И я с подобающей торжественностью выступила вперед, придерживая кончиками пальцев складки траурного платья и низко приседая перед
начальницей института, произнесла самым высокопарным тоном, какой только сумела изобразить, подражая бабушке и светским дамам нашего горийского общества...
Неточные совпадения
Ей минуло тогда семнадцать лет; она только что оставила
институт, откуда мать ее взяла по неприятности с
начальницей.
— Нет! Вы — прелесть! Вы, а не я! — воскликнула я, — и если весь
институт таков, как его
начальница, то я очень раскаиваюсь, что не поступила сюда на семь лет раньше. Руку, баронесса! Дайте мне руку! Я не сомневаюсь, что мы станем друзьями на всю жизнь.
Милица хочет ответить однокласснице в том же шутливом тоне и не успевает. Навстречу двум длинным шеренгам воспитанниц, подвигающимся к выходу из столовой, появляется инспектриса Н-ского
института, Валерия Дмитриевна Коробова, заменяющая должность уехавшей лечиться на летнее время за границу
начальницы. Лицо Валерии Дмитриевны сейчас торжественно и бледно. В руке она держит лист газеты, и пальцы, сжимающие этот лист, заметно дрожат. И так же заметно вздрагивают в волнении сухие старческие губы.
Наконец зал огласился звуками прощальной кантаты, сочиненной одною из выпускных и положенной на ноты ее подругой. В незамысловатых сердечных словах, сопровождаемых такою же незамысловатою музыкой, прощались они со стенами
института, в которых протекало их детство, резвое, беззаботное, веселое, прощались с товарками и подругами, прощались с
начальницей, с доброй матерью и наставницей, с учителями, пролившими яркий свет учения в детские их души.
Исполнен был народный гимн, после которого девочки поочередно подходили к столу, за которым восседало начальство, низко приседали и получали наградные книги, аттестаты и Евангелие с молитвенником «в память
института», как выражалась
начальница.
Ее действительно не любили другие наставницы за ее слишком мягкое, сердечное отношение к институткам и не раз жаловались
начальнице на некоторые ее упущения из правил строгой дисциплины, и она уже решила оставить службу в
институте.
— Это маленькая Людмила Влассовская, дочь убитого в последнюю кампанию Влассовского? — спросила
начальница Анну Фоминишну. — Я рада, что она поступает в наш
институт… Нам очень желанны дети героев. Будь же, девочка, достойной своего отца.
Когда на следующий вечер папа отвез меня в
институт и сдал на руки величественно-ласковой
начальнице, я даже как будто чуть-чуть обрадовалась тому, что не буду видеть промозглого петербургского дня, не буду слышать грохота экипажей под окнами нашего номера… И я невольно высказала мои мысли вслух…
Загоскина (
начальница Казанского
института)
Начальница, инспектриса и классные дамы тоже не были забыты дядей и тетей «сибирячки-миллионерши», как звали Кору Батищеву в
институте, и она, соединявшая в себе красоту и благонравие, ум и прилежание, была положительно кумиром всего
института начиная с
начальницы и кончая и судомойкой.
В доме она точно почетная жилица или
начальница какого-нибудь важного учреждения, которая не входит в мелочи хозяйства… И досуг начинает тяготить ее. Ее тянет в Петербург, к детям. В конце зимы она поедет, но раньше Александру Ильичу это не понравится. Он говорит, что детей надо оставлять одних, в их заведениях, одного в лицее, другую в
институте, не волновать их постоянными свиданиями, иначе они не научатся никогда"стоять на своих ногах".