Неточные совпадения
— Простите меня, ради Христа, атаманы-молодцы! — говорил он, кланяясь миру в ноги, — оставляю я мою дурость
на веки
вечные, и сам вам
тоё мою дурость с рук
на руки сдам! только не наругайтесь вы над нею, ради Христа, а проводите честь честью к стрельцам в слободу!
А уж куды бывает метко все
то, что вышло из глубины Руси, где нет ни немецких, ни чухонских, ни всяких иных племен, а всё сам-самородок, живой и бойкий русский ум, что не лезет за словом в карман, не высиживает его, как наседка цыплят, а влепливает сразу, как пашпорт
на вечную носку, и нечего прибавлять уже потом, какой у тебя нос или губы, — одной чертой обрисован ты с ног до головы!
Маленькая горенка с маленькими окнами, не отворявшимися ни в зиму, ни в лето, отец, больной человек, в длинном сюртуке
на мерлушках и в вязаных хлопанцах, надетых
на босую ногу, беспрестанно вздыхавший, ходя по комнате, и плевавший в стоявшую в углу песочницу,
вечное сиденье
на лавке, с пером в руках, чернилами
на пальцах и даже
на губах,
вечная пропись перед глазами: «не лги, послушествуй старшим и носи добродетель в сердце»;
вечный шарк и шлепанье по комнате хлопанцев, знакомый, но всегда суровый голос: «опять задурил!», отзывавшийся в
то время, когда ребенок, наскуча однообразием труда, приделывал к букве какую-нибудь кавыку или хвост; и вечно знакомое, всегда неприятное чувство, когда вслед за сими словами краюшка уха его скручивалась очень больно ногтями длинных протянувшихся сзади пальцев: вот бедная картина первоначального его детства, о котором едва сохранил он бледную память.
Покамест ему подавались разные обычные в трактирах блюда, как-то: щи с слоеным пирожком, нарочно сберегаемым для проезжающих в течение нескольких неделей, мозги с горошком, сосиски с капустой, пулярка жареная, огурец соленый и
вечный слоеный сладкий пирожок, всегда готовый к услугам; покамест ему все это подавалось и разогретое, и просто холодное, он заставил слугу, или полового, рассказывать всякий вздор — о
том, кто содержал прежде трактир и кто теперь, и много ли дает дохода, и большой ли подлец их хозяин;
на что половой, по обыкновению, отвечал: «О, большой, сударь, мошенник».
Ну уж мне, старухе, давно бы пора сложить старые кости
на покой; а
то вот до чего довелось дожить: старого барина — вашего дедушку,
вечная память, князя Николая Михайловича, двух братьев, сестру Аннушку, всех схоронила, и все моложе меня были, мой батюшка, а вот теперь, видно, за грехи мои, и ее пришлось пережить.
— А разве ты позабыл, бравый полковник, — сказал тогда кошевой, — что у татар в руках тоже наши товарищи, что если мы теперь их не выручим,
то жизнь их будет продана
на вечное невольничество язычникам, что хуже всякой лютой смерти? Позабыл разве, что у них теперь вся казна наша, добытая христианскою кровью?
Это был один из
тех характеров, которые могли возникнуть только в тяжелый XV век
на полукочующем углу Европы, когда вся южная первобытная Россия, оставленная своими князьями, была опустошена, выжжена дотла неукротимыми набегами монгольских хищников; когда, лишившись дома и кровли, стал здесь отважен человек; когда
на пожарищах, в виду грозных соседей и
вечной опасности, селился он и привыкал глядеть им прямо в очи, разучившись знать, существует ли какая боязнь
на свете; когда бранным пламенем объялся древле мирный славянский дух и завелось козачество — широкая, разгульная замашка русской природы, — и когда все поречья, перевозы, прибрежные пологие и удобные места усеялись козаками, которым и счету никто не ведал, и смелые товарищи их были вправе отвечать султану, пожелавшему знать о числе их: «Кто их знает! у нас их раскидано по всему степу: что байрак,
то козак» (что маленький пригорок, там уж и козак).
«Где это, — подумал Раскольников, идя далее, — где это я читал, как один приговоренный к смерти, за час до смерти, говорит или думает, что если бы пришлось ему жить где-нибудь
на высоте,
на скале, и
на такой узенькой площадке, чтобы только две ноги можно было поставить, — а кругом будут пропасти, океан,
вечный мрак,
вечное уединение и
вечная буря, — и оставаться так, стоя
на аршине пространства, всю жизнь, тысячу лет, вечность, —
то лучше так жить, чем сейчас умирать!
Какое бы страстное, грешное, бунтующее сердце не скрылось в могиле, цветы, растущие
на ней, безмятежно глядят
на нас своими невинными глазами: не об одном
вечном спокойствии говорят нам они, о
том великом спокойствии «равнодушной» природы; они говорят также о
вечном примирении и о жизни бесконечной…
— Какое счастье иметь
вечные права
на такого человека, не только
на ум, но и
на сердце, наслаждаться его присутствием законно, открыто, не платя за
то никакими тяжелыми жертвами, огорчениями, доверенностью жалкого прошедшего.
Его отношения к ней были гораздо проще: для него в Агафье Матвеевне, в ее вечно движущихся локтях, в заботливо останавливающихся
на всем глазах, в
вечном хождении из шкафа в кухню, из кухни в кладовую, оттуда в погреб, во всезнании всех домашних и хозяйственных удобств воплощался идеал
того необозримого, как океан, и ненарушимого покоя жизни, картина которого неизгладимо легла
на его душу в детстве, под отеческой кровлей.
Она даже видела и
то, что, несмотря
на ее молодость, ей принадлежит первая и главная роль в этой симпатии, что от него можно было ожидать только глубокого впечатления, страстно-ленивой покорности,
вечной гармонии с каждым биением ее пульса, но никакого движения воли, никакой активной мысли.
А между
тем тут все было для счастья: для сердца открывался
вечный, теплый приют. Для ума предстояла длинная, нескончаемая работа — развиваться, развивать ее, руководить, воспитывать молодой женский восприимчивый ум. Работа тоже творческая — творить
на благодарной почве, творить для себя, создавать живой идеал собственного счастья.
Она не уставала от этого
вечного сиденья, от этой одной и
той же картины из окна. Она даже неохотно расставалась со своим стулом и, подав барыне кофе, убравши ее платья в шкаф, спешила
на стул, за свой чулок, глядеть задумчиво в окно
на дрова,
на кур и шептать.
В доме, заслышав звон ключей возвращавшейся со двора барыни, Машутка проворно сдергивала с себя грязный фартук, утирала чем попало, иногда барским платком, а иногда тряпкой, руки. Поплевав
на них, она крепко приглаживала сухие, непокорные косички, потом постилала тончайшую чистую скатерть
на круглый стол, и Василиса, молчаливая, серьезная женщина, ровесница барыни, не
то что полная, а рыхлая и выцветшая телом женщина, от
вечного сиденья в комнате, несла кипящий серебряный кофейный сервиз.
— Ну, где вам разбить ночью трактир! Да и не нужно — у бабушки
вечный трактир. Нет, спасибо и
на том, что выгнали из дома старую свинью. Говорят, вдвоем с бабушкой: молодцы!
У него не ставало терпения купаться в этой возне, суете, в черновой работе, терпеливо и мучительно укладывать силы в приготовление к
тому праздничному моменту, когда человечество почувствует, что оно готово, что достигло своего апогея, когда настал бы и понесся в вечность, как река, один безошибочный,
на вечные времена установившийся поток жизни.
Он так целиком и хотел внести эту картину-сцену в свой проект и ею закончить роман, набросав
на свои отношения с Верой таинственный полупокров: он уезжает непонятый, не оцененный ею, с презрением к любви и ко всему
тому, что нагромоздили
на это простое и несложное дело люди, а она останется с жалом — не любви, а предчувствия ее в будущем, и с сожалением об утрате, с туманными тревогами сердца, со слезами, и потом
вечной, тихой тоской до замужества — с советником палаты!
Этот вопрос об еде я обдумывал долго и обстоятельно; я положил, например, иногда по два дня сряду есть один хлеб с солью, но с
тем чтобы
на третий день истратить сбережения, сделанные в два дня; мне казалось, что это будет выгоднее для здоровья, чем
вечный ровный пост
на минимуме в пятнадцать копеек.
Если же вступишь со мной в супружество,
то великое обещание даю: выстрою новый храм токмо
на вечный помин души его».
Но денька два-три прошли, перемены не было:
тот же ветер нес судно, надувая паруса и навевая
на нас прохладу. По-русски приличнее было бы назвать пассат
вечным ветром. Он от века дует одинаково, поднимая умеренную зыбь, которая не мешает ни читать, ни писать, ни думать, ни мечтать.
— Нет, слушай дальше… Предположим, что случилось
то же с дочерью. Что теперь происходит?.. Сыну родители простят даже в
том случае, если он не женится
на матери своего ребенка, а просто выбросит ей какое-нибудь обеспечение. Совсем другое дело дочь с ее ребенком…
На нее обрушивается все: гнев семьи, презрение общества.
То, что для сына является только неприятностью, для дочери
вечный позор… Разве это справедливо?
На первых порах Старцева поразило
то, что он видел теперь первый раз в жизни и чего, вероятно, больше уже не случится видеть: мир, не похожий ни
на что другое, — мир, где так хорош и мягок лунный свет, точно здесь его колыбель, где нет жизни, нет и нет, но в каждом темном тополе, в каждой могиле чувствуется присутствие тайны, обещающей жизнь тихую, прекрасную,
вечную.
Подробностей не знаю, но слышал лишь
то, что будто воспитанницу, кроткую, незлобивую и безответную, раз сняли с петли, которую она привесила
на гвозде в чулане, — до
того тяжело было ей переносить своенравие и
вечные попреки этой, по-видимому не злой, старухи, но бывшей лишь нестерпимейшею самодуркой от праздности.
Слышал я потом слова насмешников и хулителей, слова гордые: как это мог Господь отдать любимого из святых своих
на потеху диаволу, отнять от него детей, поразить его самого болезнью и язвами так, что черепком счищал с себя гной своих ран, и для чего: чтобы только похвалиться пред сатаной: «Вот что, дескать, может вытерпеть святой мой ради меня!» Но в
том и великое, что тут тайна, — что мимоидущий лик земной и
вечная истина соприкоснулись тут вместе.
— Я иду из положения, что это смешение элементов,
то есть сущностей церкви и государства, отдельно взятых, будет, конечно,
вечным, несмотря
на то, что оно невозможно и что его никогда нельзя будет привести не только в нормальное, но и в сколько-нибудь согласимое состояние, потому что ложь лежит в самом основании дела.
Несмотря
на то, что семейство даже довольно скоро примирилось с событием и выделило беглянке приданое, между супругами началась самая беспорядочная жизнь и
вечные сцены.
Да и многое из самых сильных чувств и движений природы нашей мы пока
на земле не можем постичь, не соблазняйся и сим и не думай, что сие в чем-либо может тебе служить оправданием, ибо спросит с тебя судия
вечный то, что ты мог постичь, а не
то, чего не мог, сам убедишься в
том, ибо тогда все узришь правильно и спорить уже не станешь.
Оговорюсь: я убежден, как младенец, что страдания заживут и сгладятся, что весь обидный комизм человеческих противоречий исчезнет, как жалкий мираж, как гнусненькое измышление малосильного и маленького, как атом, человеческого эвклидовского ума, что, наконец, в мировом финале, в момент
вечной гармонии, случится и явится нечто до
того драгоценное, что хватит его
на все сердца,
на утоление всех негодований,
на искупление всех злодейств людей, всей пролитой ими их крови, хватит, чтобы не только было возможно простить, но и оправдать все, что случилось с людьми, — пусть, пусть это все будет и явится, но я-то этого не принимаю и не хочу принять!
Доктор выходил из себя, бесился,
тем больше, что другими средствами не мог взять, находил воззрения Ларисы Дмитриевны женскими капризами, ссылался
на Шеллинговы чтения об академическом учении и читал отрывки из Бурдаховой физиологии для доказательства, что в человеке есть начало
вечное и духовное, а внутри природы спрятан какой-то личный Geist. [дух (нем.).]
Человек осужден
на работу, он должен работать до
тех пор, пока опустится рука, сын вынет из холодных пальцев отца струг или молот и будет продолжать
вечную работу. Ну, а как в ряду сыновей найдется один поумнее, который положит долото и спросит...
Мужики жили исправно и через меру барщиной не отягощались; дворовые смотрели весело, несмотря
на то, что в доме царствовала
вечная сутолока по случаю беспрерывно сменявших друг друга гостей.
— Катерина! меня не казнь страшит, но муки
на том свете… Ты невинна, Катерина, душа твоя будет летать в рае около бога; а душа богоотступного отца твоего будет гореть в огне
вечном, и никогда не угаснет
тот огонь: все сильнее и сильнее будет он разгораться: ни капли росы никто не уронит, ни ветер не пахнет…
Если бы революции не было,
то я был бы не в Париже, а в Сибири,
на вечном поселении.
Но у меня не было
того, что называют культом
вечной женственности и о чем любили говорить в начале XX века, ссылаясь
на культ Прекрасной Дамы,
на Данте,
на Гёте.
У него жизнь торжествует не через воскресение к
вечной жизни, а через деторождение,
то есть распадение личности
на множество новых рожденных личностей, в которых продолжается жизнь рода.
То всю ночь сверкали окна огнями и дом гудел музыкой
на свадьбах и купеческих балах, привлекая публику с бульваров к своим окнам,
то из него доносились басы протодьяконов, возглашавших «
вечную память».
Выли и «
вечные ляпинцы». Были три художника — Л., Б. и X., которые по десять — пятнадцать лет жили в «Ляпинке» и оставались в ней долгое время уже по выходе из училища. Обжились тут, обленились. Существовали разными способами: писали картинки для Сухаревки, малярничали, когда трезвые… Ляпины это знали, но не гнали: пускай живут, а
то пропадут
на Хитровке.
Какой-то набожный человек воздвиг ее
на этом узловом перекрестке, и она своими распростертыми раменами как бы провожала
на вечный покой и
тех, что удалялись по шоссе, и
тех, которых траурные кони, утопая в песке, тихо увозили
на «польское кладбище».
Если Христос — Сын Божий, Логос,
то мир имеет Смысл и у меня есть надежда
на вечное спасение; если Христос — человек,
то мир бессмыслен и нет для меня религии спасения.
По кругу пробежал ропот неудовольствия: если мочеганин унесет круг,
то это будет
вечным позором для всей пристани, и самосадским борцам стыдно будет показать глаза
на Ключевской завод.
Отец
на него не имел никакого влияния, и если что в нем отражалось от его детской семейной жизни,
то это разве влияние матери, которая жила
вечными упованиями
на справедливость рока.
— Вот и все. А прибавьте к этому самое ужасное,
то, что каждый раз, почувствовав настоящее вдохновение, я тут же мучительно ощущаю сознание, что я притворяюсь и кривляюсь перед людьми… А боязнь успеха соперницы? А
вечный страх потерять голос, сорвать его или простудиться?
Вечная мучительная возня с горловыми связками? Нет, право, тяжело нести
на своих плечах известность.
Положение управителей
на отведенных им заводах больше всего походило
на положение удельных князьков древней Руси: здесь кипела
вечная война из-за выгодных столов, составлялись остроумные комбинации и делались целые походы, вроде
того, который теперь устроен был против Раисы Павловны.
Весь зависевший от главного управляющего люд съезжался
на эти завтраки с благоговейным трепетом: здесь постоянно разыгрывались
те бескровные драмы, какими полна жизнь, и кипели
вечные интриги.
Если бы вести правильно лесное хозяйство,
то трехсот тысяч десятин, находившихся под лесом, достало бы заводам
на веки
вечные; но расчеты крупных подрядчиков не совпадали с требованиями лесного хозяйства: вырывались самые лучшие куски без всякого плана и порядка.
— Ага-а, — торжествующий затылок повернулся — я увидел
того, исподлобного. Но в нем теперь осталось от прежнего только одно какое-то заглавие, он как-то весь вылез из этого
вечного своего подлобья, и
на лице у него — около глаз, около губ — пучками волос росли лучи, он улыбался.
Вечные подтрунивания и остроты над его раной (которую он, однако, получил не в бегстве, а в
то время, когда, обернувшись к своему взводу, командовал наступление) сделали
то, что, отправившись
на войну жизнерадостным прапорщиком, он вернулся с нее желчным и раздражительным ипохондриком.
Казалось бы, это ли не жизнь! А между
тем все крутогорские чиновники, и в особенности супруги их, с ожесточением нападают
на этот город. Кто звал их туда, кто приклеил их к столь постылому для них краю? Жалобы
на Крутогорск составляют
вечную канву для разговоров; за ними обыкновенно следуют стремления в Петербург.
И видит Пахомовна: перед нею святая обитель стоит, обитель стоит тихая, мужьми праведными возвеличенная, посреде ее златые главы
на храмах светятся, и в
тех храмах идет служба
вечная, неустанная. Поют тамо гласами архангельскиими песни херувимские, честное и великолепное имя Христово прославляючи со отцем и святым духом и ныне и присно и во веки веков. Аминь.