходил один по двору, в
сознании, что он лучше всех, до тех пор, пока
на другой
день публично не осрамился в «серьезных предметах».
И что страннее всего, догадался о том лишь
на третий или
на четвертый
день моего полного
сознания, когда давно уже начал заботиться о Ламберте.
На четвертый
день моего
сознания я лежал, в третьем часу пополудни,
на моей постели, и никого со мной не было.
Мимоходом съел высиженного паром цыпленка, внес фунт стерлингов в пользу бедных. После того, покойный
сознанием, что он прожил
день по всем удобствам, что видел много замечательного, что у него есть дюк и паровые цыплята, что он выгодно продал
на бирже партию бумажных одеял, а в парламенте свой голос, он садится обедать и, встав из-за стола не совсем твердо, вешает к шкафу и бюро неотпираемые замки, снимает с себя машинкой сапоги, заводит будильник и ложится спать. Вся машина засыпает.
На всех был, — несмотря
на то, что многих это оторвало от
дела и что они говорили, что тяготятся этим, —
на всех был отпечаток некоторого удовольствия
сознания совершения общественного важного
дела.
С приятным
сознанием своей твердости против доводов управляющего и готовности
на жертву для крестьян Нехлюдов вышел из конторы, и, обдумывая предстоящее
дело, прошелся вокруг дома, по цветникам, запущенным в нынешнем году (цветник был разбит против дома управляющего), по зарастающему цикорием lawn-tennis’y и по липовой алее, где он обыкновенно ходил курить свою сигару, и где кокетничала с ним три года тому назад гостившая у матери хорошенькая Киримова.
Первое чувство, испытанное Нехлюдовым
на другой
день, когда он проснулся, было
сознание того, что с ним что-то случилось, и прежде даже чем он вспомнил, что случилось, он знал уже, что случилось что-то важное и хорошее.
Смотритель подошел к ним, и Нехлюдов, не дожидаясь его замечания, простился с ней и вышел, испытывая никогда прежде не испытанное чувство тихой радости, спокойствия и любви ко всем людям. Радовало и подымало Нехлюдова
на неиспытанную им высоту
сознание того, что никакие поступки Масловой не могут изменить его любви к ней. Пускай она заводит шашни с фельдшером — это ее
дело: он любит ее не для себя, а для нее и для Бога.
И вот только что съезжает со двора Иван Федорович, как Смердяков, под впечатлением своего, так сказать, сиротства и своей беззащитности, идет за домашним
делом в погреб, спускается вниз по лестнице и думает: «Будет или не будет припадок, а что, коль сейчас придет?» И вот именно от этого настроения, от этой мнительности, от этих вопросов и схватывает его горловая спазма, всегда предшествующая падучей, и он летит стремглав без
сознания на дно погреба.
Это было действительно самое блестящее время петербургского периода;
сознание силы давало новую жизнь,
дела и заботы, казалось, были отложены
на завтра,
на будни, теперь хотелось попировать
на радостях победы.
Разумеется, что люди эти ездили к нему и звали
на свои рауты из тщеславия, но до этого
дела нет; тут важно невольное
сознание, что мысль стала мощью, имела свое почетное место, вопреки высочайшему повелению.
Пила она не постоянно, а запоем. Каждые два месяца
дней на десять она впадала в настоящее бешенство, и в течение этого времени дом ее наполнялся чисто адским гвалтом. Утративши всякое
сознание, она бегала по комнатам, выкрикивала бессмысленные слова, хохотала, плакала, ничего не ела, не спала напролет ночей.
Дед засек меня до потери
сознания, и несколько
дней я хворал, валяясь вверх спиною
на широкой жаркой постели в маленькой комнате с одним окном и красной, неугасимой лампадой в углу пред киотом со множеством икон.
Оттого все нравственные основания поступков у честных лиц в комедиях, Островского внешни и очень узко ограничены, все вертятся только
на исполнении чужой воли, без внутреннего
сознания в правоте
дела.
Но такое-то убеждение и у Самсона Силыча есть, хотя оно и не совершенно ясно в его
сознании: вследствие этого-то убеждения он и ласкает Лазаря, и ведет
дело с Рисположенским, и решается
на объявление себя несостоятельным.
То Арапов ругает
на чем свет стоит все существующее, но ругает не так, как ругал иногда Зарницын, по-фатски, и не так, как ругал сам Розанов, с
сознанием какой-то неотразимой необходимости оставаться весь век в пассивной роли, — Арапов ругался яростно, с пеною у рта, с сжатыми кулаками и с искрами неумолимой мести в глазах, наливавшихся кровью; то он ходит по целым
дням, понурив голову, и только по временам у него вырываются бессвязные, но грозные слова, за которыми слышатся таинственные планы мировых переворотов; то он начнет расспрашивать Розанова о провинции, о духе народа, о настроении высшего общества, и расспрашивает придирчиво, до мельчайших подробностей, внимательно вслушиваясь в каждое слово и стараясь всему придать смысл и значение.
Однажды Соловьев прочитал ей чеховский рассказ «Припадок», в котором, как известно, студент впервые попадает в публичный дом и потом,
на другой
день, бьется, как в припадке, в спазмах острого душевного страдания и
сознания общей виновности.
Снова Софья говорила, рисуя
день победы, внушая людям веру в свои силы, будя в них
сознание общности со всеми, кто отдает свою жизнь бесплодному труду
на глупые забавы пресыщенных.
Горя, ошеломляющего внезапным, тупым ударом, неожиданно и невидимо падающего
на голову, не было, — было печальное
сознание необходимости расстаться с детьми, но и оно тонуло, растворялось в впечатлениях, вызванных этим
днем.
— Ничего, ничего, пожалуйста, — я улыбнулся соседу, раскланялся с ним.
На бляхе у него сверкнуло: S-4711 (понятно, почему от самого первого момента был связан для меня с буквой S: это было не зарегистрированное
сознанием зрительное впечатление). И сверкнули глаза — два острых буравчика, быстро вращаясь, ввинчивались все глубже, и вот сейчас довинтятся до самого
дна, увидят то, что я даже себе самому…
Изредка, время от времени, в полку наступали
дни какого-то общего, повального, безобразного кутежа. Может быть, это случалось в те странные моменты, когда люди, случайно между собой связанные, но все вместе осужденные
на скучную бездеятельность и бессмысленную жестокость, вдруг прозревали в глазах друг у друга, там, далеко, в запутанном и угнетенном
сознании, какую-то таинственную искру ужаса, тоски и безумия. И тогда спокойная, сытая, как у племенных быков, жизнь точно выбрасывалась из своего русла.
В ряду этих разоблачений особенно яркую роль играет
сознание, что у него, скитальца, ни дома, ни
на чужбине, словом сказать, нигде в целом мире нет ни личного, ни общественного
дела.
Это неожиданное болезненное восклицание, чуть не рыдание, было нестерпимо. Это, вероятно, была минута первого полного, со вчерашнего
дня, яркого
сознания всего происшедшего — и тотчас же затем отчаяния, полного, унизительного, предающегося; кто знает, — еще мгновение, и он, может быть, зарыдал бы
на всю залу. Степан Трофимович сначала дико посмотрел
на него, потом вдруг склонил голову и глубоко проникнутым голосом произнес...
То же и в проявлении христианского общественного мнения о значении насилия и того, что основано
на нем. Если это общественное мнение влияет уже
на некоторых наиболее чутких людей и заставляет их каждого в своем
деле отказываться от преимуществ, даваемых насилием, или не пользоваться им, то оно будет влиять и дальше, и будет влиять до тех пор, пока не изменит всю деятельность людей и не приведет ее в согласие с тем христианским
сознанием, которое уже живет в передовых людях человечества.
Стоит людям только понять это: перестать заботиться о
делах внешних и общих, в которых они не свободны, а только одну сотую той энергии, которую они употребляют
на внешние
дела, употребить
на то, в чем они свободны,
на признание и исповедание той истины, которая стоит перед ними,
на освобождение себя и людей от лжи и лицемерия, скрывавших истину, для того чтобы без усилий и борьбы тотчас же разрушился тот ложный строй жизни, который мучает людей и угрожает им еще худшими бедствиями, и осуществилось бы то царство божие или хоть та первая ступень его, к которой уже готовы люди по своему
сознанию.
Но мало того, что все люди, связанные государственным устройством, переносят друг
на друга ответственность за совершаемые ими
дела: крестьянин, взятый в солдаты, —
на дворянина или купца, поступившего в офицеры, а офицер —
на дворянина, занимающего место губернатора, а губернатор —
на сына чиновника или дворянина, занимающею место министра, а министр —
на члена царского дома, занимающего место царя, а царь опять
на всех этих чиновников, дворян, купцов и крестьян; мало того, что люди этим путем избавляются от
сознания ответственности за совершаемые ими
дела, они теряют нравственное
сознание своей ответственности еще и оттого, что, складываясь в государственное устройство, они так продолжительно, постоянно и напряженно уверяют себя и других в том, что все они не одинаковые люди, а люди, различающиеся между собою, «как звезда от звезды», что начинают искренно верить в это.
— Вполне, Елена Николаевна, вполне. Какое же может быть лучше призвание? Помилуйте, пойти по следам Тимофея Николаевича… Одна мысль о подобной деятельности наполняет меня радостью и смущением, да… смущением, которого… которое происходит от
сознания моих малых сил. Покойный батюшка благословил меня
на это
дело… Я никогда не забуду его последних слов.
Она его ждала; она для него надела то самое платье, которое было
на ней в
день их первого свидания в часовне; но она так спокойно его приветствовала и так была любезна и беспечно весела, что, глядя
на нее, никто бы не подумал, что судьба этой девушки уже решена и что одно тайное
сознание счастливой любви придавало оживление ее чертам, легкость и прелесть всем ее движениям.
Все эти
дни Бобров находился под обаянием разговора
на вокзале. Сотни раз он вспоминал его в мельчайших подробностях и с каждым разом прозревал в словах Нины более глубокое значение. По утрам он просыпался со смутным
сознанием чего-то большого и светлого, что посетило его душу и обещает ему в будущем много блаженства.
Но зато войдите-ка во двор семьянистого, делового, настоящего хозяина, взгляните-ка
на работу, которую предназначает он для себя собственно: тут уж
на всем лежит печать прочности и долговечности, соединенные с расчетом строжайшей, мудрой экономии; здесь каждым ударом топора управляло уже, по-видимому,
сознание, что требуется сделать
дело хорошо, а не кое-как!
К счастию еще, дядя Аким не обращал (так казалось, по крайней мере) большого внимания
на такие насмешки: гордый
сознанием своих сил, он продолжал трудиться
на поприще пользы и с каждым
днем сильнее и сильнее обозначал свое присутствие в доме рыбака.
— Положив голову
на колени ей, он притворился потерявшим
сознание а она, испуганная, закричала о помощи, но, когда прибежали люди, — он вдруг вскочил
на ноги, здоровешенек, но будто бы очень смущенный, и начал кричать о своей любви, о своих честных намерениях, клялся, что прикроет позор девушки браком, — поставил
дело так, словно он, утомленный ласками Джулии, заснул
на коленях ее.
На той же липе, в которой Яков устроил часовню, — Пашка вешал западни
на чижей и синиц. Ему жилось тяжело, он похудел, осунулся. Бегать по двору ему было некогда: он целые
дни работал у Перфишки, и только по праздникам, когда сапожник был пьян, товарищи видели его. Пашка спрашивал их о том, что они учат в школе, и завистливо хмурился, слушая их рассказы, полные
сознанием превосходства над ним.
Ольга Федотовна, несмотря
на свое магазинное воспитание, была совершенно неопытна в любовных
делах: она думала, что счастье, которое она впервые ощутила при
сознании, что она любит, может оставаться полным и найдет для себя занятие в самом себе, но, увы! сердце бедной девушки начало жаждать ответа.
Этот-то плеск и разбудил меня от сладкого сна. Давно уже он прорывался к моему
сознанию беспокоящим шепотом, точно ласкающий, но вместе беспощадный голос, который подымает
на заре для неизбежного трудового
дня. А вставать так не хочется…
Так кончился этот первый
день моего нового настроения. А
на утро я опять проснулся как будто успокоившимся, но все же с
сознанием, что это настроение заняло еще некоторое пространство в душе.
Память моя в своих глубочайших недрах сохранила детский облик ходульной плясуньи, и сердце мое и нынче рукоплещет ей, как рукоплескало в тот ненастный
день, когда она, серьезная и спокойная, не даря ни малейшего внимания ни глупым восторгам, ни дерзким насмешкам, плясала
на своих высоких ходулях и ушла
на них с гордым
сознанием, что не даровано помазанья свыше тем, кто не почувствовал драмы в ее даровом представлении.
«Ничего, кроме игры, у меня
на уме не было», — говорит он им просто и строго, в полном
сознании, что для
дел его не нужно льстивых украшений, придуманных досужим воображением.
В одно время личность бывает исполнена
сознанием своей нравственной цели, является так, как есть, прекрасною в глубочайшем смысле слова; но в другое время человек занят бывает чем-нибудь имеющим только посредственную связь с целью жизни его, и при этом истинное содержание характера не проявляется в выражении лица; иногда человек бывает занят
делом, возлагаемым
на него только житейскою или жизненною необходимостью, и при этом всякое высшее выражение погребено под равнодушием или скукою, неохотою.
Я не знаю, сколько времени я лежал без
сознания. Когда я очнулся, я не помнил ничего. То, что я лежал
на полу, то, что я видел сквозь какой-то странный сизый туман потолок, то, что я чувствовал, что в груди у меня есть что-то, мешающее мне двинуться и сказать слово, — все это не удивило меня. Казалось, что все это так и нужно для какого-то
дела, которое нужно сделать и которого я никак не мог вспомнить.
Я вам объясню: наслаждение было тут именно от слишком яркого
сознания своего унижения; оттого, что уж сам чувствуешь, что до последней стены дошел; что и скверно это, но что и нельзя тому иначе быть; что уж нет тебе выхода, что уж никогда не сделаешься другим человеком; что если б даже и оставалось еще время и вера, чтоб переделаться во что-нибудь другое, то, наверно, сам бы не захотел переделываться; а захотел бы, так и тут бы ничего не сделал, потому что
на самом
деле и переделываться-то, может быть, не во что.